Коррупция как неотъемлемая часть политической культуры и общественной жизни различных стран и континентов принимает разнообразные формы. Впрочем, во всех коррупционных моделях психологи усматривают общие элементы азартной игры. И потому рецепт победы над коррупцией в теории прост: достаточно лишить игру интереса, сделав риски неоправданно высокими, а выигрыш — несоизмеримо малым. Однако на практике коррупционные правила зачастую вполне приемлемы, что серьезно усложняет антикоррупционную борьбу. И делает ее совершенно бессмысленной, если коррупционные правила игры вовсе отсутствуют. Поэтому в украинском случае, как ни парадоксально это звучит, для преодоления коррупции нужно для начала определиться с ее моделью.
Четыре типа коррупции
Судя по наличию антикоррупционных статей в законах Хаммурапи и египетских фараонов, сей недуг преследовал род человеческий как минимум с момента появления государственной власти. А если почитать судебные хроники всех пяти континентов, становится понятна тотальность географического распространения коррупции, правда, принимающая разные национальные формы. Как тут не вспомнить о девизе ЕС «Единство в многообразии», который куда точнее отображает совершенно иное явление, нежели союз 27 стран.
«Мягкая» модель
Коррупция на Западе отличается тонкостью и ненавязчивостью. Чаще это политическая коррупция, в экстремальных случаях доходящая до так называемого состояния «пленения государства». Она характерна для стран, в которых определенные финансово-политические группы имеют возможность согласовывать развитие государственной политики с собственными интересами, но при этом в целом демократичный государственный строй не позволяет им открыто пользоваться существующими финансовыми и организационными преимуществами. В общественном сознании подобный симбиоз нередко трансформируется в конспирологические теории — вроде не лишенного оснований утверждения, что внешняя политика США продиктована нефтяным и оружейным лобби. Впрочем, несмотря на резонанс, проявления подобной коррупции в Северной Америке и Западной Европе относительно немногочисленны. В то же время в Центральной Америке и некоторых азиатских странах подобное народовластие для избранных доведено практически до абсолюта.
«Потребительская» модель
В большинстве стран бывшего соцлагеря практикуется коррупция, которая является частью «общественного договора». Многим служащим и другим специалистам, содержащимся на средства государственного бюджета, устанавливается неадекватное денежное довольствие. При этом государство закрывает глаза на получение ими вознаграждения со стороны «потребителей» их услуг. Опасность подобной ситуации в том, что даже после значительного увеличения официального денежного содержания желание и привычка к «благодарности» со стороны пациентов, учеников и прочих нуждающихся никуда, как правило, не исчезает. Поэтому реформирование системы затягивается на долгие годы. Характерный пример — эпопея со вступлением в ЕС Болгарии и Румынии.
«Локализированная» модель
Такой тип коррупции встречается в обществах, где подавляющее большинство населения взяток не дает и не берет. Но при этом существуют определенные сферы экономических либо политических отношений, где относительно узкая прослойка чиновников, принимающих решения, и бизнесменов, от этих решений зависящих, пытается найти общий язык с помощью денежных подношений. Яркими примерами подобных проявлений коррупции являются Япония и Сингапур, где с помощью драконовских мер правительству удалось сократить общий уровень коррупции в обществе, оградив от них высших чиновников и крупный бизнес. Любопытно, что тем же путем «выдавливания» коррупции в высшие эшелоны власти пошла, по мнению ряда экспертов, Грузия.
«Традиционная» модель
Заглубленная в обычаи и культуру общества коррупция имеет тотальный характер. Не только любая собственно услуга, но даже простое исполнение чиновником своих должностных обязанностей невозможно без соответствующего вознаграждения. Неспособность либо нежелание дать надлежащую взятку воспринимается в подобном обществе как признак несостоятельности. При этом коррупционное деяние в глазах народных масс преступлением не является. «Традиционная» коррупция характерна для многих стран Африки и Ближнего Востока. В Центральной Азии эта схема выполняет функцию альтернативного социального лифта, поскольку вполне гласной табели о рангах соответствует негласная шкала их стоимости, приличествующих должности доходов и отчислений. Неадекватные посту аппетиты караются показательными чистками, например, в Китае, что воспринимается общественным сознанием как восстановление законности. Все это в конечном итоге способствует стабильности властной вертикали, поскольку смена игроков не меняет правил игры. При этом, что особенно важно, в данной модели дети не отвечают за отцов. Проще говоря, если чиновник взял больше, чем ему положено, это не всегда и не обязательно повлияет на детей или братьев.
Власть не готова к стабильности
Экономисты из Гарвардской бизнес-школы под руководством профессора Магнуса Тора Торфасона установили, что уровень коррупции напрямую связан с практикой дачи чаевых за те или иные услуги. Опираясь на опыт 32 стран, исследователи пришли к неожиданному выводу: между аморальным деянием (дать взятку) и альтруистическим деянием (дать на чай) разницы практически нет. И то и другое — вознаграждение за оказание услуги. Только в первом случае «подарок» преподносится до ее получения, а в последнем — после. Взаимосвязь между этими явлениями обусловлена множеством факторов — культурных, социальных и экономических. В государствах, где традиционно развит индивидуализм, а привилегии правящих кругов ограничены, обычно реже дают взятки и не разбрасываются чаевыми. В странах, где сильны традиции коллективизма, а элиты «ушли в отрыв» от народа, чаевые становятся явлением таким же обыденным, как и взятки. Оказывается, все дело в отношении: граждане держав первой группы склонны считать чаевые бонусом за хорошо выполненную работу, а выходцы из стран второй группы с их помощью завязывают и поддерживают полезные знакомства и платят аванс за хорошее отношение в будущем — то есть, отмечают исследователи, устанавливают неформальные социальные связи там, где государство не дает возможности обойтись формализованными отношениями.
К сожалению, Украина в исследовании не рассматривалась, хотя пример был бы интересный. Наш индивидуализм ничуть не мешает привычке «благодарить» за оказанные услуги, ведь презенты и коньяки с шоколадками — лишь альтернативная трактовка чаевых. Впрочем, и коррупция у нас тоже альтернативная: в ней нет ни четкого кодекса поведения, ни этических норм. В отличие от той же России, где стараниями нынешней правящей элиты выстроена жесткая коррупционная вертикаль, ясные правила коррупционной «большой игры» в Украине отсутствуют. Начальники и их подчиненные могут брать взятки за принятие диаметрально противоположных решений, и не всегда более высокий чин мздоимца гарантирует большую вероятность успеха. Хаос — естественное состояние украинского бытия — мешает не только работе государственного аппарата, но и тем, кому эти помехи, казалось бы, на руку.
В последнее время действующая власть якобы прилагает заметные усилия для упорядочения «коррупционного ресурса» — в частности, расставляя верных людей на ключевые и не очень посты. Но эта верность, в свою очередь, обеспечивается возможностью беспрепятственного «прокорма» на занимаемой должности. Более того, запрет на получение взяток не отменяет так называемую панщину, когда человек, по легенде ничего не берущий, должен отнести наверх свою «десятину».
Украинский «коррупционный рынок» эксперты оценивают весьма приблизительно. Но сходятся в одном — речь идет о десятках миллиардов долларов. При этом за последние десять лет уровень коррупции в стране, по данным Минюста, повысился. В некоторых сферах он приближается к критическим отметкам — при получении медицинских услуг с коррупционными требованиями сталкиваются около 60% украинцев и 73% студентов вузов не понаслышке знают о взяточничестве.
При этом коррупция в Украине все еще не стала частью общественного договора, как это произошло в РФ. Хотя 83% украинцев воспринимают ее как «обычное явление», за исключением нескольких сфер (правоохранительная и судебная практика, исполнительная власть), взяточничество имеет стихийный и неинституциональный характер, зависит от морально-этических качеств конкретного госслужащего. Множество вопросов с регистрирующими и контролирующими госорганами можно решить в общем порядке — хоть и ценой существенной потери времени и нередко средств. Но глубокие культурные корни взяточничества, очевидное нежелание элит менять нынешние правила игры (разве что корректировать в сторону локального упорядочения существующих схем), а также максимальная коррумпированность именно высших эшелонов власти в сумме дают призрачные шансы на улучшение ситуации в скором будущем.
