Миф о том, что где-то рядом с руководством страны находится тайный мозговой центр, является младшим братом мифа о «мировой закулисе», Ротшильдах и Рокфеллерах. Да, многие верят. Как правило, эти верующие — не христиане, не мусульмане и не буддисты. Те как раз прекрасно представляют себе роль и Бога, и Дьявола, и понимают, что все они — всемогущи, бестелесны, управляют миром невидимо, но весьма эффективно.
Материалистам остается вера в тайный центр, реальный, причем злой и циничный, что подтверждается постоянно снижающимся уровнем жизни. Его не любят, но уважают и боятся, поскольку видят его руку и в холодных батареях, и в войне на Донбассе, и в банкротстве банков.
Честно говоря, я в свое время тоже интересовался темой существования Тайной комнаты, и даже потратил какое-то время на ее поиски в высших властных коридорах. Правда, это было еще в те времена, когда в ее реальность поверить было легче — решения принимались вроде бы подготовленные, имели хоть и не всегда красивую, но логику, и какую-то стратегию можно было угадать. Не нашел.
Время от времени веру в Комнату подкармливают сами власти, называя ее то «ситуационной», что имеет глубокий смысл, то «стратегической», в чем смысла гораздо меньше.
Нет более неблагодарной задачи, чем развеивать мифы и бороться с верой. Но, рано или поздно, всем верующим придется признать, что Комнаты у нас нет.
Ну, то есть не то, чтобы совсем нет. Есть не Комната, а комнаты. Или залы. Или дачи. Или аллеи. Тропинки. Закутки. Туалеты, наконец. И есть люди, обсуждающие варианты решений, но это совершенно не является системным управленческим механизмом.
Эти решения касаются сегодняшнего, максимум — завтрашнего дня. В силу того, что власть является странным конгломератом отечественных бизнесменов, их менеджеров, иностранных бизнесменов, политиков-профессионалов, политиков-любителей, авантюристов и идеалистов, с тонко намазанной на все это прослойкой консультантов на грантах. Каждое решение тестируется не на предмет соответствия стратегическому видению, а лишь на степень удовлетворения текущих потребностей всех вышеупомянутых — материальных или моральных. То есть получения прямой материальной выгоды, повышения привлекательности в глазах электората или удовлетворения тщеславия, или повышения уровня самооценки.
И потому, среди многих кризисов в стране, главный — кризис оценки побочных последствий принимаемых решений. Эти последствия наступают не сразу, но думают о них тогда, когда они наступят.
Замечательно, что полиция изменила лицо. Но совершенно не замечательно, что новые лица тренируются работать на гражданах.
Прекрасен гуманный закон Савченко. Но убийцы, вышедшие на волю и продолжающие свое дело, выглядят отвратительно.
Прекрасна идея децентрализации, в части образования громад — особенно. Но отказ центральной власти от части полномочий и ресурсов приводит к росту полномочий и увеличению ресурсов на местах, а это, при отсутствии системной работы с местными органами власти, неизбежно приведет на первой стадии — к децентрализации коррупции, а на второй — к дезинтеграции. Потому что деньги будут делить в регионах, а от центра, как считают некоторые, кроме переименования улиц и городов, ничего ждать уже не следует.
Прекрасен европейский закон о государственной службе… Стоп, тут стоит поговорить о другой Комнате.
Она все-таки есть. Вряд ли можно ткнуть пальцем в ее место на карте Вашингтона, Брюсселя или Берлина, хотя многие знают учреждения, где конкретно обсуждается украинский вопрос. Она, скорее, — собирательный образ всех этих мест. И, чтобы не путаться, назовем ее Room. Ее обитатели не озабочены проблемой немедленного обогащения. Они меньше занимаются сегодняшним днем, а больше — завтрашним. У них есть два мощных инструмента влияния — авианосцы и финмониторинг. Первый — для врагов, второй — для всех.
Room, собственно, и занимается украинским экспериментом, как в свое время охарактеризовал все происходящее здесь вице-президент США Джозеф Байден. И не стоит уподобляться российским мыслителям и сразу вспоминать «подопытных кроликов». Уж кому-кому, а не им об этом говорить; тем, которые ставят один и тот же эксперимент — то в Приднестровье, то в Абхазии, то в Южной Осетии, теперь — в «ДНР» и «ЛНР», причем все они дают уверенно негативный результат.
Все, что в Украине происходит, — конечно, эксперимент. Истории известны случаи трансформаций на постсоветском пространстве и, в принципе, понятно, что необходимо делать. Как менять правоохранительные органы, как минимизировать коррупцию на госзакупках, как обеспечивать общественный контроль. Менее очевидно, как формировать политическую систему и отрывать партии от олигархов. Во всех странах, где настоящие партии удалось сформировать, олигархов или не было вообще, или они были совсем хилые.
Короче, существует стандартный набор. Который, как выяснилось, реализовать очень сложно.
Потому что Украина, конечно, — не Россия, но в еще большей степени — не Польша и, тем более, не Грузия, и даже не Литва, а нечто, говоря современным языком, гибридное.
И реформы поэтому получаются гибридными. Лекала ломаются, причем ломают их не столько даже зловредные коррупционеры, сколько обстоятельства жизни в нашей прекрасной стране.
Партнеры из Вашингтона, как известно, вплотную занимаются реформой правоохранительных органов. И, по признанию многих экспертов, структура украинских органов, доставшаяся новой власти, в целом была достаточно работоспособной.
Необходимо было только улучшить кадровое содержание этих органов, а также изменить целеуказание. Но уже к началу 2015 года все партнеры пришли к единодушному мнению: это оказалось невозможно. Вывод спорный, но в результате в Украине появились НАБУ, Антикоррупционная прокуратура, а на подходе — Антикоррупционный суд.
Что совершенно естественно, значительную часть своего рабочего времени старые и новые структуры тратят на выяснение, кто тут главный, а партнеры играют роль судей на ринге и следят, чтобы в процессе поиска чужих квартир они не поубивали друг друга.
Картина была бы черно-белой («железный конь идет на смену крестьянской лошадке»), если бы не тот факт, что подавляющее большинство сотрудников НАБУ и прочих новых органов — все те же бывшие сотрудники милиции и прокуратуры. А «не бывшие» не являются профессионалами, а потому могут принести больше вреда, чем пользы.
Закон о государственной службе. Он прекрасен и написан абсолютно по-европейски. Согласно этому закону, как известно, реально руководить аппаратом министерств будут госсекретари, назначаемые на 5 лет, с практической гарантией не быть уволенными без их желания. Главы администраций также будут назначаться на 5 лет с такими же гарантиями независимости.
То есть по умолчанию мы исходим из того, что все они являются честными профессионалами, будут работать на благо страны, не жалея себя, родных и близких… Хочется спросить: а если нет? А если появятся другие интересы и желания? Когда этот глава администрации или госсекретарь поймет, что срок его полномочий явно превышает срок полномочий президента, коалиции и премьер-министра? То есть — он их пересидит. То есть — «много я тут премьеров видел разных…»
Тогда может получиться, что выполнение программы правительства и предвыборной программы президента будет исключительно предметом доброй воли несменяемого губернатора и госсекретаря? А если его представления о прекрасном будут отличаться от точки зрения его коллеги, премьер-министра?
Но это же везде в Европе работает, скажете вы. И госсекретари только организуют работу министра, который будет определять стратегию. И они будут взаимно дополнять друг друга. Вот только везде в Европе принято исполнять протоколы, а не указания человека, который может снять тебя с должности. А если не может — не исполнять.
Прекрасная идея электронного декларирования уже приводит к тому, что мало кто из успешных людей соглашается идти из реальной экономики на госслужбу, поскольку не понимает, чем компенсировать жесткий контроль над собой и своей семьей. Осознанием исполнения исторической миссии? Может быть. Вот только миссионерство, как показывает исторический опыт, явление временное и довольно неоднозначное.
Понятно, что е-декларирование предоставляет Room возможность быстро проверить источник средств на покупку домика в Словакии женой губернатора в режиме реального времени, что существенно облегчит работу финмониторинга. С другой стороны, непонятно, почему те же партнеры не согласны с идеей налоговой амнистии (для всех, а не для чиновников). Поневоле начинают терзать смутные сомнения — это им необходимо, чтобы держать всех на очень коротком поводке.
В результате имеем две разных деятельности.
Первая, авторства Room, — стратегическая, планируемая по уже выполненным кейсам, с трудом реализуемая, в том числе и по причине нетрансформированного менталитета и конкретных условий бедной воюющей страны, что не позволяет внедрить многие среднеевропейские идеи. И по причине дефицита близких по духу кадров, которые должны быть не просто симпатичными парнями и девушками, радующимися новому опыту в жизни, а лидерами, за которыми должны тянуться другие люди. И по причине того, что многим эта деятельность мешает жить, развиваться и богатеть.
Вторая, авторства Комнат, — текущая, в лучшем случае призванная разгребать завалы и тушить пожары, а в худшем (и частом) — ориентированная на немедленное присвоение финансовых ресурсов. При этом в диалоге с Room всегда делается акцент на безальтернативность власти; что остальные еще хуже и немедленно сдадутся Путину, что народ не выдержит, что система сломается. Система действительно ломается, но прежде всего потому, что работают не над ее эффективностью, а над главной задачей — максимально продлить время собственного руководства.
Эксперимент продолжается. Он не является чистым, поскольку война, потерянные территории, отсутствие инвесторов, которым никто (и Room в том числе) не может дать гарантию, что власть (эта или следующая) сможет ответить по своим обязательствам. И прекратить его нельзя — он проводится на геополитической границе и потому сам по себе является оружием.
Так что продолжать его Room будет до тех пор, пока этого будет требовать логика противостояния. Или пока не найдет достаточно людей, которые не только захотят, но и смогут разработать хотя бы среднесрочную, но реалистичную стратегию. Не для пропаганды, не «Украину-2020» или «2050», а как руководство к немедленному действию. И которые будут способны ее реализовать. И которые получат достаточный уровень доверия со стороны граждан.
Когда комната станет Комнатой.
