Забор рухнул на удивление легко. Безвольное обрушение могучей на вид конструкции лишь усилило ощущение некоторой опереточности происходящего. Немного погодя, когда суматоха утихла, я не удержался от искушения, подошел к поверженной преграде, пощупал. Нет, не картонная декорация, добротный, надежный металл.
И бунтовщики были взаправдашними, а эмоции, их переполнявшие, выглядели вполне искренними. И гримаса на лице щуплого милиционера (которого слегка потоптали ринувшиеся в брешь разгоряченные протестанты) не казалась актерской игрой. Смешанное чувство боли и страха слишком явно читалось в расширившихся глазах растерянного порядкоблюстителя.
Но отчего тогда многие из моих коллег, оказавшихся утром 1 ноября возле Верховной Рады, невольно чувствовали себя погруженными в атмосферу театральности или, скорее, балаганности. Тем, кто помнил не только Майдан и «Повстань, Україно!», но и стычку на Банковой 9 марта 2001-го, и побоище возле Святой Софии 18 июля 1995-го, происходящее напоминало непритязательный комикс по мотивам величавой классики. «Слушай, это только мне показалось, или милиция в самом деле помогала атакующим расшатывать забор?» — поделился сомнениями собрат по цеху.
Вот вроде все всамделишное. Искаженные гневом лица оскорбленных чернобыльцев. Ритуально-вдохновенные «Ганьба!» и «Геть!». Каменные лица «беркутов», подпирающих бронированными спинами обитель законотворчества. Перепуганные взоры народных избранников, осторожно выглядывающих из-за казенных шторок Рады. Но взгляд невольно искал невидимого ухмыляющегося режиссера, приводящего в движение массовку, контролирующего реплики, следящего за строгой очередностью мизансцен.
Реальным выглядел только обесчещенный забор. Он служил зримым, осязаемым, грубым символом будущих потрясений. Его беззащитность была такой привлекательной, его уязвимость была такой манящей…
В четверг был новый штурм и новая победа демократии над злосчастным забором. Явно не последняя. Уже в обед вторника околополитическая тусовка вовсю обсуждала слухи о заказном характере акции. «Левочкин или Клюев? Нет, наверное, все-таки Клюев. Закон об отмене льгот компрометирует Азарова, а он главный кандидат в сменщики…» — «А я думаю, что Левочкин. Ему необходима компрометация оппозиции, нужны провокации как повод для новых репрессий. Сегодня забор снесли, завтра мента отоварят. И пошло-поехало…» — «А что, Клюеву провокации не нужны?»
Искушенные созерцатели тщательно анализируют детали. Случайно ли среди подстрекателей оказались депутаты со специфической репутацией? Почему, когда необходимо было сдерживать толпу (не такую большую, кстати), роль волнореза отвели подозрительно жидкой шеренге «срочников»? Отчего ОМОН появился в необходимом количестве в нужном месте, когда протестанты уже утихомирились? В чем причина удивительной миролюбивости вроде бы заведенной толпы?
Это — загадки для тех, кто претендует на причастность либо посвященность. А миллионы непосвященных и несопричастных во вторник с удовольствием посмотрели телесюжет о короткой, но яркой стычке. В четверг — еще один. И если не тысячи, то уж сотни наверняка испытали сильное желание завалить забор. Возможно, не только возле Рады. Возможно, не только забор. Не слишком забивая себе головы размышлениями о роли Левочкина и планах Клюева. И не зная, что увиденное ими в некотором роде виртуально.
Отрицательная энергия копится в сердцах, душах и мозгах. Накапливаемой злобой дышат переполненные вагоны метро. Злоба мстительно выглядывает из-за бесстрастных цифр соцопросов. Она скользит раздраженным взглядом по мониторам корпоративных компьютеров и купленных в кредит телевизоров. Ее подпитывают истерические откровения кликушествующей жены чиновника-клептомана и разглагольствования изнеженных бездельников, одноклеточных «светских львиц» и томных «профессиональных тусовщиков». Чванливые взгляды увешенных «брюликами» подруг ленивых небожителей и пламенных борцов с режимом и сытые физиономии хамоватых мажоров, упивающихся своей безнаказанностью. Красочные виды Межигорья и убогость собственного быта. Ее подогревают телерассказы о египетских, тунисских или ливийских событиях.
Повешенный сын прокурора, утопленная судья, убитый милиционер, сожженный дом мэра, особняки знати, отведавшие «коктейля Молотова». Эту мрачную хронику будут пытаться раскрасить обстоятельными рассказами ответственных лиц о бандитских разборках, несчастных случаях, суицидах и неосторожном обращении с огнем. Но даже если это и так, то многие зрители, читатели и слушатели примут не официальную версию, а ту, в которую захотят поверить.
Точнее, в ту, в которую их заставит поверить злоба. Заполняющая сердца и требующая выхода через руки.
Власть, решившая сыграть в поддавки с протестным электоратом, похоже, слишком высокого мнения о своей физической форме. Не уверен, что там все так хорошо умеют бегать. Или она, власть, так уверена в своей способности контролировать ситуацию?
Повод так думать у нее есть. Оказалось, что не так сложно направить в нужное русло искреннее недовольство определенных протестных групп. Оказалось, что не так сложно управлять некоторыми свежеиспеченными вожаками. Которые колебания в пределах социологической погрешности ложно принимают за волны народного гнева, способные вынести их на вершину власти. Которые мечутся между желанием сделать карьеру на демонстративной неподкупности и стремлением сделать деньги на кулуарной продажности.
Им кажется, что так легко отвести удар от одних, подставив других. И вот уже часть послушных «робеспьеров» требует разогнать «продажную Раду», но отвергает требование отставки Януковича — «мы же его выбирали». А парламент — нет? И что, разве законы, вызывающие недовольство (справедливое и деланное), пишутся в высшем законодательном органе.
И если «замок под куполом» когда-нибудь вернет себе статус храма законотворчества, то, по справедливости, его должна украсить фигура «Чечетова Милосского». Как символ бесповоротного отторжения нынешней системы разработки и принятия нормативных актов.
Власть тешит беспомощность официальной оппозиции, растерянной и мелочной, погрязшей в склоках, запутавшейся в компромиссах, увлеченной неутомимым составлением бесконечных и бесполезных предвыборных списков. Не способной выработать вменяемый план действий и оправдывающей свое безделье «ожиданием прояснения ситуации с Юлей» — эту угловатую, беспомощную формулировку приходилось слышать десятки раз.
Ей сдается, что всегда можно будет, как говорят футболисты, «сыграть по счету» — отпустить поводья, взять под уздцы, приложиться нагайкой. Что нехитрого арсенала — дензнаков и автозаков достаточно для управления страной.
Но страна большая и разная.
Для того, чтобы быть в ней уверенным, следует для нее что-нибудь делать. Пока российские самодержцы осваивают комбайны, наши, по старинке косят. В государстве — неутомимая косьба денег и ленивый закос под реформы. Кто-то из мелких регионалов на одном телеканалов «подогнал» под реформы открытие двух стадионов и концерт Шакиры.
Но не все граждане — болельщики и не все меломаны — поклонники колумбийской дивы. Кто-то любит ритмы пожестче.
Если вдруг пойдут плясать губернии, будет поздно. Это революции совершаются в столицах, а бунты начинаются в провинции. И бунтам не потребуются вожаки в привычном для действующей власти и существующей оппозиции понимании. Бунтарям не нужны будут пожелтевшие лозунги. Невиновность Тимошенко или здоровье Луценко их будут волновать их не больше, чем амбиции Клюева или козни Левочкина. Что он Гекубе, что ему Гекуба, как говаривал сдержанный оппозиционер Гамлет. И он же замечал по другому поводу — «тут магнит попритягательней». Киев — далеко, Янукович — высоко, а местные сатрапы, провинциальные мздоимцы, продажные судейские — вот они, за забором. А ну, как кому-то, насмотревшемуся по телевизору на падающие столичные заборы, взбредет в голову то-то пойти восстановить справедливость в отдельно взятом случае или забрать чужое, думая, что возвращаешь свое. А ну, как прим ер окажется заразительным. А, ну как огонек гнева перекинется дальше?
Кто будет в ответе? И кто встанет на защиту мирного покоя граждан? Стражи порядка? Неспособны, что отчасти подтвердили и сентябрьская стычка с «афганцами», и одесская пальба. Не захотят. Ради чего? Во имя кого?
Это только кажется, что назначенный враг обязательно становится мишенью, а сотворение иллюзии бунта утоляет жажду бунта настоящего. Власть убаюкали нонконформисты-теоретики и назначенные борцы. Лощенные говоруны, платные провокаторы, интеллигентные идеалисты. Последние — особенно. Революционная романтика манит эстетов, жаждущих славы, ищущих эффектности, но рассчитывающих при этом на простые решения. Упоение процессом отвлекает от конечной цели Собрались — пошумели, клаксонами погудели, речевки покричали, трансформаторные будки, денежные купюры и хлопчатобумажные футболки броскими фразами расписали. Уже и устали валять дурака, а дурак все не валится. Ну надо же!
В «Фейсбуке» выбирают моральных авторитетов и народных трибунов только для пользователей «Фейсбука». Прочие этих «трибунных авторитетов» и «авторитетных трибунов» зачастую не знают ни в лицо, ни по фамилиям. А движущей силой возможного (но к счастью, пока не являющегося неминуемым) бунта будут, скорее всего, не продвинутые мальчики и стильные девочки, а хмурые и серые, не подозревающие о существовании богатого слова «флешмоб». Их власть в расчет не берет, потому что они, к печали СБУ, в социальных сетях, как правило, не регистрируются.
Часто вспоминаю сумрачного мужичка, который подбрасывал меня от Кабмина на работу. Свое жизненное кредо он сформулировал коротко и весьма скучным голосом. «На выборы не хожу, ток-шоу не смотрю, на митинги плевал. Когда этих начнут вешать, приду, поучаствую». Есть такая категория людей, которых слушаешь и понимаешь — не шутят, чтобы не говорили. Уверен, таких не большинство. Но подозреваю, что много.
Которых тоже, действительно, достали. Но которые не тратят силы на граффити. Они их, силы, копят.
Долгий и болезненный период разочарований проредил колонны тех, кто верит в богоизбранность вождей. И умножил число тех, кто политикам и в политиков не верит вовсе. И то, и другое — ошибка. Но когда ошибку осознают, может оказаться поздно.
То, что нигилистические настроения растут, должно пугать тех, кому будущее страны не безразлично. И во власти, и в оппозиции, тем более. Есть надежда, что там все-таки несколько больше порядочных, совестливых и ответственных.
Плохо, что оппозиция не влияет на происходящее в стране. Скверно, что в оппозиции нет единства. Что она не способна сообща разработать даже проект избирательного закона.
Но сущая беда в том, что дистанция между народом и теми, кто считает себя выразителями его интересов, растет с каждым днем. Незаметно для последних, и слишком заметно для первых. И пока пастыри готовят революцию, паства готовится к бунту.
