Спустя год после расстрела «Небесной сотни» кажется кощунственным даже ставить под сомнение вопрос, насколько искренне украинцы привержены идеалам свободы и демократии.
Ответ на него, казалось бы, дан самой «революцией достоинства»: говоря сухим научным языком, ожидаемые выгоды от успеха Майдана для общности (украинского народа) перевешивали любые потенциальные риски для отдельных ее представителей (даже риск расстаться с собственной жизнью). И речь не только о субъективном ощущении личной свободы и личного достоинства — но и о материальных ценностях. Ведь даже эмпирическим путем несложно убедиться, что в свободных и самоуправляемых обществах уровень жизни среднестатистического индивида выше, чем в диктатурах и автократиях. Самопожертвование ради блага потомков — стратегия беспроигрышная с точки зрения биологии.
С другой стороны, показатели ВВП на душу населения и даже Индекс человеческого развития, скрупулезно подсчитываемые различными международными организациями, все равно остаются «средней температурой по больнице». Неизменным спутником общества, основанного на демократии и свободном рынке, остаются неравенство и вызванное им ощущение несправедливости (которое и является главной движущей силой революций).
Для Украины — страны с невысоким средним уровнем доходов — проблема более чем актуальна. Падение производства и курса национальной валюты, безработица и удорожание товаров первой необходимости буквально ежедневно выталкивают за черту бедности десятки тысяч украинцев. Почва для социального взрыва подготовлена — и, как несложно догадаться, требования недовольных будут иметь мало общего с либеральными ценностями.
В декабре 2014 года, по данным социсследования КМИС, проведенного по инициативе ZN.UA, 26,3% украинцев поддерживали идею о национализации собственности олигархов — а социально-экономическая ситуация с тех пор точно не стала лучше.
И, что не менее важно, 32,6% опрошенных согласились с высказыванием «в обществе зреет восстание». Добавим к этому еще такой штрих: доверие к добровольческим батальонам (24,5% доверяют им абсолютно) втрое превышает доверие к Президенту, впятеро — к премьер-министру и в восемь раз — к Верховной Раде.
Выход есть
Тем не менее сторонникам исключительно демократического развития страны есть чем отбиться. В помощь им — последние научные исследования взаимосвязи неравенства и демократии, проведенные Карлосом Фелипе Бальказаром и опубликованные Всемирным банком, которые показывают, как именно демократия ведет к снижению неравенства в обществе.
Бальказар исследовал страны Латинской Америки в период с 1905 по 2009 год (положа руку на сердце, их опыт действительно ближе к украинскому, чем опыт Восточной и Центральной Европы) и пришел к выводу, что демократия — это инвестиция в будущее снижение неравенства.
Если изобразить их взаимосвязь, получится график, похожий на перевернутую параболу: при переходе от авторитаризма к демократическим правам, свободам и принципам управления расслоение общества резко усиливается (Украина 90-х — еще одно тому подтверждение), но в дальнейшем неравенство сокращается.
Исследователь пришел к выводу, что двадцать лет в условиях демократии снижают неравенство в доходах между беднейшей и богатейшей прослойками населения на 20%. Но для этого, как понятно, необходимы двадцать лет беспрерывного демократического опыта. Украина же с ее двадцатитрехлетним постсоветским стажем прерывала его дважды: в эпоху «позднего Кучмы» и в период президентства Виктора Януковича. Но то, что украинцы допускали откаты к авторитарному правлению, тоже в своем роде правило, а не исключение.
Ждать, надеяться, верить
Издание The Economist в январе 2014 года провело дискуссию о том, является ли демократия самоценностью. Ее участник, журналист и политолог Кристиан Кэрел, обосновал мнение, что для большинства людей важна не сама по себе демократия как конечная цель, а блага, которые она способна обеспечить.
Экономическое благосостояние, социальная справедливость, минимум личных прав и свобод — они-то и являются целью подавляющего (и при этом вполне рационально мыслящего) большинства, а демократия рассматривается как инструмент к получению этих благ.
Но дело в том, что минимум благосостояния для нищих авторитарный режим способен обеспечить быстрее, чем демократический. Иллюзию справедливости — тем более: все могут быть равны в относительной бедности, а показательные «расправы над олигархами» укрепят уверенность масс в приверженности режима идеалам эгалитаризма. При этом автократии вполне могут позволить подданным оставить себе некий базовый минимум «личного пространства» — это уже зависит от их изобретательности: в конце концов, даже в СССР сохранялась процедура всеобщих равных и тайных выборов.
Вопрос, насколько долго украинцы сохранят приверженность демократическим идеалам, остается открытым. Миллион беженцев и боевые действия в Донбассе — плохие союзники либеральных ценностей. Даже в менее рисковых условиях кризиса 2008–2009 годов украинцы в итоге сузили свои политические альтернативы до выбора между Виктором Януковичем и Юлией Тимошенко — выбора без выбора. А осенью 2014-го основная борьба развернулась между партиями Президента и премьер-министра: вряд ли стоит уточнять, что выбор между патернализмом и патернализмом — это имитация демократии.
