Известный английский философ Томас Гоббс в своем полемическом трактате — "Левиафан" (Leviathan, 1651) писал, что человечество в своем естественном состоянии находится в условиях "войны всех против всех". В таком состоянии, говорил далее Гоббс, жизнь каждого человека постоянно находится в опасности, поскольку каждый будет посягать на жизнь и имущество друг друга. Гоббс продолжал доказывать, что человек может выйти из такого жалкого состояния, добровольно войдя с другими людьми в договорные отношения. Так создается политическое общество (commonwealth: государство). Главное условие — каждая сторона такого договора обязуется полностью подчиниться законам того же общества. Гоббс, собственно, называет такое государство — "монстром" (Leviathan), основная задача которого — обеспечить мир и стабильность. Каждый передает власти свою "естественную силу", а аккумулированная сила всех используется автократической властью прежде всего, чтобы сдерживать каждого члена общества от осуществления природной жадности убивать и красть.
Со временем под влиянием идей эпохи Просвещения другой английский философ — Джон Локк развил эту концепцию "социального контракта" в своем "Втором трактате о правлении" (Second Treatise on Government, 1689). Однако, в отличие от Гоббса (для которого человек — сугубо эгоистичное существо с неуемной жадностью), Локк аргументировал, что каждый человек имеет определенные "естественные права", с которыми он рождается, и которые являются "неотъемлемыми", т.е. такими, без которых человек перестает быть человеком. Именно Локк определил три "естественных права": право на жизнь, право на свободу и право на собственность. Таким образом, для Локка человек в состоянии природы является морально привязанным к "закону природы": не причинять вреда жизни, свободе или имуществу другого человека. Люди добровольно входят в договорные (контрактные) отношения между собой, создав таким образом политическое общество (государство) и согласившись передать государству какую-то часть своего естественного суверенитета. Государство, в свою очередь, имея монополию на законное применение силы, обязано прежде всего защищать жизнь, свободу и имущество каждого своего члена-гражданина. Локк также аргументировал: если власть не будет выполнять свое присущее назначение, народ имеет право, "апеллируя к Богу", силой свергнуть такой режим.
Весомый вклад в развитие "теории естественного права" (natural rights theory) сделал Жан-Жак Руссо. В своем известном трактате — "Об общественном договоре" (полное название — "Об общественном договоре, или Принципы политического права" (Du contrat social ou Principes du droit politique, 1762) Руссо доказывал, что источником легитимности власти в любом политическом обществе (государстве) может быть только народ (нация), сохраняющая "суверенитет" (souveraineté). Суверенитет народа выражается через его "общую (национальную. — Р.З.) волю" (volonté générale) и конкретизируется в законах государства. Руссо также утверждал, что "общая воля" может выражать лишь общее добро и потребности народа/нации в целом как одно органичное, неразрывное целое (в противоположность английским "эмпиристам", считавшим, что общее добро состоит из суммы интересов составных частей сообщества). И потому законы государства, и в частности его Основной Закон, собственно — "общественный договор", должны были бы исходить исключительно из позиции общего добра народа/нации в целом, а не разных, взаимоисключающих интересов отдельных ее общественных слоев.
Для полного понимания влияния "теории естественного права" на развитие современной конституционной теории следует отметить весомый вклад немецкого философа — Иммануила Канта. Кант считал, что основным стержнем в построении политического общества должен стать фундаментальный моральный принцип, который он называл "категорическим императивом" (Der kategorische Imperativ; см. "Основы метафизики нравственности", Grundlegung zur Metaphysik der Sitten, 1785). Суть этого принципа, по сути дела, довольно проста: "...поступай так, чтобы ты всегда относился к людям и к себе тоже — как к цели и никогда — только как к средству". Т.е. по мнению Канта основной закон этики универсален. Мы его легко можем познать, сформулировать и озвучить, поскольку он заложен в нашей природе как матрица нашего мышления, нашего мировосприятия. И потому, доказывал Кант, он обязывает как императивный закон. Собственно, "категорический императив" Канта должен был бы лечь в основу построения государства, его "общественного контракта", откуда следовала бы легитимность власти и источником которого является суверенитет нации. Другими словами, этот принцип должен был бы заложен в тот общественный контракт, который мы привыкли называть Конституцией.
Украинский вариант "игры в бисер"
С завершением президентских выборов закономерно и прогнозируемо начался очередной "конституционный процесс". Судя по комментариям, которые мы читаем в прессе и различных интернет-ресурсах, или которые приходится слышать на всевозможных talk show из уст широкопрофильных политиков, этот очередной раунд украинского конституционализма ассоциируется с гоббсовской "войной всех против всех". На пафосные утверждения одних об "усилении демократии", "борьбе с коррупцией" и "реальных правах и свободах" звучат почти истерические реплики об "узурпации власти", "смерти парламентаризма" и "измене Майдану".
И в который раз народу отведена роль пассивного наблюдателя этой "игры в бисер". Игровые гроссмейстеры и магистры всем известны — каждый когда-то играл с других, диаметрально противоположных позиций и еще до недавнего времени пытался перетянуть свой бисер в уголки, куда сейчас уже не хочет. Собственно, весь конституционный процесс за все эти годы независимости на самом деле сводился к тому, кто перетянет больше бисера в свой угол, т.е. кому удастся урвать себе больше полномочий и усилить свои властные возможности с привязкой к нынешнему статусу.
С учетом мирового исторического контекста конституционного права, нынешняя околоконстуционная суматоха представляется неадекватно мелочной, в частности на фоне двух неразрывно связанных "событий" нашей истории — Майдана и Войны.
Майдан и Война: возрождение нации
В историософическом контексте, события, связанные с Майданом, а со временем переросшие в войну против российского военного вторжения, имеют единые, глубокие корни: упрямый отказ нации от пассивного самоотречения; ее попытка ухватить свою "волю к жизни", "волю к власти", ее желание самоутвердиться как сформированное сообщество "и мертвых, и живых, и нерожденных", которое понимает, откуда вышло, где очутилось и куда идет. До недавнего времени, в т.ч. в результате помаранчевой революции, спорадически делались попытки свести этот сложный процесс к дискуссиям о "национальной идее".
В первой половине 1990-х, когда украинцы еще только привыкали к новым геополитическим реалиям, к своему долгожданному, но неожиданному статусу государственной независимости, "общая воля" нации лишь формировалась. Тогдашние реалии были суровыми, нужно было, в частности в правовом измерении, наладить жизнь государства. Стране была навязана определенная "рабочая" конституционная конструкция. А должно было быть как раз наоборот: с самопознанием, самоутверждением, с "самоприсвоением" (empowerment) нации мы должны были бы приступить к определению наших "категорических императивов" во всех сферах общественной жизни.
Конституция 1994 г. была результатом вынужденных прагматических компромиссов. Тогда надо было остановить тенденции постсоветского опустошения. Конституция образца 2004 г. уже была реакцией на возрастающий абсолютизм президентской власти, грозивший раздавить первые ростки демократии. Этот документ также был результатом нелегкого компромисса. Наверное, именно этим объясняется сплошная "смешанность" нашего Основного Закона. Государственное устройство в Украине превратилось в политико-правовой пинг-понг, в котором мы прыгаем с президентско-парламентской республики в парламентско-президентскую и наоборот. Система местного самоуправления, как она выписана в Конституции, имеет элементы т.н. государственного и гражданского подходов, которые в принципе несовместимы. Мы декларируем принцип независимости суда, когда различные органы государственной власти постоянно ищут, каким образом присвоить себе такие полномочия, которые давали бы им возможность влиять на судебную ветвь власти, хотя разве что ленивый политик не дерет горло о коррумпированности судей. В Основном Законе будто бы и заложен принцип разделения власти на три ветви: законодательную, исполнительную и судебную. Однако система постоянно разбалансируется, поскольку процедурные механизмы "сдерживания и противовесов" выписаны нечетко или вообще отсутствуют. Мы до сих пор не можем определиться, где место прокуратуры в такой трехотраслевой конструкции. Мы унаследовали от советского прошлого сугубо позитивистскую правовую традицию и смешали в Конституции элементы этой традиции с элементами "естественного права", хотя эти две системы права несовместимы — аксиома "верховенства права" (а не "верховенства закона") никогда не будет иметь выражения в рамках позитивистских подходов к праву.
Мы до сих пор живем по определенной конституционной модели, не достигнув полноценного национального консенсуса, без четко выраженного общественного договора, без осознанной "общей воли", без глубинного понимания того, кем мы есть, кто мы есть, куда идем, к чему стремимся… Мы до сих пор не взрастили в народе достаточный уровень правовой культуры, при отсутствии которой развитие демократии в Украине может вообще остановиться. А такая правовая культура может закрепиться лишь при условии глубокого осознания кантовских национальных "категорических императивов". Именно это и является основной функцией конституции.
Майдан-2 и Война стали катализатором многих национальных и нациеобразующих процессов, в частности в сфере "национального" права. На Майдане украинская нация заявила: власть может быть легитимной лишь при условии, что она неуклонно будет выполнять национальную "общую волю" и уже не будет обслуживать ни неограниченные прихоти оторванного от народа олигархического клана, ни колониальные намерения Москвы. Это действительно была революция достоинства. И здесь, кстати, правильным, хотя и запоздалым, шагом стал указ президента о роли героев украинской нации — Небесной Сотни.
Зато на Войне нация приобретает возможность укоренить в себе глубинное понимание одной неопровержимой геополитической истины: Украина в осаде.
Эти два монументальные историко-психологические фактора — взрыв национального достоинства и осознание состояния осады — будут определяющими в дальнейшем развитии украинской нации и государства. Эти две исторические метаморфозы должны были бы дать толчок для выработки нового правового мышления, которое должно лечь в основу новой Конституции.
Современный конституционный процесс и торги за верность
Самый свежий толчок "конституционализма" произошел драматически, когда народные депутаты проголосовали за возвращение страны к Основному Закону в варианте 2004-го. Трудно выработать линию аргументации, которая убедительно доказала бы, что решения украинского парламента, принятые в конце февраля с.г., были безоговорочно правовыми. В остро кризисных условиях необходимо было вырабатывать оптимально эффективные правовые ответы на дикое правовое обстоятельство — руководитель государства сбежал из страны. Президента можно привлечь к ответственности путем импичмента за государственную измену. Однако степень преступления Януковича и его сторонников трудно охарактеризовать лишь в контексте государственной измены. Вероломство и дерзкая перфидия этого преступления заключаются в том, что сознательно был нанесен удар по основам государственности. Украинский парламент, опираясь на аксиому верховенства права, принял вынужденные, но абсолютно легитимные решения, вернув нас в конституционное поле 2004 г.
Со временем на Востоке страны активизировались т.н. сепаратистские процессы, на протяжении 23 лет насаждаемые Россией. Российские войска обеспечили аннексию Крыма без какого-либо сопротивления своим действиям. Возрастала опасность потерять отдельные области. В парламенте было озвучено предложение перевести Украину на модель федеративной республики как способ "утихомиривания (пацификации? — Р.З.) населения Востока". В ответ новое коалиционное правительство предложило провести широкомасштабную конституционную реформу с целью децентрализации власти. Этот вопрос обсуждался в печати, во время всякого рода ток-шоу. Нарастающими темпами усиливался миф о том, что "народ Донбасса" успокоится, если ему будут предоставлены дополнительные возможности на местном уровне решать отдельные вопросы локального значения.
Опять же начались спекуляции вокруг языкового вопроса: сначала был упразднен печально известный "закон Колесниченко", а позже, якобы по настоянию тех же парламентских сил, голосовавших за его отмену, "и.о. президента" наложил вето на эту отмену.
Конституционная лихорадка перешла на другой уровень, когда новоизбранный президент Украины Петр Порошенко внес свой законопроект конституционных изменений, краеугольным камнем которого, по утверждению одного из авторов, первого вице-премьера Владимира Гройсмана, является новая модель децентрализации и усиления местного самоуправления. Это не что иное как откровенная приманка, чтобы завоевать или, точнее, "выговорить" верность Украинскому государству со стороны национально аморфного населения Донбасса и отразить его аппетиты на опасную для территориальной целостности идею федерализации.
Уже сегодня, учитывая ситуацию в отдельных освобожденных городах в зоне АТО, можно констатировать: ничто так убедительно не отбивает желание стать частью России, как наличие российских войск непосредственно в той "части". Однако ошибочно думать, что наличие сине-желтых знамен и громкость восклицаний "Слава Украине!" в этих освобожденных городах свидетельствует о том, что местное население, наконец неотвратимо внезапно стало частью украинской нации. И уж вовсе опасной и безответственной является попытка торговаться за верность конституционными приманками децентрализации с "населением Донбасса". То, чего требует Донбасс, реализуется изменениями в бюджетном и налоговом кодексах.
Украина в осаде
Это — непреложный факт. И его следует осознать каждому украинцу. А еще надо понимать: в таком состоянии будет жить несколько поколений нашего народа. Это означает, что нам нужно воспитывать будущие поколения в осознании непосредственной опасности, которая нависнет над нашим государством. Годами народу пели успокоительную, но лукавую колыбельную о "стратегическом партнерстве" с Россией и о том, что мы — "братские народы". Результат — нация поверила в эту утопическую идею. Нынешнюю ситуацию можно сравнить со всенародным шоком — россияне захватывают наши земли, стреляют в наших детей, убивают и грабят наших граждан. Нация в один исторический миг начинает сознавать, что у нее есть враг. Этот враг — дикая и непрогнозируемая Россия.
В это критическое время у нас не должно быть иллюзий, мы не должны подпитывать себя надеждой, что Россия стремится оторвать лишь несколько кусочков нашей территории — Крым, Донбасс. У врага единственная цель: стереть с лица земли все, что связано или ассоциируется с Украиной. И в то же время мы являемся свидетелями отказа высшего руководства государства от объявления военного положения. Причина — сознательно навязанная путаница категорий "правовой режим военного положения" и "объявление войны". И тут речь не идет о какой-то правовой семантике. Здесь вопрос практический и прагматический, — мобилизовать нацию "антитеррористической операцией" невозможно. Как бы мы ни назвали врага — "террористами", "сепаратистами", "пророссийскими боевиками", народ четко сознает: Украина ведет войну с Россией, украинские воины воюют с российскими захватчиками.
В таких условиях навязывать народу набор лукавых компромиссов ради мира на Востоке крайне опасно. Недопустимо, например, выставлять перед населением Донбасса конституционную приманку о новых полномочиях местных советов определять какой-то там "официальный" (читай — русский) язык. Не менее опасно торговать национальными ценностями, предлагая дончанам больше "вольностей и прав" путем конституционных изменений и децентрализации власти. Здесь следует действовать как раз наоборот: конституционные изменения нужны, но для усиления национального государства, с четко выраженными "категорическими императивами" украинской нации. Коротко:
— Украина стремится к полной интеграции в европейское сообщество — членство в Европейском Союзе;
— Украина стремится к полной интеграции в трансатлантический военный союз взаимной безопасности — вступление в НАТО;
— предоставление гражданам Украины на основании и в порядке, определенных законом, права хранить оружие с целью защиты государства от любых посягательств на его суверенитет и территориальную целостность;
— возможность формировать региональные и местные отряды территориальной обороны в системе Вооруженных сил Украины на основании и в порядке, определенных законом;
— обязательность воинской службы для мужчин и женщин на условиях, определенных законом;
— бюджетное обеспечение нужд Вооруженных сил на уровне не менее 3% от ВВП;
— присоединение к Римскому Уставу (относительно Международного уголовного суда) и обязательство государства привлечь к ответственности за преступления против человечества всех украинских и иностранных должностных лиц, причастных к гибели невиновных людей на территории Украины;
— запрет коммунистической, фашистской, расистской идеологии и любых политических или гражданских объединений, проповедующих антиукраинскую платформу;
— усиление роли Службы безопасности Украины;
— усиление информационной безопасности государства (например, запрет выдавать лицензии на хозяйственную деятельность в сфере телекоммуникаций (в том числе на право пользоваться радиочастотами) юридическим лицам с иностранным, в частности российским капиталом, большим, чем 20%);
— усиление места и роли СНБО как единого руководящего центра в вопросах национальной безопасности с обязательностью выполнения его решений.
Этот перечень не является исчерпывающим. Дополнять его надо, однако исключительно по такому критерию: насколько новая конституционная норма поможет сплотить нацию к борьбе с врагом. Конституционные инновации не должны носить пацифистский характер. Они должны вдыхать в национальный организм мотивационные и мобилизующие элементы, исходя из базовой, неопровержимой аксиомы — Украина в осаде.
