Еще немного — и Николай Янович на рафинированном украинском объявит нынешний год Годом села. И эта тирада будет логическим продолжением того словесного домкрата, которым власть еще поддерживает неуправляемый аграрный сектор. А вот действия...
Как сеять зерновые, так Кабмин погоняет аграриев — «но!» А как только те захотели продать излишки зерна за границу, натянул вожжи — „тпру!“ С гречкой тоже непонятное творится. Да разве с ней одной! Правительство уверяет, что оснований для подорожания хлеба нет, а он все равно растет в цене. Пытаемся осчастливить сахаром Россию, а она ни в какую: ни 300 тыс. тонн не хочет беспошлинно покупать, ни 100 тыс. Так, может, нашим руководителям пора остановиться? Самим ведь не хватает этого недешевого сладкого продукта!
Возможно, правительству и удастся „умаслить“ гречневую кашу, поскольку гречку отнесли к объектам государственного ценового регулирования. Ну, засеем ею полстраны. Но могут ли чиновники гарантировать, что в этом сезоне на ценовую Говерлу не взберется, например, пшено? Сомневаюсь! И посевов проса будет достаточно, и веников навяжем на всю Европу, а крупа станет дефицитом...
Но если в растениеводстве обуздать ценовые скачки можно сравнительно быстро — посеял-собрал, то в животноводстве, особенно в молочном скотоводстве, выравнивать ситуацию придется намного дольше. Равняли на протяжении двадцати лет, а что имеем? Безбожно теряя молочное стадо, Украина уже перешагнула порог, за которым — продовольственная опасность. Встряхнет ли хоть эта угроза Министерство аграрной политики и продовольствия (будто бы продовольствие, как и растениеводство с животноводством — не составляющие этой политики), до сих пор не определившееся со стратегией в отрасли?
Пишем вилами по... молоку
Правительство Азарова отвергло тимошенковские реформы в аграрном секторе как ошибочные. Может быть, и правильно. Поскольку согласно утвержденной 10 декабря 2007 года отраслевой программе, Украина в прошлом году должна была надоить от 4,1 млн. коров аж 16 млн. тонн молока.
Сегодня можно констатировать, что ребята все же порядком перегнули с цифровыми „маяками“: надоить удалось только половину от запланированного. Да и коров больше не стало. Между тем на исходе год работы новой команды. Но предложил ли хоть кто-нибудь свое видение решения „молочной“ проблемы взамен той фантасмагорической программы?
Опущу дискуссионную болтовню, к которой прибегали руководители Минагропрода, — о промышленном производстве молока. Чаще всего цементирующей основой в этом деле называли агрохолдинги. Наверное, потому, что у них больше всего сельскохозяйственных земель, и, по замыслу чиновников, часть из них бизнес-структуры с удовольствием отведут под кормовую группу для молочного стада.
Но не сложилось. И не только потому, что аграрное ведомство не сделало ни одного добрососедского шага в сторону крупных агроформирований. Как и в противоположную — к хозяйствам населения, где содержатся 2 млн. 153 тыс. коров. Поэтому в который раз заговорили о семейных фермах, молочных
кооперативах — власть готова выделить на их развитие аж 360 млн. грн. Тут хотя бы за соломинку уцепиться!
Если бы Дэнни Де Вито, дебютировавший как режиссер в киноленте „Сбрось маму с поезда“, собрался снять в Украине продолжение черной комедии под названием „Утопи папу в молоке“, то проблем с актерами у него не было бы. Их у нас хватает во всех ветвях власти. А вот с „натурой“ — молоком — сложнее. Пришлось бы доставлять цистернами из Беларуси, президент которой в разговоре со мной заверял, что вслед за сливочным маслом он готов отправлять нам эшелоны с салом, молоком, картошкой... И мы будем принимать, если своего ума не хватает.
Из последних 20 лет самым успешным для молочной отрасли был 1990-й. Тогда Украина надоила 24,5 млн. тонн молока, из которых 18,6 млн. переработала. Не буду останавливаться на методах, по которым рассчитывались эти цифры. Но если бы сейчас статистическая погрешность находилась в пределах 10%, как тогда, мы бы оперировали совсем другими показателями. И трезво дискутировали о реформах.
Итак, в 1990 году в сельхозпредприятиях было 6 млн. 191 тыс. коров, а у населения — всего 2 млн. 187 тыс. А что же осталось? 2 млн. 757 тыс.! Во всех категориях хозяйств! Причем в агроформированиях поголовье сократилось в десять раз(!), а у населения — осталось почти неизменным.
И именно на крестьянских подворьях происходят чудеса. В 1990 году „подворные“ коровы дали 5,8 млн. тонн молока, а в 2009-м — уже 9,4 млн. Повторяю: поголовье не изменилось.
Это — данные государственной статотчетности. То есть за годы независимости в крестьянских хозяйствах стремительно взлетели надои. За счет чего? Что, селекционеры, ветеринары работали исключительно на Марусю с Иваном? Что, кормовая база у селян стала вдвое сытнее? Они как держали в хлеву беспородную коровку-две, так и держат. Как кормили свеклой, сенажом, так и продолжают. Это при колхозных порядках еда в кормушках была более калорийной за счет краденых комбикормов, силоса, жмыха.
То есть, в сущности, ничего не изменилось, зато выросла в цене неслыханная статистика. Манипулятивная. И если ею будет пользоваться правительство Азарова, то его программы станут близнецами туманных концепций предыдущего состава Кабмина.
У аналитиков Союза молочных предприятий Украины своя арифметика. От крестьянских коров, как и в 1990 году, на самом деле надоили 5 млн. 800 тыс. тонн молока. Плюс 2 млн. 200 тыс. тонн — удой сельхозпредприятий. Эти валовые 8 млн. тонн молока — то, чем реально может гордиться Украина. Значит, 3 млн. 700 тыс. тонн — приписки?
Хорошо, согласимся с тем, что крестьяне почти удвоили производство молока. Тогда логично спросить их: и куда же деваете столько? В 2009 году из надоенных 11,7 млн. тонн на переработку поступило всего 4,7 млн. То есть 7 млн. тонн осталось на подворьях. Реализовывали их по трем адресам: внутреннее потребление, выпаивание поросят, телят и продажа на рынке.
Меня заставляют поверить, что треть граждан Украины, проживающих в сельской местности, выпивает и съедает молочных продуктов больше, чем 30 млн. жителей городов? Значит, и баланс потребления молочных продуктов, утверждаемый Минэкономики с МинАП, — результат все тех же манипуляций?
По не надуманным данным Союза молочных предприятий, общий фонд потребления молочных продуктов, включая импорт, составляет 6 млн. 840 тыс. тонн. Разделите их на 45 млн. еще живых украинцев. И сколько получается? 152 кг на каждого! Хотя официальная статистика утверждает, что больше: 213—215. Но и по притянутому за уши показателю мы не дотягиваем до научно обоснованной физиологической нормы — 380 кг.
О чем это сигнализирует? Что продовольственная безопасность, о которой так распинается правительство, переросла в продовольственную опасность. Пускай мне, пенсионеру, до лампочки эти аминокислоты, кальций, углеводы. Я „набрал“ их в школе, где каждый день обязательным был стакан молока с булочкой. А нынешние дети, будущее нашей нации, которые теряют сознание и умирают на уроках физкультуры, сгибаются под весом автомата в армии... Из чего у них формируется скелет, накапливается энергетика? Из „шайбы“ витамина С?
Цена с „прицепом“
Для молочного скотоводства Украины не стал переломным и год минувший: сокращается поголовье, уменьшается объем сданного на переработку молока, перебои с выплатой государственных дотаций, дефицит сырья... Поэтому в 2010 году внутренние цены на него переплюнули даже европейские, а значит, на 40% подорожали и молочные продукты.
Ох, и досталось за эту цену переработчикам от премьера! В начале июня прошлого года Николай Азаров, возмущенный низкими закупочными ценами на молоко, обозвал производственников „барышниками“ и паразитами. И с легкой руки Николая Яновича я предлагаю ввести эти понятия в повседневный словарь аппарата Кабмина!
Если же серьезно, то технологически-ценовая цепочка в молокопроизводстве — все равно, что тектонические разломы и сдвиги: в них нужно разбираться. Знать, когда происходят ценовые спады, а когда кривая ползет вверх, отчего приходит в движение ценовой маятник — из-за сезонности или затоваренности твердыми сырами, от которых внезапно отказалась Россия, и поэтому вместо традиционных 5 тыс. тонн на складах каменеют 20 тыс.
В Европе также оперируют „летней“ и „зимней“ ценами, но разница между ними составляет 10—15%. Поскольку тамошний фермер планирует запуск коров так, чтобы отел происходил планомерно на протяжении года, а не массово, зимой, как у нас. Поэтому и молокоперерабатывающие предприятия на Западе работают без пиковых нагрузок. А у нас 65% молока производят в весенне-летний период, а 35 — в осенне-зимний.
Только осознав эти реалии, правительство сможет цивилизованно влиять на цены — бюджетной поддержкой сельхозтоваропроизводителей, интервенциями из Госрезерва или вбрасыванием импорта по межгосударственным соглашениям. А в незнании всегда виновата... невестка.
Молокопереработчики уже сжились с этой ролью. Снизилась цена на молоко — Антимонопольный комитет тут как тут: монопольный сговор, признаки согласованных действий... Подскочили цены на готовую продукцию — снова появляется АМКУ: монопольный сговор, признаки согласованных действий...
А где было это всевидящее око, когда в конце лета 2010 года четыре мультинациональные молочные компании, господствующие на трети украинского рынка, одновременно начали накручивать цену на сырье? Скорее всего, с перепугу. Из-за жаркого лета надои сократились на 30%, и чтобы не остаться без работы в осенне-зимний период, квартет начал запасаться сырьем, прибегнув к ценовому марш-броску. Тогда АМКУ не бил в набат, поскольку даже немотивированно завышенная цена на сырье — на руку сельхозтоваропроизводителю, о поддержке которого так печется правительство.
На рынке сырья начался настоящий бум. Привлекая более высокой ценой, четверка подленько уводила постоянных клиентов у своих конкурентов. Конечно, не всем 250 работающим в молочном бизнесе предприятиям было по силам тягаться с транснациональными монстрами. Разве что лидирующей десятке. Но и она не всегда могла много переплачивать, поскольку это сказывалось на себестоимости продукции.
В период спровоцированного дефицита молоко оказалось „на колесах“. Сельхозпроизводитель подъезжал к воротам молокозавода и диктовал менеджеру: платите, нет — еду к вашим конкурентам. Шантажистов не волновали проблемы ни переработчиков, ни торговли, ни потребителей. Их прежде всего интересовала собственная выгода.
В октябре 2010 года закупочная цена перешагнула даже европейскую отметку — 4,20—4,30 грн. за литр. Без НДС — это 34 евроцента, тогда как в Европе цена не превышала 30 центов. Если же перевести надоенный литраж-тоннаж в базовые показатели (в Европе жир — 4,2%, белок — 3,4%; в Украине соответственно — 3,4 и 3%), то украинская цена окажется еще выше.
Ценовая пружина практически уперлась в покупательную способность потребителя, и он перестал покупать молочные продукты даже эконом-сегмента: традиционные молоко, кефир, сметану, творог.
„Но тут пришел Киндзюлис и сказал...“ Ну, разве мог оставить без внимания такую ценовую кутерьму Антимонопольный комитет? 5 ноября 2010 года он обязал 11 молокоперерабатывающих предприятий поэтапно снизить оптово-отпускные цены на молоко, сметану, сливочное масло и сыр. И кто упрекнет уважаемый институт в бездеятельности? Ведь он защитил интересы как аграриев, так и потребителей.
Вот только где после этого оказались переработчики... Парадокс, но, входя в зиму, они начали снижать закупочные цены на молоко, поскольку к этому вынуждали нереализованные запасы.
Фиаско потерпела не только четверка „революционеров“ — вся отрасль. А поскольку она на 95% легальная, то можно сказать, что из всей когорты молокоперерабатывающих предприятий лишь несколько встретили 2011 год успешно. Общий же уровень прибыльности не превысил 5%, и этого хватает, только чтобы выжить. О средствах на модернизацию, а в ней нуждаются 60% предприятий, их владельцы даже не заикаются.
Я — за высокую цену для сельхозтоваропроизводителя. Но всегда ли она соответствует качеству сырья?
В советские времена молоко от колхозов и совхозов было основным источником переработки. Его качества добивались за счет рациона кормления, однопородности стада, эпизоотического благополучия. В 1990 году товарность молока в сельхозпредприятиях составляла 95%. То есть почти весь удой сдавали на переработку, тогда как крестьянское молоко в объеме 185 тыс. тонн занимало мизерный сегмент. За годы независимости он расширился, но и сейчас молочники называют его дополнительным источником. Причем ненадежным (учитывая качество). Не является ли это предубеждением?
Европейскому фермеру даже в голову не придет „впарить“ молокозаводу эрзац-молоко. Он из кожи вон лезет, чтобы его сырье отвечало общепринятым требованиям. А если его порой бракуют, то он не сплавляет втихаря это пойло на другой молокоперерабатывающий комбинат. Во-первых, не тот менталитет и, во-вторых, владелец другого предприятия тоже не переступит через упомянутые требования.
Не буду очернять всех отечественных сдатчиков молока, но среди селян время от времени выявляют фальсификаторов. Есть они и среди посреднических структур — закупочных организаций. Обе категории наловчились молоко с помощью „химии“ — от хозяйственного мыла до антибиотиков — превращать в молочный „коктейль Молотова“. „Взрывается“ он в желудке каждого из нас по-разному, но непременно с какими-то болячками.
Пока молоко качественное и „домешанное“ — в одной цене, ручаюсь: эрзац не попадает на единственный вновь возведенный молочный комбинат в Украине. На электронном pH-метре кислотность определяется за несколько секунд с точностью до сотых. То же самое и по другим показателям: жиру, белку, сухим веществам, загрязненности, термостойкости...
Но одним экспресс-анализом здесь не ограничиваются. Молоко продолжают анатомировать в бактериологической лаборатории, отвечающей европейским требованиям. По ныне действующим в Украине нормативам, молоко проверяют на содержимое антибиотиков раз в полгода, на комбинате — каждый день. Более того, каждую секцию молоковоза... Три системы позволяют обнаружить остатки 37 препаратов, которыми лечат животных, то есть наличие ингибиторов, что недопустимо для производства качественной продукции.
Могут ли с флагманом отрасли конкурировать предприятия, использующие еще советские pH-метры? Пока настроишь-откалибруешь, минут пятнадцать уйдет. Об антибиотиках вообще молчу.
На одном предприятии, перерабатывающем 10 тонн сырья в сутки, мне хвастались, что у них молоко в смысле бактериальной загрязненности — сверхчистое. 10 тыс. бактерий в одном грамме! И это при том, что в отечественном молоке экстракласса допускается 300 тыс. бактерий, а 30 тыс. — идеальный вариант для Европы. А здесь — заурядный райцентр и такая „космическая“ стерильность. Это уже позже выяснилось, откуда ноги растут. Если бы технолог сделала тест на содержание антибиотиков, то ужаснулась бы: „сверхчистый“ грамм прямо кишел ими!
Выяснилось, что в ближайшей артели часть коров вакцинировали от мастита. И в этом никто не усматривает коварных намерений. Беда в другом: молоко от больных коров сливали в цистерну со „здоровым“, и ингибиторы убивали все живое. Их не удалишь в ходе технологического процесса, даже при температурной обработке. А ведь они нейтрализуют кисломолочные бактерии, поэтому удивительно, что предприятие умудрялось производить среди прочего и кефир.
Часто такая „болтушка“ и становится уже упоминавшимся „молоком на колесах“. На одном молокозаводе не возьмут, так на другом примут за высший сорт. Даже зная о наличии антибиотиков. Поскольку переработчик всегда балансирует. Примешь некондиционное сырье — рискуешь оказаться „под колпаком“. Откажешься — сократится выход готовой продукции. Вот тут из тени и должен выйти государственный ветеринарный врач.
По большому счету, он и не прячется. Начиная с 2001 года представитель ветеринарной службы „приписан“ к каждому мясомолочному перерабатывающему предприятию. Но к чему сводится роль инспектора? К выписке ветеринарного свидетельства формы №2 на уже готовую продукцию.
Хотя, по моему мнению, ветеринарная служба прежде всего должна заниматься тем, чтобы молоко поступало от благополучных хозяйств, крестьянских подворий и отвечало государственным стандартам. А для этого „сельские“ ветеринарные инспектора должны начинать свой рабочий день с молокоприемного пункта. Я уверен, профессиональный барьер отвадит недобросовестных — как сдатчиков сырья, так и его покупателей-переработчиков.
Но самое интересное начинается тогда, когда готовая продукция, пройдя заводские ворота, попадает в магазины, супер-, мега- и гипермаркеты. Чтобы переступить порог торговой сети, молокозавод должен приобрести „входной билет“, заплатив 50 тыс. долл. Кроме этого, с вас раз в год сдерут еще и таксу за ассортимент. У разных ритейлеров — по-разному.
Например, выставил на полке в супермаркете „Чоп-шоп“ молоко — положь дяде-торговцу в карман 100 долл., ряженку — 100, кефир — еще 100 долл. А соседний „Гоп-стоп“ за каждый продукт потребует с вас уже по 200 долл. Если же вы облюбовали гипермаркет „Трал-вал“, находящийся на перекрестке людских потоков, то будьте готовы, кроме указанных сумм, раскошелиться еще и на собственную полку. То есть в зависимости от доходов вы можете разместить свои 10—15 позиций на стеллаже метровой длины или десятиметровой. Эту плату называют „фейсингом“.
Впрочем, и это еще не вершина обдираловки. В конце месяца по итогам продажи вы обязаны уплатить „бонус“ с общей суммы — 5—9%. Вот эти так называемые месячные предприятие платит по перерасчету. Разумеется, суммарные маркетинговые „входные“ молокоперерабатывающий комбинат компенсирует... в цене готовой продукции. Дешевая она или дорогая, магазину от этого ни холодно ни жарко. Не продали — забирай обратно. И молококомбинат, тратя дополнительные средства, ее утилизирует.
Не знаю, так ли расписывала маркетинговую цепочку Николаю Азарову администрация супермаркета в Одессе, который премьер посетил из любопытства. По крайней мере, когда в столице возникла идея собрать всех вместе — сельхозпроизводителей, молочников, торговцев — и в присутствии журналистов отследить маркетингово-ценовой путь молока от коровы до покупателя, то именно ритейлеры выступили категорически против гласности. Возможно, секреты знают те, кто в правительстве лоббирует их интересы?
Я против того, чтобы бирку „барышники“ с одной шеи перевешивать на другую. Но если власть декларирует, что создала равные условия конкуренции, почему же тогда „Чоп-шоп“, „Гоп-стоп“ с „Трал-валом“ упоминавшимся четырем мультинациональным молочным компаниям возвращают выручку в течение недели, а родным, украинским — через месяц-полтора? В сущности, ритейлеры пользуются дармовыми инвестициями.
К слову, в свое время Кабмин принял постановление, согласно которому магазины должны были возвращать средства пекарям и молочникам в течение пяти дней. Вот вам еще одна иллюстрация „эффективности“ правительственных решений!
В России до недавних пор царила такая же вакханалия. Приняли закон: не вернул молочному предприятию средства на протяжении десяти суток — штрафные санкции. Не переработчику, а в казну государства. А когда за дело берутся фискальные органы, сами знаете, от них „не спрятаться, не скрыться“. Мы во многом копируем Москву, так давайте и в этом не отставать.
Не менее извилистой представляется и другая ценовая дорожка — экспортная. Самый ходовой товар, который мы не можем купить из-за низких зарплат и пенсий, — твердый сыр — востребован в России и Казахстане. Дальше, в Европу, нам еще рановато. Прежде чем впустить в зону свободной торговли, еврокомиссары долго и нудно будут проверять отечественные предприятия на предмет безопасности продукции, всего того, что в Украине отсутствует или есть, но у единиц. В лучшем случае выделят квоту, как когда-то польскому йогурту, — 49 тонн в год. Поэтому производственники рады, что 70 тыс. тонн твердого сыра потребляет РФ и примерно 1,5 тыс. — Казахстан. Но такой расклад существовал до создания Единого таможенного союза.
Россия, Беларусь и Казахстан разработали общие для трех стран показатели безопасности продуктов питания, в том числе и молочных. Они не жестче, чем европейские или украинские. Но... Если украинское предприятие не проинспектировала российская сторона, его продукция к казахстанскому потребителю не попадет. Поскольку Россия запрещает транзит через свою территорию неаттестованной продукции. Вот и весь сказ!
Сами же россияне, такое впечатление, не вылезают с наших молокозаводов и мясокомбинатов — все инспектируют, выбирают лучших. Правда, механизм этого „просеивания“ какой-то таинственный. В откалиброванном списке экспортеров сыров попадаются предприятия, которые санэпидемстанция, при желании, закрыла бы моментально из-за антисанитарии и низкой культуры производства. А есть счастливчики, без „шмона“ попадающие в заветную когорту. Вместе с тем ни одна мультинациональная компания не удостоилась чести кормить россиян.
Мы возим сыр в Россию, а из Польши — к нам. Поговаривают, в Европе он дешевле. Да! Растаможенный килограмм добротного польского сыра в Украине стоит 46 грн. Почему же тогда в супермаркете цена на него на уровне цены на украинские сыры: „Российский“, „Голландский“? Снова приходится распутывать маркетинговый клубок.
Дистрибьюторская компания, продающая польский сыр, к 46 грн. добавляет 12% — на содержание персонала. Но ведь она хочет иметь еще и свою маржу? К примеру, 10%. Глядишь, цена сыра возросла уже до 56,67 грн. за килограмм. В торговой сети набросят свою маржу, но 20%. И столько же — НДС. В конечном итоге имеем 81,6 грн. за килограмм.
Скажу так: сколько бы посредники ни накручивали на польском сыре, наш все равно неконкурентный из-за высокой закупочной цены сырья. А если введут свободную торговлю, и европейские сырные головки будут беспошлинно пересекать украинскую границу, тогда нашим сырам — крышка!
Ударим кооперацией по молоку!
Понятно, что анонсированные президентом молочнотоварные фермы на тысячу голов нескоро появятся в Украине. О перспективности комплексов промышленного производства молока, учитывая нехватку сырья и возросшую цену на него, не говорит разве что немой. Пока именно они, а не селянские хозяйства, обеспечивают переработчиков 34,6% молока экстра-класса и высшего сорта.
Но, проводя мастер-классы для инвесторов, убеждая их, что корова — это, кроме молока, еще и мясо, шкура, рога и копыта, органические удобрения, мультипликатор комбикормовой отрасли и т.д., власть не должна скрывать: стоимость молочнотоварного комплекса на тысячу голов дойного стада — 10 млн. долл. И, учитывая национальные особенности ведения бизнеса, от первого колышка до первого молока пройдет как минимум полтора года. А на точку безубыточности, за которой начинается прибыль, можно выйти лишь через три года. Реальная же окупаемость „тысячника“ — 8—10 лет.
Чтобы не отпугнуть инвесторов, власть должна заинтересовать их определенными преференциями. Следовать примеру ЕС, где половину средств на строительство животноводческих комплексов, модернизацию перерабатывающих предприятий компенсируют из бюджета.
Но даже если эти льготы начнут действовать с завтрашнего дня, ситуация в молокопроизводстве улучшится не раньше, чем через три-пять лет. Сейчас в Украине функционируют только 32 сельхозпредприятия с поголовьем свыше тысячи коров. Чтобы догнать 1990 год, когда в каждом районе два-три колхоза содержали такое количество дойного стада, нам нужно двигаться не семимильными шагами — бежать трусцой.
А до наступления молочного благоденствия сидеть, подперев мудрые головы? Нет! Создавать кооперативы! Это движение на селе в разные времена то активизировалось, то затихало. Последним, кто пытался его разбудить, было правительство Тимошенко. К сожалению, дальше вручения ключей от молоковозов дело не продвинулась. Желающие делать бизнес „канистрой на колесах“ забросали Министерство аграрной политики заявками. По документам, в руководство будущих кооперативов, о которых не знали ни сельские общины, ни сельсоветы, как правило, входили... муж, жена и дети.
Новая власть тоже надавила на кооперативный стартер и уверяет, что это — движение в правильном направлении. Давайте только сначала уточним дефиницию. Обслуживающие кооперативы могут вспахать огород бабе Дусе, перекрыть хату ондулином, подвезти деду Степану соломы. А все, что связано с продуктами питания, — это производство. Соответственно, и молочный кооператив должен называться производственным.
Это название оправдано еще и потому, что в кооперативе соучредителем будет выступать перерабатывающее предприятие. Не ради того, чтобы располовинить прибыль аграрного формирования, а чтобы обеспечить его основными средствами: промышленным холодильником, тест-лабораторией, транспортом, при отсутствии помещения — мобильным молокоприемным пунктом.
Соучастие переработчика будет гарантировать ему собственную сырьевую зону. Раньше так и было. В советское время мало какой райцентр обходился без молокозавода. Тогда не было современных охлаждающих устройств, и задачей номер один было за 2,5—4 часа после доения доставить молоко на перерабатывающее предприятие. Там его охлаждали, перерабатывали и тем самым сохраняли качество. Это уже сейчас по селам снуют многотонные цистерны-рефрижераторы, преодолевающие играючи расстояния в несколько сотен километров, и молоковозы поменьше. Одни называют их заготовительными структурами, другие — посредниками.
Их в свое время создали директора молокозаводов. И хотя для вида заготовители существовали как самостоятельные структуры, однако со своими „патронами“ финансово роднились. То есть между продуцентами молока и заводом в лице заготовителя образовался буфер, который старался купить молоко у крестьян как можно дешевле, а молокозаводу сбыть как можно дороже.
С тех пор эти связи несколько трансформировались, но маржа посредника осталась та же — 30%. Сейчас 70% молока от населения поступает на заводы именно через заготовителей.
Услуги, предоставляемые посредником при заготовке молока для перерабатывающего предприятия, стоят 60 коп. за литр. Cобрал он в селе две тонны сырья, соответственно, 1200 грн. — это его. За месяц — 36 тыс. Из них 1500 грн. — зарплата заготовителя, столько же — водителя молоковоза, 15 тыс. — на горюче-смазочные материалы. Что осталось? 18 тыс. грн. Это то, что опять-таки достается заготовителю.
Конечно, поодиночке крестьянам не преодолеть гегемонию посредников. А вот вместе, в кооперативе, можно! Только не тем, что председатель кооператива, как считают некоторые чиновники, будет диктовать от лица общины согласованную цену на сырье. Прежде всего, к заготовителю надо предъявить те же требования, по которым проходят аттестацию товаропроизводитель с переработчиком. Есть ли у него санитарный паспорт на молоковоз? Когда в последний раз его водитель проходил медицинский осмотр? Насколько профессиональны работники заготовительной структуры? И впрямь, как без этого подпускать людей к пищевым продуктам?
Еще одно немаловажное условие: производственный молочный кооператив обязательно должен быть прибыльным. Ведь на его плечи лягут заботы по осеменению общественного стада, оплате ветврача, покупке доильных ведер для тех, кто будет содержать три и более коров. Со временем кооператив может обзавестись конюшней, собственным мини-доильным залом. К этому подталкивает опыт Польши.
После вступления в ЕС польское молоко не подпустили к евросоюзовскому бидону. Фермерам сказали: объединяйтесь, кооперируйтесь. Будет в общем коровнике пять коров, будем договариваться дальше. А до тех пор свое молоко пейте сами.
Прошел год. Прибыли еврокомиссары, похвалили польских фермеров и повторили то, о чем говорилось раньше, но уже о десяти коровах. Прошел еще год... И только тогда, когда поголовье выросло до 15, с поляками заговорили всерьез. К нам выдвинут идентичные требования. Так что готовьтесь!
Поголовное безголовье
Знаете, почему не болит голова у дятла? Стучит клювом, как сумасшедший, со скоростью 20 ударов в секунду, и ни тебе сотрясения мозга, ни сетчатка не отслаивается. Да потому, что природа наделила эту птицу идеальным противоударным демпфером, защищающим ее от головной боли.
Мы — не дятлы. И мозг наш больше спелой вишни. Так что, в очередной раз услышав чиновничью песню „болі села — наші болі“ или депутатские крики „село гине!“, понимаешь, что вскоре от непродуманных решений заболит голова у всей страны. Мигрень может вызвать новый механизм распределения „молочного“ НДС, который, в сущности, ставит все с копыт на рога.
Первый „дотационный“ клич прозвучал 16 февраля 1998 года. В тот день Кабинет министров принял постановление №145 „Об утверждении Порядка начисления и выплат дотаций сельскохозяйственным товаропроизводителям за проданные ими перерабатывающим предприятиям молоко и мясо в живом весе“. Эти меры трактовались как временные, сроком всего лишь на год. Но, несмотря на это, парламент ежегодно продлевал им жизнь.
Упомянутому постановлению предшествовал Закон Украины „О налоге на добавленную стоимость“ (№168/97-ВР), пункт 11.21 которого обязал сумму налога на добавленную стоимость, которая должна выплачиваться в бюджет перерабатывающими предприятиями всех форм собственности за реализованные молоко и молочную продукцию, в полном объеме направлять исключительно на выплату дотаций сельхозпроизводителям за проданные ими перерабатывающим предприятиям молоко и мясо в живом весе.
Механизм „молочных“ дотаций постоянно совершенствовался. Но по-прежнему правительства крутили им, как цыган солнцем, обманывая и сельхозпредприятия, и селян.
В конце 2005 года депутаты повторно проголосовали за принятие Закона Украины «О внесении изменений в Закон Украины „О налоге на добавленную стоимость“ и тем самым преодолели вето президента Украины. Этот закон предусматривал сохранение льготного режима налогообложения НДС (по нулевой ставке) для операций по снабжению перерабатывающих предприятий молоком от сельскохозяйственных товаропроизводителей до 1 января 2007 года. Общая сумма „молочной“ дотации на тот момент составляла 1 млрд. грн.
Но в октябре 2006 года в правительстве Януковича снова заговорили об отмене дотаций с января 2007-го. Опять заволновались молокозаводы, 2,5 млн. крестьян-сдатчиков молочной продукции. Их лихорадило по несколько раз в год, потому что именно столько раз выплату „молочного“ НДС то тормозили, то вообще угрожали отменить. Так было и с антикризисными законами, в которых заблокированными президентом оказались те же невинные коровки, а точнее, молочные дотации.
Стал ли существующий механизм дотаций стимулом для селян? Очевидно, сначала надо спросить: а знают ли они о существовании такого финансового источника? К сожалению, пропагандистская машина Министерства аграрной политики не доехала не то что до конкретных крестьян, но даже до сельхозпредприятий.
Осенью 2010 года Центр „Социальный мониторинг“ впервые в Украине провел телефонный опрос 100 руководителей хозяйств молочного направления из всех областей. Так вот, 21% респондентов заявили, что „не слышали“ о системе государственных дотаций, а 55% слышали, но не могут сказать о ней что-либо конкретное. Так чего же мы ждем от селян?
А если они „темные“, то часть молокоперерабатывающих предприятий „зажимала“ эти дотации у себя и не платила настоящим адресатам. Но злоупотребления и манипуляции не были супермасштабными: уровень уплаты начисленных сумм за молоко составлял 93—95%. Добросовестные же заготовительные конторы или представители непосредственно молокозаводов в конце месяца давали крестьянам две ведомости. Одну — за сданное молоко, вторую — дотационную. И в обоих документах крестьяне расписывались.
Но те несколько процентов невыплат стали поводом для высказываний руководителей о неэффективности действующей дотационной системы „молочного“ НДС. Комитет по вопросам аграрной политики и земельных отношений Верховной Рады в декабре 2009 года инициировал новую схему — не за объем сданного на переработку молока, как это практиковалось в течение десяти лет, а на единицу крупного рогатого скота, то есть на каждую голову. Как бы авторы ни агитировали за новшество, приглашенные производственники и переработчики призывали сохранить старую схему.
Чтобы вынести согласованный вердикт, была создана рабочая группа. Но очередное заседание аграрного комитета провели тайно, без участия представителей профильных и общественных организаций. И, несмотря на отсутствие кворума, решили: дотацию выплачивать на голову КРС.
Соответствующий закон, авторами которого были Екатерина Ващук (Блок Литвина), Иван Кириленко (БЮТ) и Николай Присяжнюк (Партия регионов), Верховная Рада приняла в конце 2009 года. Документ полностью изменил механизм выплаты дотаций. И хотя новая законодательная норма вступила в силу с 1 января 2010 года, ее выполнение фактически тормозилось... отсутствием бюджета. То есть „молочные“ субсидии зависли.
„Высвободил“ их тот же комитет по вопросам аграрной политики: он порекомендовал Верховной Раде Украины одобрить законопроект №6317, предполагающий сохранение существующей схемы поддержки производителей молока и мяса (субсидирование закупочной цены) до 2011 года.
Однако Налоговый кодекс предусматривает именно переход на „поголовную“ дотацию. Причем к такой рокировке, в случае необходимости, аграрное ведомство может прибегнуть в каком угодно году. Проще говоря — когда захочется. А захотелось уже с 2011-го.
Каковы же премудрости нового дотационного механизма? „Молочный“ НДС будет стимулировать развитие не только молочного скотоводства. Отныне молокоперерабатывающи
