Почему решение Совбеза от 15 марта (в тот же день введенное в действие президентским указом) стало возможным? Отчего торговая блокада ОРДЛО из «подрывной антигосударственной операции» превратилась в значимый элемент государственной политики? И к чему это может привести?
Большинство источников утверждают, что подобный шаг дался Петру Порошенко нелегко, и он тянул с решением о придании блокаде официального статуса до последнего. Окончательно убедили его два аргумента.
Первый — замер общественного мнения. Люди, входящие в окружение главы государства уверяют, что он внимательно следит за реакцией населения. По нашей информации, последний закрытый опрос показал: уже не 7%, как вначале, а более половины населения поддерживает действия блокадников. Если это действительно так, игнорировать подобное обстоятельство он не мог. Он должен был перехватить инициативу, не отказывая себе при этом в удовольствии жестоко раскритиковать инициаторов блокады.
Второй. Активная реакция сотен местных советов, помноженная на беспомощность силовиков и фактическое отсутствие реального влияния Банковой на большинство регионов.
Прежняя вертикаль власти разрушена, новая де-факто не создана. Многие губернаторы не чувствуют себя членами властной команды чем-либо обязанными президенту, отдельными областями АП вынуждена руководить в ручном режиме. В ряде регионов главы госадминистраций и местных советов либо активно содействовали поддержке блокады, либо негласно потакали ей, либо заняли выжидательную позицию. География территорий, где органы власти и местного самоуправления могли поддержать политику прекращения торговли с оккупированными территориями, расширялась.
Как минимум, три источника утверждали — подобный поворот событий Порошенко изрядно напугал. Общественное мнение — против него. Его неспособность контролировать ситуацию становилась очевидной. И для населения, и для Запада. Чем дольше он тянул с решением, тем слабее становился. Чем облегчал жизнь внешнему врагу государства, сиречь России. А также внутренним политическим оппонентам Петра Алексеевича. И тем, кто громко протестовал против блокады. И тем, кто публично ее поддерживал.
В нынешней ситуации Порошенко едва ли заинтересован в досрочных парламентских выборах. Да, объявить их (по Конституции) может только президент. Но если бы обстановка и далее обострялась, то к проведению внеочередной кампании Петра Алексеевича могли вынудить. Изнутри и извне. Следовательно, необходимо было выравнивать ситуацию.
Когда антиблокадное движение только набирало силу, силовики избегали резких движений. Поскольку Порошенко поначалу не рассматривал кампанию как серьезную угрозу. Но когда движение обрело вес и популярность, люди в погонах по-прежнему не торопились применять силу. Хотя главковерх уже требовал от них этого. Но СБУ, МВД и военные (без координации действий которых деблокада не была бы успешной) не спешили проявлять активность. Силовики не хотели влезать в скользкую историю без решения Совбеза, а его глава не хотел брать инициативу на себя. Приключения Насирова, и (отчасти) суд над генералом Назаровым давали исполнителям приказов и распоряжений свыше обильную пищу для размышлений. Никто не хотел быть крайним. Без гарантии, что тебя прикроют. Гарант такой уверенности не вселял.
Когда ситуация начать приобретать угрожающие масштабы, силу все же применили. Президент был обязан продемонстрировать власть, но благоприятное для жестких действий время было упущено, а силу резонанса не рассчитали.
Оставалось одно — объявить блокаду официально, о чем и было принято решение в ночь с 14-го на 15-е. В полночь аппарат СНБО разослал приглашения членам Совета. Проект решения экстренно разработал Турчинов. Президент его формулировку утвердил.
От становившегося неизбежным шага Порошенко удерживала необходимость оправдываться перед Западом. Но страх окончательно выпустить ситуацию из-под контроля оказался сильнее.
Ранее у президента были и другие аргументы в пользу не про-, а антиблокадного решения. Прекращение так называемого «обмена товарами» с ОРДЛО серьезно ослабляло Ахметова — ситуативного политического союзника и выгодного бизнес-партнера Порошенко. Кроме того разрыв торговых отношений с неконтролируемыми территориями бил по украинской экономике, пусть и не так серьезно, как уверял премьер. Отсутствие поставок из ОРДЛО существенно ослабляло металлургов — главных государственных экспортеров в условиях некоторого улучшения конъюнктуры рынка. А также ухудшало ситуацию в энергетике. Ситуация была бы не столь печальной, если бы решение Совбеза (принятое еще в 2014-м) о диверсификации поставок критически важной для экономики продукции и должном укреплении энергобезопасности страны стало руководством к действию. Не стало.
Решение России о фактическом «отжиме» предприятий, размещенных в ОРДЛО, но отгружающих продукцию на «материк» и пополняющих отечественный бюджет, избавило Порошенко от лишних сомнений. Когда стало ясно, что Москва не «включит заднюю», принять решение о придании блокаде статуса государственной стало легче.
Есть основания думать, что «редуты» на железнодорожных путях стали не причиной, а поводом для демонстративных шагов Кремля.
Источники сообщали, что в Москве уже достаточно давно рассматривали и возможность признания «республиканских паспортов», и план захвата предприятий, продолжающих работать на украинскую экономику. Искали повод. Повод нашелся. И подарили его не столько сами блокадники, сколько власть, стимулировавшая бесконтрольный «обмен товарами», потакающая контрабанде, наживавшаяся на существовании «черной дыры», игнорирующая неприятие активной частью общества фактической торговли с врагом. К тому же обогащающей тех, кто так и не понес наказание за разжигание (непрепятствование) конфликта на востоке страны.
Но если Киев фактически подарил Москве повод лишить Украину предприятий в ОРДЛО, то Путин фактически подарил Порошенко повод обосновать в глазах Запада болезненное для него решение Совбеза. Захват украинских заводов и шахт, а также юридическое признание «паспортов» явно противоречат мирным начертаниям «безальтернативных» минских соглашений. И узаконенная блокада выглядит правомерным ответом Киева на беззаконие «республик» и неправомерные действия Москвы.
Согласятся ли Берлин, Париж и Брюссель с этой логикой — узнаем скоро. Важно, чтобы Киев почаще выходил из собственной государственной логики. Далеко не всегда совпадающей с логикой Европы. К тому же Европы стремительно меняющейся.
Люди, близкие к Петру Алексеевичу, по-разному оценивают его отношение к оккупированной части Донбасса и его взгляды на решение проблемы ОРДЛО.
Одни убеждены, что он с легкостью отдал бы их России либо пустил в свободное плавание. Потому что вернуть их сложно, отвоевывать страшно, реинтегрировать бесполезно. Что это — неподъемный груз для бюджета, разрушенная инфраструктура, враждебная электоральная среда инфицированная российской пропагандой и озлобленная войной. Но озвучивать подобное мнение он боится, потому что его нужно обосновывать Западу, который он тщательно убеждал в своей преданности идее территориальной целостности. И нужно оправдывать в глазах населения, которое он долго потчевал острой патриотической риторикой.
Другие утверждают, что постоянная риторика о невозможности разбазаривания соборных земель — не фигура речи, а искреннее убеждение. Что он полагает установление мира на Донбассе, восстановление суверенитета и территориальной целостности, а также создание единой православной церкви тремя главными целями своего президентства.
Третьи предполагают, что ему в самом деле интересен возврат Донбасса по «минскому плану». Но руководствуется он при этом вполне прагматичными, если не сказать циничными, соображениями.
Во-первых, предпринимательскими. Ибо ему выгодна торговля с ОРДЛО по схеме, работавшей до блокады.
Во-вторых, политическими. Расчеты, якобы проводившиеся его технологами с опорой на социологию, показывали, что без электората ныне неконтролируемых территорий, он обречен на свидание во втором туре с Юлией Тимошенко. И неизбежный проигрыш ей. Приращение избирателями ОРДЛО ситуацию вроде бы меняет: в этом случае в решающем раунде он сталкивается с Юрием Бойко. И почти безболезненно побеждает. Сторонники этой версии считают, что главная тактическая цель Порошенко — переизбрание на второй срок. Главная стратегическая — абсолютная власть. И продолжительное пребывание при ней.
Насколько достоверна эта информация, насколько корректны эти расчеты, сказать трудно. Куда проще усомниться в жизнеспособности подобных планов в плохо управляемой, воюющей, раздираемой противоречиями стране. Усомниться в равновеликости судьбы целого государства и карьеры одного политика.
Но на Банковой вполне могут считать иначе. И те в АП, кто подталкивает Порошенко к досрочным президентским выборам, исходят из возможных его выгод, а не из интересов страны. Одни считают, что это лучше сделать до конца сего года, после долгожданного решения о многострадальном безвизе, пары-тройки возможных громких посадок и шумного заочного приговора Януковичу. Другие — что надо подождать до следующего года, добившись некоторого экономического роста, позволяющего еще немного повысить «минималку». Но обязательно досрочные, потому что до 2019-го хрупкий рейтинг можно и не донести.
Но вернемся к Донбассу и блокаде. Мечтал ли Порошенко о фактическом отрезании ОРДЛО либо страшился такого сценария, он вплотную к нему приблизился. Взаимные шаги Москвы и Киева не столько усложнили реализацию минских соглашений, сколько подчеркнули сложность (если не невозможность) их реализации. Не столько отодвинули процесс возможной реинтеграции, сколько показали продолжительность этого процесса. Потому что Россия не собирается ослаблять контроль над оккупированными территориями, а Банковая не утруждает себя поисками альтернатив «Минску». В какой-то степени нынешняя ситуация была предопределена. Агрессивностью России. Бездействием Киева. Косностью Запада.
Версия о том, что отъем предприятий Ахметова — банальная месть Кремля олигарху, — на мой вкус, излишне примитивна. Да, Москва затаила обиду на главу СКМ за то, что в 2014-м он (откровенно подкармливая сепаратистов) все же не слишком активно помог Москве поставить под контроль весь Донбасс. И за то, что сегодня предпочел совместные гешефты с Петром Алексеевичем возможной совместной игре Тимошенко и Левочкина в досрочные парламентские выборы, выгодные России, рассчитывающей на приход к власти более сговорчивых субъектов.
Однако это — частность. «Минск» не движется, Трамп «не телится». Население Украины ропщет, но не бунтует. Государство шатается, но не разваливается, благодаря усилиям идейных одиночек во власти, но, главное, благодаря выдержке и здравому смыслу активной части граждан.
Украинская армия, вопреки всему, не сдает позиций и даже увеличивает зону своего контроля.
Что в этой ситуации должен делать Путин? То же, что и всегда. Познавать границы дозволенного Западом. Искать новые способы гибридного давления на Киев. И узаконенная «паспортизация», и захват предприятий, и «встречная блокада», объявленная Захарченко — из этого арсенала.
И не только это. Почти незамеченным оказалось весьма незаурядное событие. 15 марта, по заявлению помощника президента РФ Суркова, Путин одобрил предложение правительства о том, чтобы подразделения так называемых вооруженных сил Южной Осетии вошли в состав российской армии. Еще раз. Незаконные вооруженные формирования незаконно отторгнутой территории суверенного государства получат правовой статус части регулярной армии другого государства. То есть Россия фактически узаконивает оккупацию территорию Грузии. Вы слышали вселенский шум по этому поводу? Я — нет. Обеспокоенное мировое сообщество потребовало от Москвы немедленных объяснений? Нет. Зато Евросоюз потребовал объяснений от Украины по поводу решения об установлении официальной блокады ОРДЛО. Запад «проглотил» очередную выходку Путина так же, как и почти все предыдущие.
Какой будет следующая? США при Обаме и «единый и неделимый» ЕС безвольно созерцали признание Москвой Южной Осетии и Абхазии. Интересно, если Путину взбредет в голову признать «днр» и «лнр», каким будет уровень «обеспокоенности» нынешних США при Трампе? И нынешнего ЕС, постбрекзитного, раздраженного потерями от санкций, запутавшегося, кого стоит бояться больше — пришлых мигрантов или собственных правых?
Насчет признания. Не такая сумасшедшая идея как кажется. Подобную возможность в Кремле обсуждали давно. Но, по словам источников в дипкругах, с недавних пор стали обсуждать серьезно. Москва, в отличие от Киева, постоянно ищет альтернативу Минску. Признание «республик» выглядит логичным шагом после безболезненного признания их «паспортов».
Еще одно событие, должным образом не оцененное. 15 марта, в канун крымского «референдума» на оккупированный полуостров явились Захарченко и Плотницкий. Они заезжали туда и раньше. Но в этот раз ряд российских СМИ позиционировал их приезд как «официальный визит». Чего раньше вроде как не водилось. И внимания медиа куда больше, чем раньше. И участие их в официальных «торжествах» предусмотрено. Для презентации интеграционного комитета «Донбасс—Россия» выбран Ливадийский дворец. Надо объяснять, что выбор столь пафосного места и столь красноречивого названия были невозможны без прямой санкции Кремля?
Обвиняя блокадников и сторонников принятия закона об оккупированных территориях в том, что они хотят подарить часть Донбасса Путину, Петр Алексеевич лукавит. Донбасс Путину не нужен. И ОРДЛО забрал бы давно, кабы хотел. Не хочет. Выходец из северной столицы империи, скорее, хочет торжественно сжечь последний сине-желтый стяг в южной столице новой империи. На Владимирской горке. Зачем ему отдельно взятые терриконы? Только как средство, а не цель.
Зачем Путину возможное признание ОРДЛО? Чтобы заставить Запад убояться нового обострения и отвлечься от своих выборов и беженцев. Чтобы дать понять Киеву, что он не шутит. И может сам перейти к торговой блокаде. С Украиной. Рассказывают, что российские технологи тестируют идею — русский вариант «блокады торговли на крови». «Гражданское общество РФ» может выступить за запрет российских поставок кровавому киевскому режиму. В Москве знают о степени зависимости украинской экономики от тамошнего импорта. В частности, в сфере энергетики. Особенно, атомной. Знают о том, что ничтожно мало сделано для преодоления этой зависимости от оккупанта.
Сомнительно, что россияне решатся на блокаду в ближайшее время. Но испугать могут. И само направление политтехнологического поиска симптоматично.
Едва ли уже важно, сколько именно среди организаторов и участников блокады было патриотов, а сколько политических конъюнктурщиков и возможных провокаторов. Случилось то, что должно было случиться. Рана гниет, если ее не лечить.
Власть не захотела решать проблемы самостоятельно? Вынуждена будет решать их под давлением обстоятельств, под давлением Путина. Диверсифицировать источники поступления энергоносителей, переориентировать экономику, искать новые рынки, создавать условия для защиты инвестиций, убивать контрабанду и коррупцию. Наконец, реально укреплять сферу безопасности. Жизнь заставит.
Не этих, так следующих.
