В аккуратной серой папке — биография заключенного, текст судебного приговора, характеристика из колонии, информация о семье и здоровье и главное — ходатайство о помиловании. Таких папок за первое полугодие 2016 года в Департаменте по вопросам помилования Администрации Президента Украины составили более 270. В итоге за полгода Президент помиловал 41 заключенного.
Александр Букалов возглавляет Департамент по вопросам помилований с февраля 2015 года. До этого он долго занимался правозащитной деятельностью, в частности, работал в организациях Amnesty International и «Донецкий Мемориал». А еще раньше Александр Павлович, астроном по образованию, был руководителем астрономических кружков и литейщиком. Поэтому с ним можно говорить о многих интересных вещах, но мы сосредоточились на украинском институте помилования, «законе Савченко» и реформе пенитенциарной системы, которая проходит в Украине.
«Департамент не видит осужденного, и в некоторой степени это хорошо»
— Несколько сотен ходатайств за полгода — это довольно много. Как происходит рассмотрение обращений?
— Почти половину ходатайств можно полноценно рассмотреть сразу. Они поступают из колоний от самих осужденных и дополняются пакетом всех необходимых документов от учреждения выполнения наказаний. Но кроме того, ходатайства часто поступают от народных депутатов, мам, сестер, детей заключенных и не содержат необходимой для рассмотрения информации. Эти ходатаи просто просят о помиловании, иногда даже не указывая имя осужденного, только фамилию. Этим людям мы даем разъяснения, как оформить ходатайство, чтобы мы рассмотрели его должным образом.
Ходатайства, содержащие необходимый перечень документов, сотрудники департамента тщательно изучают, чтобы понять, достаточно ли оснований, чтобы предлагать человека к помилованию. На все это может уйти два-три часа, а иногда и полдня. Нужно прочитать приговор, анкету, характеристику, само ходатайство, сопоставить все эти данные, взвесить аргументы «за» и «против» помилования, при необходимости сделать запросы относительно дополнительной информации.
Иногда сделать вывод бывает не очень сложно: например, человек был восемь раз осужден, первая судимость была в 15 лет, каждый раз между выходом на свободу и новой судимостью проходило около полугода. Когда такой человек выйдет на свободу, существует большая вероятность, что за короткое время он снова совершит преступление. Бывают другие случаи, противоречивые. Тогда мы с коллегами в департаменте тщательно обсуждаем, каким факторам стоит отдать предпочтение.
Статистика свидетельствует, что помилование применяется к одному из семи-девяти человек, обращающихся с ходатайствами. На мой взгляд, это достаточно большая доля. Для рассмотрения кандидатур на помилование Комиссии в вопросах помилования департамент составляет справку о заключенном, отмечая позитивные и негативные факторы. Примерно за неделю до заседания комиссии ее члены получают такие справки об осужденных, знакомятся с ними, а уже во время заседания окончательно принимают решение, кого именно предложить Президенту помиловать.
Заседания комиссии проходят в среднем раз в полтора-два месяца, предварительные заключения департамента обычно поддерживаются, хотя бывают два-три случая, когда решение комиссии не совпадает с предложением нашего департамента. Если для принятия решения комиссии не хватает информации, рассмотрение обращения переносим на следующее заседание.
— По поводу более подробного знакомства с делом. Из вашего недавнего отчета видно, что члены комиссии в 2016 году даже дважды выезжали в места лишения свободы...
— Это несколько иное. Вообще департамент рассматривает документы и не встречается с человеком, который к нам обращается. И в некоторой степени это лучше, потому что минимизируется возможное личностное влияние. Во время личного общения эмоции могут навредить взвешенному решению, а встреча может вызвать у осужденного лишнюю надежду.
Но если человек осужден пожизненно, мы поступаем иначе. По инициативе главы Комиссии в вопросах помилования Андрея Таранова, когда обращается такой человек, мы пытаемся встретиться с ним лично. Для нас важно посмотреть, каким осужденный является сегодня, как оценивает преступление, совершенное более 20 лет назад (осужденные пожизненно могут просить о помиловании только после отбытия ими в местах лишения свободы не менее 20 лет. — Авт.). Об этих выездах и идет речь в отчете. Мы уже рассмотрели несколько десятков ходатайств пожизненно осужденных лиц, но пока не нашли достаточно приемлемой кандидатуры для помилования. На самом деле, хочется, чтобы были такие случаи.
— Какое внимание ходатайствам уделяет Президент?
— После заседания комиссии мы подаем предложения на рассмотрение Президенту, он получает справки на каждого человека. При принятии решения Президент может ознакомиться с каждым случаем. Процедура принятия им решения свидетельствует, что он доверяет мнению членов комиссии.
«В институте помилования значительной является моральная составляющая»
— Как в разные годы меняется количество помилованных?
— Иногда люди удивляются, почему во времена Кучмы, Ющенко миловали по тысяче человек в год, а теперь за полгода — едва ли полсотни? Причиной здесь, на мой взгляд, являются несколько факторов, основных — два.
Первый — изменено «качество» лиц, к которым применяется помилование. Мы выяснили, сколько человек после помилований прошлых лет снова попали за решетку, и оказалось, что таких немало: на октябрь прошлого года их было 130. И это без учета тех, кто после помилования мог совершить преступление, отбыть наказание и в данный момент пребывает на свободе.
Мы видим, что среди этих людей немало таких, кто перед тем, как быть помилованным, уже имел по две-три судимости. Кажется, фактор неоднократного осуждения дает о себе знать. Сегодня подход изменен, и почти все, кто получил помилование за последний год, осуждены впервые. Мне хочется надеяться, что люди, помилованные сейчас, не будут совершать преступлений, хотя это покажет только время.
Другая причина того, почему сегодня количество помилованных существенно уменьшилось, — это количество заключенных лиц и доля тех из них, кто совершил тяжкие преступления. За последние два-три года численность заключенных в Украине значительно сократилась. Десять лет назад их было 190 тысяч, во времена Януковича — около 150 тысяч. Сегодня — 60 тысяч, из которых только 45 тысяч отбывают наказание в местах лишения свободы. Кроме того, в тюрьмах стало намного меньше людей, отбывающих наказание за совершение нетяжких преступлений. А именно такая категория составляла значительную часть тех, кого миловали раньше. Сегодня значительно возросла доля людей, осужденных за убийства, разбои и другие тяжкие преступления. Именно их очень много среди тех, кто обращается к нам, но мы очень осторожно относимся к помилованию таких людей.
— В 2011—2014 годах, когда Президентом был Виктор Янукович, обращений о помиловании было в несколько раз больше, чем сейчас, ежегодно — более полутора тысяч, но самих помилованных — меньше, от двух до 21 человека в год. Почему?
— Количество решений о помиловании зависит от Президента. Во времена Януковича наше подразделение так же рассматривал ходатайства, готовило справки, комиссия заседала и предоставляла Президенту предложения о помиловании. А вот Президент просто не принимал решений по неизвестным причинам. Проходил месяц, второй... Предложения устаревали, некоторые теряли актуальность, потому что кое-кто из кандидатов получал условно-досрочное освобождение. Янукович просто не миловал людей.
— Кому, на ваш взгляд, стоит просить о помиловании?
— Осужденное лицо может быть освобождено от отбывания наказания по амнистии, условно-досрочно, может и по болезни, хотя такая процедура применяется редко. В отличие от этих механизмов освобождения, в институте помилования значимой является моральная составляющая. Чтобы быть помилованным, человек должен быть достоин милосердия, этого помилования. Субъективный фактор в этой процедуре очень важен. Бывает, человек совершил преступление, отбыл значительный срок наказания, который можно считать адекватным этому преступлению, его можно освобождать. К нему можно применить амнистию или УДО, но его не стоит миловать. Помилование в некоторой степени является прощением того, что человек совершил. А иногда человек отбывает наказание за такое, что простить невозможно. И освободить его можно по амнистии или УДО, но миловать его нежелательно.
Кстати, пожизненно осужденные — единственная категория, которая не может освобождаться условно-досрочно или, как еще иногда говорят, условно, так как у них нет срока отбывания наказания. Поэтому уместно предоставить и этим осужденным возможность выходить на свободу не только через помилование. Именно такой подход рекомендует и Совет Европы. Соответствующие законопроекты у нас появляются, но пока такого закона нет. Однако это важно, потому что человек может заслуживать освобождения, но не помилования.
— В мае внесли изменения в Положение о порядке осуществления помилования, и теперь хлопотать о помиловании осужденных могут их родственники, адвокаты, Уполномоченный по правам человека. Как оцениваете это нововведение?
— Положительно. Два-три года назад еще в качестве правозащитника я посылал предложения изменений к Положению. Когда стал работать в департаменте, почти все их реализовали, кроме того, которое касается расширения круга ходатаев. Причина — было неизвестно, как сможет справиться с объемом обращений департамент после значительного сокращения его численности.
В свое время ходатайствовать о помиловании мог широкий круг людей, потом — только осужденный. В итоге число ходатайств уменьшилось в несколько раз. Теперь перечень ходатаев снова расширили, но он не такой большой, как раньше. Это усложнит работу департамента, однако я считаю, что это правильно. Один из главных мотивов такого изменения — избежать случаев, когда администрация учреждения исполнения наказания препятствует осужденному в подаче ходатайства. Это бывает, хоть и редко. Когда ходатайство о помиловании подает посторонний человек, учреждение не может уклониться от подготовки нужных документов. Нет обязанности помиловать человека, но у государства есть обязанность обеспечить каждому лицу реализацию права обратиться с ходатайством о помиловании, а мы обязаны рассмотреть его.
«Иногда при помиловании трудно избежать влияния не очень совершенной судебной системы»
— Обращаются ли к вам люди, которые считают, что их осудили несправедливо?
— Не так уж и редко в ходатайствах случается аргументация: прошу помиловать, потому что решение суда несправедливо или вообще сфальсифицировано. Мы не можем руководствоваться такими аргументами. Наш департамент не может превращаться в инстанцию, которая пересматривает решения судов. Даже когда мы видим по характеру составления приговора, что суд не очень безукоризненно мотивирует свое решение, мы должны исходить из того, что он решил. Аргументы о несправедливом решении должны направляться в суд, они уместны для судебных процессов. Мы принимаем во внимание доводы человека, обратившегося с ходатайством, что касаются несправедливого приговора, но опираться на них, конечно, не можем. Исправлять несправедливый приговор помилованием и опасно и неправильно.
— В сравнении с системой помилования в других странах, насколько прогрессивна украинская?
— Очень осторожно отношусь к слову «прогрессивный», потому что сложно выбрать адекватные критерии прогрессивности. В мире существует широкий спектр процедур и субъектов помилований. Часто это президент, но также это может быть парламент, министерство юстиции, какая-то другая структура. В настоящее время в Украине довольно несовершенная судебная система, далекая от стандартов справедливости. Это не может не отражаться на рассмотрении ходатайств о помиловании. Нормальной практикой является освобождение осужденного лица ранее определенного судом срока, когда можно считать, что уже отбытой частью наказания достигнута цель, ради которой человека лишали свободы. У нас такие механизмы освобождения работают плохо. Это касается и амнистии, и условно-досрочного освобождения. Поэтому немало осужденных полагается в поисках справедливости на возможность применения к ним помилования.
Недостаток справедливости в сфере назначения и отбывания наказания не может не оказывать давление при рассмотрении ходатайств осужденных. Можно сказать, что иногда при помиловании трудно избежать влияния не очень совершенной судебной системы. Возможно, именно с таким влиянием и связан достаточно большой процент удовлетворенных ходатайств о помиловании — как реакция на не совсем справедливые приговоры судов. Это сложный вопрос, и он требует детального изучения. Амнистия также определенным образом корректирует решения судов. Очень хорошо, когда в стране существуют процедуры адекватного назначения наказания и эффективные механизмы освобождения от него. Если эти механизмы, не учитывая помилования, работают хорошо, то и потребность в помиловании будет возникать у небольшого количества осужденных.
Сегодня отмечают, что часто в Украине названные механизмы работают плохо. Например, нередко человек может получить условно-досрочное освобождение только через взятку. Нехватка эффективных механизмов досрочного освобождения приводит к ощутимой нагрузке и на институт помилования. А идеальная ситуация, по моему мнению, когда человек доказывает свое исправление и может освободиться условно-досрочно.
— Вы говорите, что иногда судебные приговоры влияют на рассмотрение ходатайств о помиловании. Что подразумеваете под этими словами?
— Иногда суды выносят неадекватно жестокие приговоры. В Украине за убийство во время ссоры, совершенное случайно, человек может получить семь лет лишения свободы. А бывает, что за преступление с меньшими последствиями он получает 12 лет лишение свободы.
Кажется, даже два-три года заключения должны научить человека, что, например, нельзя красть. И странно видеть, как иногда человек систематически совершает похожие, хотя и нетяжелые, преступления. Отбывает наказание, выходит на свободу и очень скоро опять попадает за решетку. Что нужно сделать, чтобы этот человек прекратил так делать? Возможно, такая «стабильность поведения» является отображением определенной социальной болезни, когда человек психологически готов совершать преступления, невзирая на наказание, и не видит в этом что-то плохого.
Мне кажется, что мало говорится и о роли государства, которое почти ничем не помогает гражданину после освобождения. Человек выходит на свободу и не имеет работы, жилья. Он чувствует, что никому не нужен, самостоятельно преодолеть неурядицы он не в состоянии. Нередко именно своим безразличием к проблемам таких людей государство вроде бы подталкивает их совершать преступления, однако не несет за это ответственность. Нам очень нужна система адаптации бывших заключенных.
«Немало попыток «улучшить» «закон Савченко» — это популизм»
— «Закон Савченко», согласно которому один день пребывания в СИЗО засчитывается как два дня отбывания наказания, вызывает противоречивые оценки общества. Кое-кто называет его востребованным, кое-кто замечает, что из-за него вырос уровень преступности. Как вы оцениваете эту инициативу?
— Я детально исследовал ситуацию с применением закона, проанализировал немало статистических данных и отмечу, что утверждение о том, что преступность выросла из-за «закона Савченко», не имеют оснований. На свободу выходит преступников не больше, а некоторых категорий даже гораздо меньше, чем в 2015 году или раньше.
Уровень преступности обычно зависит от социально-экономической ситуации в стране и от эффективности работы правоохранительных ведомств, а не от количества бывших узников на свободе. Когда всеобщее обнищание в обществе растет, количество граждан, которые осмеливаются нарушать закон, также увеличивается. Когда правоохранительные органы плохо ловят преступников — преступность растет. Но почему-то за рост преступности делают ответственным «закон Савченко».
Частные случаи совершения преступлений людьми, которые отбывали наказание в местах лишения свободы, ничего не говорят о качестве «закона Савченко». Всегда часть лиц, которые освобождаются из тюрем, со временем совершает новые преступления. Поскольку в настоящее время почти всем осужденным — свыше 45 тысяч человек — зачтен срок пребывания в СИЗО, не удивительно, что теперь у почти каждого осужденного, который освобождается, есть факт пересчета срока наказания согласно «закону Савченко».
Рассмотрение материалов ходатайств о помиловании, в которых указывается пересчет согласно закону, свидетельствует, что зачисление срока пребывания в СИЗО на протяжении года и больше встречается очень редко. Типичный срок, на который уменьшается отбывание наказания, — несколько месяцев.
Говорят, что закон применили к 47 тысячам узников, но освобождают не 47 тысяч! Если человеку освобождаться через восемь лет — теперь через семь.
К сожалению, критика закона не вспоминает основную его цель — в известной степени компенсировать еще не осужденным гражданам ужасные условия содержания в СИЗО. И, кстати, попытки изменить закон, чтобы не применять его к лицам, которые совершили тяжелые преступления, значит, засвидетельствовать, что тяжесть условий содержания является элементом наказания.
Закон имеет недостатки, его можно и нужно улучшить, но существующая критика направлена на эту новацию как такую. Мне кажется, что немало попыток «улучшить» «закон Савченко» — это популизм.
«Важно избавиться от плохого обращения с заключенными»
— В Украине продолжается реформа пенитенциарной системы. Вы имеете свой взгляд на ее реализацию, в частности в вопросе обновления персонала в местах лишения свободы. Какие нововведения нужны в этой сфере?
— Мне сложно оценивать преимущества и недостатки нынешней реформы. По моему мнению, она проводится в известной степени спонтанно, многие факторы не достаточно просчитаны. Поэтому кроме позитивных, могут быть негативные последствия. Последние нужно минимизировать, и, думаю, Министерство юстиции на это настроено.
Мне кажется, в настоящее время трудно избрать эффективный, лучший путь изменений в пенитенциарной системе. Мы знаем, что, невзирая на многочисленные публичные дискуссии, реформы в милиции, прокуратуре, судебной системе идут довольно сложно. А в пенитенциарной сфере мы видим только первые шаги к изменениям. Очень важно в настоящее время правильно расставить приоритеты. Думаю, условия содержания людей, строительство новых учреждений и закрытие существующих не смогут существенно изменить тот дух ведомства, который в настоящее время там существует. По моему мнению, определяющими должны быть изменения, связанные с персоналом. Любой нормальный заключенный согласится на не очень хорошие условия содержания, если к нему будут относиться, как к человеку, будут уважать его достоинство. К сожалению, у нас есть примеры учреждений отбывания наказаний, где условия очень хорошие, но арестанты боятся туда попадать, потому что отношение к осужденным крайне плохое.
В первую очередь нужно избавиться от плохого обращения с заключенными. Нужно убрать из системы сотрудников, которым там точно не место, а оставить тех, кто способен воспринять изменения. Однако я не знаю, каким образом, благодаря какому реальному механизму можно сегодня отделить одних от других.
