Садисты, взяточники и коррупционеры. Такой образ милиции старательно культивируется в украинском обществе. И хотя этот поверхностный набросок далёк от реальности, недавние события во Врадиевке, где «оборотни» в погонах зверски изнасиловали и пытались убить молодую женщину, добавили грубый кровавый штрих к портрету инфернального монстра.
Только человек с запущенной формой паранойи может верить в то, что в милицию специально идут, чтобы грабить и калечить своих сограждан. Многие из молодых пацанов, поступающих в школы милиции, действительно хотят ловить преступников и защищать невиновных. Но циничная правоохранительная система выстроена так, чтобы ломать наивные юношеские мечты. Перед любым, попавшим в неё, стоит простой выбор: оставаться честным или жить безбедно. Выбирающих первое крайне мало по вполне понятным причинам. Безбожно набивать свои карманы тоже не получится, если, конечно, ты не находишься на верхних звеньях милицейской пищевой цепочки. Поэтому большая часть выбирает золотую середину.
Даже мне, заклятому противнику конспирологии, всё больше кажется, что наши «элиты» нарочно это подстроили. Хотя, приписывать нашим «вождям» хитроумные заговоры – это явная переоценка их интеллектуальных способностей.
Нищеброды
Милицейская служба в Украине непрестижна. С одной стороны – весьма скромные зарплаты. С другой – всеобщее недоверие к органам МВД. Недоверие из-за коррупции, пыток и злоупотреблений. Злоупотребление и коррупция – следствие нищеты.
Американский сержант полиции за годы безукоризненной службы может заработать на собственное жилье, бунгало у моря или озера, и недорогую яхту – чтобы рыбачить на старости лет. Или открыть свой небольшой бизнес – не лоток на базаре, а ресторанчик или бар. При этом, выйдя на пенсию всё тем же сержантом. Дослужится до лейтенанта там крайне сложно – это уровень начальника РОВД по нашим меркам. Капитаны в США возглавляют полицию крупных городов, а о генералах полиции я даже и не слышал.
Украинский сержант милиции за годы безупречной службы может дослужиться до подполковника (а то и выше). Но если служба его была безупречной в прямом смысле слова (взятки не брал, дела под заказ не открывал и не закрывал), его сбережений и пенсии хватит разве что на старую хату в глухом селе, да ещё картошку сажать придётся, чтобы не жить впроголодь.
- У нас одну рубашку выдают на полгода, китель на три, брюки на два с половиной года, - рассказал журналистам на условиях анонимности майор МВД из Киева. - А при задержании преступников через заборы лазить приходится, злоумышленники сопротивляются. Порвал штаны и китель, приходишь к руководителю: так и так, при задержании порвались. А он говорит: «Где я тебе возьму? На складе нет, зашивай!» Потом приходит проверка и упрекает: «Почему в латаных штанах? Выговор тебе!» Приходится за свои покупать при зарплате в 3 тыс. грн.
У милиционера есть два пути улучшить стандарты своей жизни: уйти в частный сектор или злоупотреблять. И поскольку в наши суровые времена на «гражданке» с рабочими местами тяжко, то остаётся…
Психологический портрет
Поскольку милицейская служба непрестижна, встретить в её рядах одарённую молодежь крайне трудно. Всё чаще там попадаются индивидуумы не только, скажем так, трудной судьбы, но и странной ментальной конституции.
Об этом говорилось в статье, которую больше года назад я редактировал в журнале «Український тиждень».
- Кто сейчас приходит в МВД? – рассказывает один офицер. - Ребята после срочной службы в ВСУ. А кто попадает в армию? Те, у кого не хватило денег откупиться, или те, у кого не хватило мозгов в голове, чтобы поступить в вуз. Кандидатам на службу в милицию позволяют пересдавать психологические тесты до тех пор, пока они их не пройдут, потому большой недобор. Такой контингент не знает элементарного, и по своему психотипу вообще не может быть милиционером.
Юрий Ирхин, начальник кафедры прикладной педагогики по работе с персоналом Национальной академии внутренних дел уверен, что в МВД, как и в большинстве правоохранительных структур, на фоне работы со специфическим контингентом особенно ощутима профессиональная деформация. Одних работников это делает асами своей работы. Другие, наоборот, становятся циничными и жестокими, у них исчезают любые человеческие эмоции.
- Это очень опасно, ведь следующим шагом может стать преступление, - отмечает Ирхин.
Социальный психолог Владимир Селиванов считает, что милиция - это структура, в которой власть и сила являются стержневыми ценностями. Поэтому служба в органах привлекательна для субъектов с ярко выраженным стремлением к власти.
- Для людей признание их силы - одна из ключевых социальных потребностей, - объясняет он. - Такую потребность часто понимают как уважение. А уважения и признания силы можно достичь двумя способами. Первый – самому становиться сильнее, опытнее, важным для общества. Второй – унижать других, подтверждая таким образом свою силу. Очевидно, что первый способ более сложный, он требует постоянного развития личных качеств. В организации, построенной на ценностях власти и силы, должна быть строгая система ценностей и правил. Если человек с оружием игнорирует её, и при этом его потребности в уважении не удовлетворены, он может направить свою энергию в неконтролируемое русло. И поэтому превышение служебных полномочий ради того, чтобы доказать «кто здесь главный», не редкость.
Перегибы на местах
Как-то старший лейтенант милиции, мой знакомый, за рюмкой чая спросил: «Знаешь, что делать, если ты идешь, к примеру, по скверу, тебе дико приспичило, но рядом – патруль?» «Нет», - говорю. «Иди к патрулю и спроси, где отлить можно. Тогда тебя не тронут, потому что получается, что ты отливаешь в общественном месте по крайней нужде и с разрешения представителя власти». Тогда я лишь посмеялся, но где-то через неделю вечером на бульваре Давыдова в Киеве убедился, что это действует.
Лично у меня за всю сознательную жизнь была лишь пара неприятных ситуаций с милицией. Конечно, наличие журналистского удостоверения очень помогает. Но главное: 1) я выгляжу как законопослушный гражданин; 2) поступаю как законопослушный гражданин; 3) живу в Киеве.
Чем дальше вы отдаляетесь от столицы, тем больше вы рискуете столкнуться с перегибами на местах. В более-менее крупных городах (с населением не менее 30-50 тыс.), как правило, ресурсы и власть (в том числе и влияние на правоохранительные органы) распределены между выходцами из более чем десятка семей. Распределены неравномерно, поэтому там существует хотя бы скрытая конкуренция между местными элитами. Оступишься – тебя «сольют». Проще говоря, наявны факторы, сдерживающие беспредел.
В населённых пунктах поменьше, как посёлок городского типа Врадиевка Николаевской области, всё запущено. Из-за демографических факторов (грубо говоря, немногие селяне могут позволить себе высшее образование) там местная элита формируется из одной, максимум двух семей. Райадминистрация, РОВД, прокуратура, местный суд – сплошные братья, кузены, тётушки, дядюшки, зятья, тёщи, крёстные… То есть, высшая каста состоит фактически из одной родни. Положение дел цементируется, если кто-то из этой касты подымается по властной вертикали до уровня области, а то и столицы. Как это было и во Врадиевском районе.
В этой феодальной системе субъекты с деформированной психикой и недореализованными социальными потребностями чувствуют себя особенно комфортно. И зайти они могут весьма далеко, делая жизнь простых обитателей «угодий» несносной. Не исключено, что на счету Евгения Дрыжака и Ко – целая серия изнасилований и убийств.
Положение дел в удельном княжестве Врадиевка изменило стечение обстоятельств. Пьяные садисты думали, что добили Ирину Крашкову. Но молодая женщина выжила и нашла в себе силы с проломленным черепом добраться до соседнего села. В районной больнице нет нейрохируга, и поэтому девушку в бессознательном состоянии доставили в Николаев. У тамошних журналистов хороший инсайд в Управлении охраны здоровья. У дверей палаты Крашковой уже дежурили камеры и диктофоны. Придя в себя, Ирина не побоялась всё рассказать. Видео пошло в Интернет. Делом заинтересовалась центральная пресса. Ну, и пошло-поехало.
А сама по себе Врадиевка не уникальна. Таких «врадиевок» много. Просто там местные «дрыжаки» если и заходят так далеко, то добивают жертв наверняка без лишних свидетелей.
Много ненависти
И всё же, «дрыжаков» на самом деле меньше, чем принято считать (хотя, и несколько больше, чем хотелось бы). Но ненависть к «мусорам» повсеместна.
Её истоки понятны. Несильно углубляясь в социопсихологию, это можно объяснить так: у нас традиционно если не ненавидят, то недолюбливают всех представителей власти, при этом, повинуясь социальным инстинктам, стараются во власть попасть.
Однако всеобщее негативное отношение ко всем без исключения милиционерам таит в себе опасность. Опасность эта заключается в том, что люди, на которых возложена обязанность защищать законные права каждого из членов общества, выделяются в отдельную социальную группу, которую все члены общества, в неё не входящие, открыто ненавидят. Ненависть по большей части инстинктивна, и поэтому иррациональна. Простому менту, ни в чём подсудном не замешанном, она непонятна. Поэтому, сталкиваясь с этой ненавистью, он ненавидит в ответ.
Я не исключаю, что это заметили некоторые провластные полит- и медиа- «технологи». И предполагаю, что противостояние по линии «менты и мы» будет раскручиваться в преддверии 2015 года. Зачем?
Помните 2004-й, когда многие региональные подразделения МВД чуть ли не в открытую перешли на сторону протестующих? Помните, как простые «убоповцы», вопреки прямому запрету генералов, «паковали» боевиков, готовящих провокации в интересах власти? А тогда ведь с «майданов» кричали не «Менты – козлы!», а «Милиция с народом!», и забрасывали спецназ не «коктейлем Молотова», а цветами.
