За пять последних месяцев Гаага превратилась в площадку международно-правовой баталии между Украиной и Россией, апогеем которой стало вынесение МС ООН 19 апреля приказа относительно временных мер.
Принятый приказ — это еще не конец дела. Это даже не начало конца, но, возможно, это конец начала, поскольку полное рассмотрение дела займет несколько лет. На прошлой неделе Суд определил дату подачи меморандума Украиной — 12 июня 2018 г. — и контр-меморандума РФ — 12 июля 2019 г. Именно в них будет изложен весь объем доказательств и аргументов сторон в этом деле.
Львиная доля этой статьи посвящена именно приказу, поскольку с его помощью можно лучше всего объяснить природу правового противостояния, почему мы оказались в МС ООН с иском именно по этим Конвенциям, и чего нам ожидать на дальнейших стадиях рассмотрения дела. К тому же сам приказ является самостоятельным правовым инструментом защиты прав человека в Крыму и в Донбассе.
В большинстве комментариев проводится аналогия между настоящим приказом и приказом о временных мерах в деле «Никарагуа против США». Но следует обратить внимание не на схожие, а на различающиеся элементы этих дел, чтобы понять истинную природу нашего с РФ спора.
Дело «Никарагуа против США» было связано с нарушением двустороннего соглашения, тогда как Украина судится с Россией из-за нарушения многосторонних международных договоров — глобальных правил, обязательных для РФ.
Безусловно, первоочередная задача заключается в доказательстве в МС ООН нарушения РФ прав человека, проведения политики стирания культурной идентичности украинской и крымскотатарской общин в Крыму, финансирования терроризма в Украине.
Но основной, глобальной задачей является принуждение РФ придерживаться принципов международного права и вести свою внешнюю политику, базируясь исключительно на нормах, принятых для всех без исключений.
Конечно, это неприемлемо для РФ, пытающейся вести собственную оголтелую геополитику, не считаясь с правилами и нормами. Эта позиция РФ была неизменной и во время мартовских слушаний в МС ООН, когда Россия в который раз пыталась доказать, что с РФ можно говорить исключительно на языке геополитики и что она никак не связана нормами международного права.
Но весь мир уже осознает, что Россия не только нарушает принципиальные нормы права, но и не придерживается даже своих геополитических обязательств, и Будапештский меморандум — именно такой печальный пример.
Разве РФ считает себя связанной этим Меморандумом? Нет, никоим образом, даже хуже. Искаженная логика РФ достигла высшей степени цинизма, и Лавров утверждает, что украинцы сами «грубейшим образом нарушили положение Будапештского меморандума о необходимости свято уважать суверенитет и территориальную целостность украинского государства». «Будапештский меморандум содержит только одно юридическое обязательство России, США и Британии — оно заключается в том, что к Украине, которая освободилась от ядерного оружия, не будет применена сила с использованием ядерного оружия. Это единственное юридическое обязательство 1994 г., закрепленное в Будапештском меморандуме».
Разве это не похоже на шизофрению? Да, это полностью совпадает с искривленной логикой российской гибридной агрессии и политики, которую РФ не только распространяет в Украине, но и навязывает миру в течение уже по крайней мере 10 лет.
В 2008 г. Грузия стала первой жертвой этой политики, и мир оказался неготовым к вызову гибридной агрессии.
Так же и Украина в 2014 г. ощутила на себе все особенности российской гибридной агрессии, начиная с преступлений против Майдана, захвата «зелеными человечками» Крыма, расшатывания ситуации на Востоке через своих агентов влияния, поставки оружия, боеприпасов, наемников, которые убивали и терроризировали местное население, запугивая пытками и мифами о бандеровцах, захвативших власть в Киеве.
Для чего, собственно, РФ, которая считает себя великой державой, прибегает именно к таким действиям? Ответ на этот вопрос не является очевидным и скрыт от массы искажением реальности. А суть такого поведения очень проста: «Мы делаем все так, чтобы нам за это ничего не было, для этого утверждаем и доказываем, что нас здесь нет». «Зеленые человечки», «Бук», оружие — все это появлялось на территории Украины из России, которая продолжает уверять мир, что она здесь ни при чем.
Какие же в таких обстоятельствах имеющиеся инструменты можно использовать для противодействия российской агрессии? Вот здесь и оказывается, что Россия, как постоянный член СБ ООН, считает себя практически неприкосновенной и рассчитывает на безнаказанность, учитывая ограниченность международно-правовых инструментов, которые могут быть применены к ее поведению. Расчет циничный, но небезосновательный. Разве удалось Грузии привлечь Россию к ответственности? К сожалению — нет.
Именно на такой сценарий рассчитывает Россия и в случае с Украиной, поскольку знает, что может заблокировать в СБ ООН любую резолюцию, как это было с резолюцией, которой предполагалось создание специального трибунала по «Боингу» МН17. Даже перспектива утратить репутацию не остановила РФ от применения вето. Тогда при обсуждении ныне покойный г-н Чуркин удачно оговорился: «Будем надеяться, что … безнаказанность наступит и относительно тех, кто сбивал самолет…».
РФ сознательно и агрессивно избегает даже не наказания, а просто применения правовых инструментов. Поэтому единственный путь восстановления справедливости — использование имеющихся обязательных инструментов, какими бы сложными они ни были.
К сожалению, странам, граждане которых погибли вследствие обстрела «Боинга» МН17, на самом деле не удастся без решения СБ ООН создать обязательный для всех стран судебный орган, но альтернатива все же найдена, и договорное оформление этой судебной инстанции находится на завершающей стадии. Она будет рассматривать вопрос привлечения к ответственности лиц, виновных в трагедии, произошедшей вследствие применения сложной ракетной системы «Бук», специально завезенной из РФ и использованной против гражданского самолета.
Именно после этой трагедии Украина впервые поставила перед РФ вопрос нарушения ею требований Конвенции по борьбе с финансированием терроризма: ведь обстрел гражданского самолета подпадает под действие этого международного договора и является нарушением Монреальской конвенции. Потом мы слышали от россиян много версий событий и обвинений в наш адрес, но расследование голландского агентства по безопасности на транспорте и Совместной следственной группы подтвердило факт поставки «Бука» из РФ. Любопытно, что в ходе слушаний в Гааге российская сторона уже не отрицала факт поставки «Бука», а сконцентрировалась на доказательстве отсутствия намерения сбивать гражданский самолет.
Тем временем трагедия «Боинга» МН17 является лишь одним из эпизодов нашего иска, который формировался на основании таких фактов, как поставка РФ оружия, амуниции, боеприпасов, а также финансовая поддержка незаконных вооруженных формирований, осуществлявших террористические атаки на гражданское население, в частности в Волновахе, Мариуполе, Краматорске и Харькове. Каждый из этих фактов был доведен дипломатической нотой до сведения МИД РФ, и в каждой из этих нот мы обращали внимание на нарушение РФ требований Конвенции, на ненадлежащее применение Конвенции и, как следствие, наличие спора относительно применения и толкования Конвенции, что каждый раз отвергалось РФ как бессмыслица и инсинуации.
На протяжении 2014–2016 гг. Украина свыше 40 раз обращалась к РФ с требованием прекратить нарушение Конвенции и инициировала проведение 4 раундов консультаций о толковании и применении Конвенции. Только исчерпав все возможности досудебного урегулирования спора, в апреле 2016 г. Украина предложила РФ создать арбитраж, как этого требует Конвенция.
Долгие два года мы последовательно пытались решить спор относительно применения и толкования Конвенции по борьбе с финансированием терроризма, а также Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации путем переговоров, как это и предусмотрено в этих конвенциях.
Несмотря на все факты, приводившиеся как в нотах, так и в ходе переговоров, РФ продолжала отрицать наличие спора даже во время слушаний в Гааге, пытаясь доказать, что Украина недобросовестным образом выполняла досудебные процедуры.
Однако это было не единственное искажение реальности в ходе устных слушаний в Гааге. Суд и весь мир услышали полный набор бессмыслиц, наподобие оружия в шахтах и утверждений о военном путче в Киеве в феврале 2014 г.
Наряду с этим российская сторона прибегла также и к «правовой гимнастике», доказывая, что единственная обязанность государства, согласно Конвенции, — установление правовых рамок, то есть принятие законодательства о запрете финансирования терроризма частными лицами, а государство, в понимании российской стороны, никоим образом не связано требованиями Конвенции и может вести свою политику, не считаясь с Конвенцией. Таким образом, РФ утверждает, что поставка оружия незаконным вооруженным формированиям на территории Украины не подпадает под действие Конвенции. Кроме того, их позиция в суде заключается в невозможности применения Конвенции в связи с наличием вооруженного конфликта, к которому должно применяться исключительно международное гуманитарное право.
Это и многое другое судьи МС ООН услышали и нашли в российских материалах во время слушаний относительно временных мер, о применении которых Украина обратилась вместе с подачей иска 16 января 2017 г.
Подавая просьбу о применении временных мер, мы осознавали все риски, включительно с отсутствием практики применения Конвенции по борьбе с финансированием терроризма, но исходили из важности уменьшения вреда, связанного с нарушением прав человека в Крыму и на востоке Украины.
Отсутствие судебной практики в применении Конвенции по борьбе с финансированием терроризма стало вызовом не только для украинской стороны, но и для судей МС ООН. Особые мнения судей дают понять, что дискуссия о временных мерах была отчаянной и неоднозначной.
Примечательно особое мнение судьи Триндаде, усомнившегося в целесообразности использования Судом теста на «достоверность», отметив, что в этом случае должен был быть использован другой тест — на «гуманность», поскольку речь идет о людях, страдающих от применения оружия. Для всех нас такой подход был бы более приемлемым для защиты прав людей, но он пока не находит поддержки среди судей. Это влияет на общую консервативность МС ООН в применении временных мер.
Другой важный элемент в этом деле — доказательства. Судья Покар в своем особом мнении отметил, что устойчивого стандарта доказываинядоказывания не существует, при этом Суд сам инструктирует стороны ограничивать представление доводов на этой стадии рассмотрения, и потому, признавая недостаточность доказательств, Суд отошел от собственной практики.
Суд в своем приказе признал, что события, о которых заявляла Украина, подпадают под действие Конвенции, а также подтвердил наличие спора и соблюдение всех досудебных процедур. Чего же не хватило Суду для принятия решения о применении временных мер в части борьбы с финансированием терроризма, и почему меры не были применены?
Готовясь к мартовским слушаниям в Суде, мы собирали и систематизировали доказательства поставок РФ незаконным вооруженным формированиям боеприпасов, оружия и других материальных активов, подпадающих под определения финансирования терроризма. Мы также предоставили доказательства проведения этими незаконными вооруженными формированиями террористической деятельности и совершения террористических актов в Украине.
Суд признал недостаточными доказательства относительно одного элемента — субъективной стороны, а именно — цели и намерения, в понимании Конвенции, — запугивания населения или принуждения правительства совершить любое действие или воздержаться от них.
То есть Украина должна доказать причинно-следственную связь между поставками оружия незаконным вооруженным формированиям, его использованием в террористических атаках и тем, что намерением этих террористических атак является запугивание населения и принуждение власти в Украине изменить конституционное устройство.
В сухом остатке, не получив временных мер по борьбе с финансированием терроризма, мы получили четкую позицию Суда относительно критериев доказывания нарушения РФ требований Конвенции, признание того, что РФ самостоятельными или общими усилиями должна обеспечить выполнение Минских договоренностей, а также обязательство воздержаться от действий, которые могут привести к усугублению спора.
Конечно, мы хотели, чтобы приказ был более амбициозным и удовлетворил наши требования в полном объеме, но надо быть реалистами и понимать всю сложность принятия Судом даже такого приказа. Ведь недаром в своем заключительном слове агент РФ утверждал, что в случае признания РФ виновной в нарушении Конвенции возникнет вопрос относительно действий других стран, в частности в Сирии.
Как агент Украины в этом деле, я не могу спекулировать или ставить под сомнение примененный Судом подход к оценке доказательств. Вместе с тем цель РФ, на мой взгляд, является абсолютно понятной, учитывая ее действия и риторику руководства. Теперь нашей задачей будет сделать это очевидным и для Суда и донести судьям, что финансирование терроризма, как и расовая дискриминация, является последовательной политикой РФ.
Подтверждением последовательности РФ в проведении политики расовой дискриминации в Крыму является и проведение замещения населения, наподобие проводимого в СССР, и проведение политики русификации, а также запрет деятельности Меджлиса.
В своем приказе Суд обязал РФ воздержаться от ограничений относительно крымских татар на представительство собственных интересов, включительно с возобновлением деятельности Меджлиса, а также обеспечить возможность обучения на украинском языке в Крыму.
Следует отметить, что МС ООН уже вторично рассматривает вопрос нарушения РФ требований Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, но, в отличие от приказа в деле «Грузия против РФ», в деле «Украина против РФ» Судом применены очень четкие и конкретные временные меры исключительно к РФ.
МИД РФ начал заочную дискуссию об имплементации настоящего приказа. Однако требование возобновить деятельность Меджлиса уже не нуждается в интерпретации. Наша задача — обеспечить надлежащую коммуникацию с СБ ООН, комитетом Конвенции, Верховным Комиссаром ООН по правам человека и другими международными организациями. Мы также рассчитываем, что крымскотатарские и украинские активисты смогут воспользоваться приказом МС ООН для защиты своих прав, ведь он для всех является обязательным для выполнения. Приказ также создает дополнительные основания для усиления давления на РФ ради обеспечения проведения мониторинга соблюдения прав человека на территории Крыма со стороны международных организаций.
На этом фоне становится понятно, что 13 месяцев для подготовки меморандума в этом деле — очень небольшой срок для надлежащей обработки всех аргументов и доводов. Кроме того, высока вероятность, что РФ в любой момент выразит возражение по поводу наличия спора, как это было в деле «Грузия против РФ».
Дело «Украина против России» — это возможность для МС ООН установить, что имеющиеся инструменты международного права могут эффективно использоваться против гибридных военных угроз. Внимательный взгляд на практику гибридной агрессии со стороны РФ позволяет четко говорить, что они подпадают под признаки терроризма. И мы убеждены, что избрали действенный путь привлечения к ответственности за все совершенные преступления постоянного члена СБ ООН.
Еще раз подчеркну: это только один из элементов правовой оценки преступных действий РФ. В повестке дня — дело о нарушении Конвенции ООН по морскому праву, меморандум относительно которой мы должны подготовить на протяжении 9 месяцев. Кроме того, продолжается рассмотрение других дел против России. И, вполне вероятно, появятся новые иски. Поскольку мы не оставим РФ ни единого шанса избежать ответственности.
