До национализации «Привата» доля госбанков составляла 25–30% банковского рынка Украины. Причем если до этого она росла постепенно (этому способствовала отнюдь не удачная рыночная стратегия или эффективный менеджмент, а направленное на покрытие огромных убытков эмиссионно-долговое вливание капитала государством), то три месяца назад (19 декабря 2016 г.) произошел просто таки «квантовый скачок» — под непосредственным контролем чиновничьей братии оказалось больше половины банковской системы. Истинную цену прошлогоднего «подарка Святого Николая» («купив» банк якобы за одну гривню, государство взяло на себя обязательства по его докапитализации на сумму порядка 150 млрд грн) украинским налогоплательщикам еще только предстоит осознать. Но основные черты нечаянно выведенного путем подобного «скрещивания» гигантского монстра просматриваются уже. И пока сулят мало хорошего.
Государство: «Банковская система — это я»
Пока величина эмиссии ОВГЗ для докапитализации Приватбанка составила 116,8 млрд грн. Государство фактически нарисовало средства для инвестиций в одно банковское учреждение, эквивалентные 81% величины собственного капитала всей банковской системы Украины по состоянию на 1 декабря 2016 г. Принять подобное решение с высочайшего позволения МВФ было относительно легко — поскольку облигации выпущены на 15 лет, то проблема их погашения успешно переложена на плечи преемников из уже будущих поколений украинцев. При этом «придворные» аналитики и блогеры в один голос уверяли, что раз после национализации Приватбанка якобы практически сняты барьеры для получения очередного транша кредита МВФ на сумму около 1 млрд долл., то и выпуск ОВГЗ для докапитализации не является денежной эмиссией…
Любопытное обстоятельство, на котором не акцентируется внимание, заключается в следующем: поскольку ставка по части из выпущенных ОВГЗ (на 43 млрд) составляет 10,5% годовых, а для остальных выпусков (на 73,8 млрд) — 6% (но с условием индексации — привязки к курсу доллара), бюджетные затраты на обслуживание этого долга составят почти 9 млрд грн в год (и то только, если курс гривни к доллару будет оставаться стабильным). Что, кстати, обеспечит весьма недурственный дополнительный доход основному держателю этих ОВГЗ, которым как минимум пока остается Приватбанк (НБУ заявлял о монетизации только 27,2 млрд грн). То есть государство еще и фактически обязалось ежегодно «довливать» в банк (опять же за счет налогоплательщиков) весьма приличную сумму, которую было бы весьма уместно потратить на пенсии, соцвыплаты, образование, дороги или здравоохранение... Для сравнения, в госбюджете нашей фактически воюющей страны на 2017 г. финансирование СБУ предусмотрено на уровне 6,2 млрд грн, а Службы внешней разведки — 950 млн.
Основной результат описанных событий уже неоднократно назывался — государство из крупного участника банковского рынка превратилось в монополиста, контролирующего 52% активов, 60% депозитов физических и 49% — юридических лиц. Доля обслуживаемых госбанками активных платежных карт составляет 74%.
Глава НБУ В.Гонтарева признает проблему монополизации рынка государством и даже призвала Антимонопольный комитет Украины (АМКУ) присоединиться к подготовке стратегии развития госбанков, которую теперь приходится переделывать, так толком и не начав реализовывать ее предыдущий вариант.
Напомним, что в феврале 2016 г. Кабмином были одобрены «Стратегические основы реформирования государственного банковского сектора» (Стратегия). Сквозной нитью этого документа является тезис «Государство — неэффективный собственник и должно сокращать свое присутствие в банковском секторе». Пока этот посыл остается практически «чистой теорией», так как на практике все происходит с точностью до наоборот. В том числе и после произведенной в феврале и марте нынешнего года докапитализации Ощадбанка и Укрэксимбанка в общей сложности на 16,6 млрд грн. Тем временем панацеей от всех проблем банковских учреждений, «вынужденных» оставаться в госсобственности, называется внедряемое эффективное корпоративное управление, в том числе и институт независимых членов наблюдательных советов. Впрочем, имплементация этих «пилюль» что-то явно стопорится — обещанный МВФ быть принятым для этого еще год назад закон о госбанках после отзыва Кабмином Гройсмана еще даже не внесен повторно в Верховную Раду…
Промежуточные последствия
Остановимся детальнее на негативах новосозданной банковской монополии государства. Сразу вспоминается тезис из университетского курса экономической теории: монополия не всегда является прибыльной. В украинских же реалиях речь идет об огромных убытках. Напомним, что величина убытка трех госбанков (Ощадбанк, Укрэксимбанк и Укргазбанк) в 2014–2015 гг. составляла около 40% от общего убытка банковской системы. Казалось бы, пик кризиса пройден, потери зафиксированы, резервы сформированы — и указанные госбанки по результатам 2016-го сократили величину убытка на 21,4 млрд грн (на 82% от размера убытков 2015 г.). Но тут национализация «Привата» — и НБУ сокрушенно сообщает, что этот банк стал причиной рекордной убыточности банковской системы Украины в 2016 г., сгенерировав 80% этих убытков на сумму 135,3 млрд грн.
В Отчете о финансовой стабильности (июнь 2016 г.) Нацбанк оценил размер госиздержек на докапитализацию госбанков (за период с 2008-го по первый квартал 2016 г.) в 88,5 млрд грн, или 8,7 млрд долл. по актуальному на момент докапитализации обменному курсу. С учетом Приватбанка и последних вливаний в «Ощад» и «Укрэксим», получается, сумма затрат вплотную приблизилась уже к 14 млрд долл.
Другим аспектом монополизации стало то, что государство получило возможность эксплуатировать свои позиции монополиста, искажая объективные рыночные показатели. Яркий пример — февральская ситуация с синхронным снижением госбанками своих депозитных ставок на 1–2 процентных пункта. Не стоит отрицать, что заоблачный уровень депозитно-кредитных ставок стал одной из причин осушения кредитов для экономики. Также депозитные ставки в госбанках превышали среднерыночные показатели (особенно в национализированном «Привате»), что приводило к дополнительным издержкам и падению доходности их деятельности. Но стоимость ресурса в экономике зависит от ряда предпосылок: рисков банковской деятельности и конкретного кредитно-инвестиционного проекта; уровня учетной ставки банковского регулятора, показателей инфляции (и опосредованно — валютного курса) и других макропоказателей, инвестиционных рейтингов, общей ликвидности финансового рынка. Упомянутые индикаторы во многом зависят от регуляторной политики государства. Но в данном случае имело место фактически директивное изменение размера процентных ставок, приведшее к снижению этого показателя остальными украинскими банками. То есть эффект от снижения ставок госбанками оказался более сильным, чем от регулирования учетной ставки НБУ. И неизвестно, с какими целями и качеством управления будет использован этот рычаг в дальнейшем. Так что пристальное внимание АМКУ с целью защиты честной конкуренции на банковском рынке действительно будет весьма уместным.
Системный риск и как с ним работать
В последнее время деятельность госбанков все чаще ассоциируется с категорией «системный риск». Под этим термином следует понимать чрезмерную зависимость функционирования банковской системы от отдельных учреждений или сегментов деятельности, возникновение проблем в которых приводит к моментальному распространению кризисных явлений. НБУ ежегодно, начиная с 2015 г., определяет системно важные банковские учреждения, к которым будет применен особенный режим надзора и специальные значения обязательных нормативов. Первый список содержал восемь банков, но в 2016 г. он сократился до трех финучреждений, которые нынче все принадлежат государству (Ощадбанк, Укрэксимбанк, Приватбанк). В феврале этого года очевидная концентрация рисков обрела юридическую форму: Нацбанк опять признал вышеупомянутые три банка системно важными.
Разработчиками Стратегии развития госбанков фактически проигнорировано то, что фундаментальной проблемой и источником убытков госбанков является колоссальный размер их проблемных активов (даже официально — 45,4% от их кредитного портфеля, не учитывая Приватбанк). Работа с проблемными активами отнесена к оперативным задачам менеджмента, хотя именно низкое качество кредитного портфеля — первоисточник потребности госбанков в докапитализации. Эта констатация прозвучала и на состоявшемся в январе с.г. заседании Совета по финансовой стабильности, где основной причиной новых потребностей в докапитализации было названо ухудшение дисциплины обслуживания кредитов крупными должниками госбанков. И это, опять-таки, без учета только-только на тот момент национализированного Приватбанка, о котором мы ниже поговорим отдельно.
Размещенная на сайте Минфина информация требует более внимательного изучения. Потребности в капитале госбанков были определены на основании результатов стресс-тестирования, одной из важных составляющих которого было отдельное прогнозирование размера убытков банков по крупным кредитам (превышающим 200 млн грн, или 5% регулятивного капитала) в интервале трех последующих лет. Логично предположить, что прогнозы регулятора относительно размера убытков не оправдались. Одной из составляющих математической модели для стресс-тестирования был прогноз макропоказателей, в том числе валютного курса. Последний брался в расчет на уровне 24 грн/долл. (а сейчас официальный курс НБУ составляет около 27 грн/долл.), так что можно предположить, что именно его некорректный прогноз стал одним из главных факторов возросшей потребности «Ощада» и «Эксима» в докапитализации.
Вынесем за скобки ироничное отношение к достоверности любых макропрогнозов (и тем более к возможности формирования на их основе достаточно жестких требований регулятора к докапитализации банков). Но в то же время, напомним, последние раунды докапитализации госбанков в основном происходили с использованием индексированных облигаций, привязанных к курсу доллара. А с учетом прогнозов о возможной дальнейшей девальвации гривни (пессимистические сценарии указывают на диапазон 35–50 грн) затраты государства на нужды госбанков могут ассоциироваться с математическим знаком «интервал «плюс бесконечность». Что заставляет банковских экспертов заново переоценить величину системного риска в будущем.
Черный ящик в студию
Национализация Приватбанка стала той точкой отсчета, после которой концентрация рисков в государственных банковских учреждениях превысила допустимую черту. Новоназначенный глава правления
А.Шлапак оценил размер инсайдерских корпоративных кредитов в 160 млрд грн (в последней версии Меморандума Украины и МВФ нехватка капитала банка оценивается в 155 млрд). При этом, по словам г-на Шлапака, «судиться с крупными должниками банка бессмысленно, так как эти долги не имеют обеспечения», и вообще этим должен заниматься не он, а другие люди структуры. Судя по подобному публичному дистанцированию А.Шлапака от этой проблемы, на этом поприще еще те завалы. И можно как угодно скептически относиться к заявлению В.Гонтаревой, что ранее оцениваемая НБУ доля кредитов связанным лицам в этом учреждении на уровне 97% в действительности оказалась 100-процентной, но и данные источников «Интерфакс-Украина» о выявленной дополнительной недостаче капитала уже после смены акционеров в Приватбанке на сумму более 10 млрд грн тоже весьма симптоматичны. Видимо, уже влитыми миллиардами дело точно не ограничится.
И как бы там ни было, только «благодаря» Приватбанку, почти 10% от балансовой (номинальной) стоимости активов всей банковской системы существуют только в бухгалтерском учете, а их погашение или надлежащее обслуживание зависит от «доброй воли» нескольких крупных бизнесменов и политиков. Учитывая такой порядок цифр, с нетерпением ожидаются откровения от аудиторов из Ernst&Young, которые, напомним, до середины лета должны провести диагностику активов и потребностей в капитале после национализации.
Буквально на днях в СМИ промелькнула информация о признании в судах банкротами 130 обществ с ограниченной ответственностью, которые в разный период времени в течение 2014–2015 гг. владели точками сетей АЗС группы «Приват» (бренды ANP, Sentosa, «Авиас», «Мавекс» и др.) При этом на момент банкротства они уже не владели ни АЗС, ни другим имуществом. В большинстве случаев процедура ликвидации компаний началась в августе 2016 г. с принятием соответствующего решения на общем собрании учредителей (как раз в преддверии национализации Приватбанка). С большой вероятностью существенная часть требований «Привата» к своим бывшим акционерам материализована в виде кредитов и поручительств ряда упомянутых ООО-шек. И опытный банкир А.Шлапак трезво оценивает перспективы взыскания упомянутой задолженности. А это — только один, хотя и весьма показательный кейс. Так что еще более опытный, чем банкир, госуправленец А.Шлапак наверняка не менее трезво оценивает перспективу оказаться «козлом отпущения» за происходящее.
Что делать?
Этот сакраментальный вопрос сейчас очень даже актуален. Ведь по факту действующий вариант кабминовской Стратегии в отношении госбанков не рассматривает и не предлагает путей решения фундаментальной проблемы присутствия государства в банковском секторе, трансформировавшейся в системный риск для всей системы — низкого (а зачастую и просто никчемного) качества их активов.
Три года с начала нынешнего витка кризиса потрачены фактически в пустопорожних разговорах. Но вот в ходе состоявшегося 14 марта с.г. заседания комитета по вопросам финансовой политики и банковской деятельности первый замминистра финансов О.Маркарова заявила, что Минфин вернулся к вопросу создания Агентства проблемных активов. По ее словам, рабочая группа, в которую входят все госбанки, Минфин, представители НБУ и профильного комитета парламента, работает над его созданием с января нынешнего года. Также Маркарова заявила, что данная рабочая группа будет расширена и займется также обновлением стратегии реформирования государственного сектора, причем «обновленную, наработанную и согласованную с комитетом концепцию» планируется подать на рассмотрение КМУ и принять максимум в мае.
Прочитав эту новость, стоит и обрадоваться, и испугаться одновременно. Обрадоваться, поскольку государственные чиновники вроде бы наконец вознамерились подступиться к устранению одной из ключевых преград, мешающих восстановлению банковского сектора на нынешнем этапе. И уже давно опробованный и обкатанный для этого в мировой практике подход — создание специализированных компаний по управлению активами, часто называемых еще «банками плохих активов» (Bad Bank), находит поддержку на уровне европейского надзорного банковского регулятора European Banking Authority (EBA) как способ снижения уровня проблемных активов в европейских финучреждениях. Впрочем, и официальный Киев уже задекларировал намерение способствовать созданию специализированной компании для управления проблемными активами национализированного Приватбанка (с привлечением ведущих международных специалистов) в официально опубликованном Меморандуме с МВФ (от 1 сентября 2016 г.). Ну что же, если понимать всю сложность предстоящей к решению задачки, то вряд ли любой другой подход имеет хоть какие-то шансы на реализацию. Только бы теперь вопрос не завис, как и многие другие, касающиеся шкурных интересов влияющих на судьбы страны фигурантов.
У остальных госбанков проблема отнюдь не меньше. На данном этапе их руководство не имеет стимулов к решительным действиям с проблемной задолженностью. Например, списание кредитов с отображением соответствующих убытков чревато плотным общением с контрольно-ревизионными органами и открытыми уголовными делами за растрату госсредств в будущем. Излишне лояльные условия реструктуризации задолженности тоже могут вызвать лишние вопросы (сразу возникают аналогии с «делом Насирова»). Так что передача токсичных активов и сопутствующей головной боли КУА-»Bad Bank» при первом приближении выглядит оптимальным выходом. Ведь благодаря этому сократится потребность в капитале и высвободятся ресурсы для кредитования, «тромбы» в виде проблемных активов существенно ограничивают возможности для основной банковской деятельности.
Однако, с оглядкой на украинскую специфику реализации вполне даже действенных в мировой практике инструментов, впору и испугаться. Ведь банальная передача «плохих активов» в специально созданную компанию не решает проблему возврата потраченных государством денег. Более того, способна серьезно усугубить масштабы этой проблемы, благодаря «творческим» усилиям госчиновников и «профильных деятелей» от бизнеса. Ярчайшее тому подтверждение — происходящее сейчас в другом могильнике банковских активов (правда для уже выведенных с рынка финучреждений) — Фонде гарантирования вкладов физлиц.
Печально известен и опыт уже однажды созданного в Украине «санационного» «Родовид Банка». Впрочем этот опыт, как и другие серьезнейшие сопутствующие вызовы, не должен стать барьером для использования подобного института в украинской практике. Нужно просто создать нормальную и работоспособную систему без традиционных национальных «вывихов». Но это — тема для отдельного большого разговора.
Подытоживая изложенное
Негативы в деятельности госбанков уже трансформировались во вполне реалистичные угрозы для деятельности не только крупных финучреждений, но и всей банковской системы Украины. Ведь генерируемый их деятельностью системный риск в случае Приватбанка, например, вовсе не устранен, а просто поменял форму собственности на государственную. За счет регулярно финансируемой из карманов украинских граждан докапитализации госбанков и национализации крупных банковских учреждений наше государство взяло на себя администрирование вышеописанного системного риска банковского сектора. И существуют огромные сомнения в его способности эффективно справиться с поставленной задачей.
В украинских реалиях вопрос об общественном контроле над деятельностью государственных институтов стоит очень остро, как и необходимость очень оперативной и адекватной реакции на выявленные проблемы и угрозы. В то же время имплементация необходимых для этого инструментов затягивается на годы — даже под бдительным присмотром функционеров из МВФ. А главным ментальным постулатом государственных управленцев является перекладывание решения накопившихся проблем на плечи их преемников. И совершенно понятна логика главы Нацбанка В.Гонтаревой, которая утверждает, что по Приватбанку проводится проверка компаний-должников на способность выполнить свои обязательства после реструктуризации на 5–10 лет. Как в старой притче, или падишах умрет, или ишак сдохнет. Так что, если украинские граждане не хотят продолжать оставаться спонсорами покрытия просчетов или откровенных злодеяний в финансово-банковской сферы, то им следует занимать более активную и в хорошем смысле злопамятную позицию в вопросах государственной политики регулирования деятельности банков. Особенно — государственных.
