Государство-ревизионист всегда играет в очень рискованную игру — как игрок в покер, у которого мало денег, а до утра нужно или разбогатеть, или уйти ни с чем. Блеф является ее неотъемлемой частью. Каждое принимаемое решение имеет судьбоносный характер, и каждая ошибка может стать последней. Так происходит потому, что и ревизионисты, и отчаянные игроки в покер вынуждены играть против существующей системы, надеясь лишь на то, что стечение обстоятельств и запредельно высокий риск позволят им сорвать банк.
Наполеон Бонапарт, Отто Бисмарк, Адольф Гитлер — каждый из них бросал вызов существующему порядку вещей, затевая рискованную игру. Ее отличительной чертой было то обстоятельство, что никогда точно нельзя было сказать, что в этой игре они считают успехом и где готовы остановиться. Точно так же, как и поймавший азарт игрок в покер, продолжающий игру даже тогда, когда большинство других уже давно ушли бы с выигрышем.
В непредсказуемости действий и неясности мотивов Владимира Путина кроется основная сложность текущей ситуации для Украины. Ясно одно: поставив на кон слишком много, кремлевский стратег ввязался в несколько игр одновременно, и его партия против Украины — лишь одна из многих. И хотя самые опасные для него события разворачиваются за другим игровым столом, ставки Украины в этой игре тоже оказались вынужденно высокими. Таким образом, рассуждения о характере и последствиях нынешнего кризиса целесообразно проводить в двух плоскостях. Первая касается большой геополитической игры России против Запада, и в ней можно говорить о том, чего от Запада стоит или не стоит ждать Украине. Вторая — собственно о российско-украинской партии и том, что нужно предпринимать самой Украине. Эти две плоскости хоть и взаимосвязаны, но все-таки разные.
Логика развертывания большой игры между Кремлем и Западом будет определять решительность, объемы и характер поддержки Западом Киева. В этом розыгрыше Москва безнадежно отстает, и, по сути, вся интрига сводится к тому, как быстро разорившийся игрок встанет и уйдет из-за стола. Западу нет смысла форсировать события: ведь игрок, обладающий многократным преимуществом в фишках, не будет ввязываться в авантюрные раздачи, предпочитая дождаться верной карты и выбить противника. Именно этим объясняется кажущаяся неготовность Вашингтона, Брюсселя или Берлина решительно и быстро поддержать Украину в сложной ситуации. Нет смысла торопить события, исход партии почти предопределен расстановкой сил сторон. Ревизионист, бросающий вызов мировому порядку, должен, хотя бы в краткосрочной перспективе и хотя бы в отдельных сегментах могущества, обладать преимуществом над потенциальными соперниками. Ни Наполеон, ни Бисмарк, ни Гитлер не были настолько слабыми относительно тех, кому они бросали вызов, насколько слаб сегодня Путин по сравнению с совокупным потенциалом США и ЕС. С этой точки зрения односторонние авантюрные действия России действительно являются проявлением слабости, а не силы.
Но для Украины жизненно важна другая партия — российско-украинская. В ней ситуация — зеркально противоположная. Россия обладает значительными преимуществами, и именно Украине необходимо тщательно выверять свои решения, стараясь избегать дорогостоящих ошибок.
Есть, однако, и нюансы. Россия, хоть и обладает гораздо большим количеством фишек, не может позволить себе ждать хорошей карты из-за ситуации за соседним столом. Ей и здесь нужно торопиться и рисковать.
Кризисные ситуации примечательны своей непредсказуемостью. Вышеупомянутая неопределенность по поводу мотивов и целей нынешних действий Кремля — одно из ее проявлений. В таких условиях рассуждать о сценариях развития и состояниях-аттракторах конфликта непросто. Однако среди множества уже озвученных вариантов особое место занимает модель "финляндизации" Украины. Во многом потому, что она может быть использована одновременно как промежуточный status quo — за первым столом и как долговременный компромисс — за вторым.
"Финляндизация" подразумевает наследование примера Финляндии, которая, в соответствии с доктриной Юхо Паасикиви, подписала в 1948 г. договор с СССР, обменивающий, по сути, возможность сохранения демократических свобод на определенные внешнеполитические ограничения. На практике это все вылилось в то, что в обмен на отказ от членства в НАТО Финляндия получила возможность сохранить свободу от участия в будущей Организации Варшавского договора. Расширенная трактовка опыта Финляндии применяется к государствам, вынужденным идти на определенные ограничения свободы своего внешнеполитического выбора ради ее сохранения в принципе.
Одним из первых идею "финляндизации" как основного пути решения текущего кризиса изложил Генри Киссинджер в своей статье в Washington Post от 6 марта т. г. По мере разворачивания кризиса и озвучивания различных вариантов действий — от отказа от безъядерного статуса до подачи заявки на вступление в НАТО — именно финляндская модель все отчетливее начинает казаться наиболее рабочим, а значит и вероятным компромиссом, по крайней мере, для игроков за первым столом. Насколько она приемлема для Украины?
Ключевой элемент этой модели — отказ от перспективы членства в НАТО. Это тот минимум, который, с точки зрения Кремля, отдает дань важности его стратегических интересов в Украине. При желании можно весь нынешний кризис объяснить в терминах превентивных действий Москвы, направленных на недопущение возможного вступления Украины в Альянс. Однако парадокс состоит в том, что своими действиями Россия создает настолько явственную угрозу базовым интересам Украины, что буквально толкает ее к поиску всех возможных путей защиты. Таким образом достигается во многом эффект противоположный желаемому. Отказ Украины от членства в НАТО как внешнеполитической цели требует внедрения иных, действенных механизмов гарантии ее безопасности. Как свидетельствует текущий кризис, ими не могут в полной мере являться ни международные гарантии, ни региональные режимы безопасности, ни двусторонние договоренности с Россией. Очевидно, что и состоявшаяся аннексия Крыма сводит доверие к намерениям России до нуля. Возобновление этого доверия вряд ли возможно без восстановления территориальной целостности Украины; а без такого возобновления доверия реализация дальнейших шагов по "финляндизации" будет затруднена.
Далее, модель предусматривает свободу выбора путей внутреннего развития и экономических отношений с партнерами, то есть ограничивает только военно-политическую свободу. Уже сейчас можно говорить о том, что военно-политической сферой Россия не ограничивается. Активное противодействие углублению отношений Украины с ЕС стало мотивом, а свержение Януковича — триггером нынешнего кризиса. Ссылаться на расширение понимания безопасности со времен начала "холодной войны" с военно-политической на смежные — экономическую и политическую — сферы Россия, конечно же, может, но вопрос состоит в том, насколько устроит Украину эта расширенная (или урезанная) версия "финляндской" модели. Возможность углублять отношения с ЕС и в перспективе получить полное членство принципиально важна, в ином случае Украина остается во все той же "серой зоне", но при значительно ухудшившихся геополитических условиях.
Еще одна сложность состоит в том, что сегодняшний исторический контекст отличается от 1948 г. Тогда Финляндия была встроена в общее противостояние СССР с Западом и играла вторичную роль. Другими словами, для Москвы было достаточно гарантий неприсоединения Финляндии к возможной военной агрессии против СССР. Сегодня же Украина играет ключевую роль, и кризис вокруг нее возник до какого-либо глобального конфликта, то есть является первичным. Неспособная к глобальному противостоянию, Россия концентрируется на достижении региональных целей, из которых Украина, видимо, является самой важной. Компромисс в отношении первичной цели — менее вероятен.
Таким образом, реализация в Украине "финляндской" модели затруднена целым рядом обстоятельств. Надо признать, что и сама Украина мало напоминает Финляндию — страну, которая стабильно входит в первую пятерку государств с самым высоким уровнем жизни и в первую тройку наименее коррумпированных стран в мире. В то же время, любое компромиссное решение нынешнего кризиса, видимо, будет находиться в расширенном диапазоне этой модели. Конкретные пути его сужения, равно как и вероятность реализации, будут определяться в ходе более широкой игры России с Западом.
От самой Украины исход кризиса по-прежнему зависит больше, чем от любого другого его участника. Можно сказать, что взаимодействие между этим участниками создают и меняют условия, в которых Украина вынуждена принимать собственные решения. Именно с этой точки зрения целесообразно вести речь как о возможной помощи со стороны мирового сообщества, так и о тех решениях, которые вместо Украины не примет никто.
