Ангела Меркель во время визита в Киев 23 августа только произнесла слово «федерализация» — а ее даже и не дослушали, тем более что такое же слово ранее произнес вице-канцлер ФРГ Зигмар Габриэль; пассионарная часть общества принялась горячо осуждать лидера Германии.
Спустя пару дней, правда, уже все желающие смогли полностью, без купюр и передергиваний прочитать, что же на самом деле сказала Меркель («Германия выступает за децентрализацию. Но есть определенные трудности — если мы говорим о немецкой федерализации, то в Украине это понимается по-другому, это может повредить целостности Украины»), но осадок остался. И — вывод более важный — любые намеки на федерализацию воспринимаются в штыки априори, и не исключено, что теперь и слово «децентрализация» окажется под подозрением бдительных унитаристов: мало ли что имеют в виду политики? Не хотят ли под шумок раскроить страну?
Хотя если бы Меркель сказала что-то вроде «Украине нужно перенять европейский опыт субсидиарности», многие пришли бы в восторг. Действительно, что может быть разумнее и прогрессивнее субсидиарности? Ее преимущества оценены и учеными-кибернетиками, и римскими папами.
Нехорошее слово
В политическом языке такие казусы встречаются сплошь да рядом. Каждый раз приходится уточнять, что имеется в виду под тем или иным термином. Те, кто интересовался историей идеологий, знают, как поменялось за два столетия значение слова «либерализм». Духовными потомками классиков либерализма выступают нынешние неоконсерваторы, а вот современных либералов иногда не отличишь от социалистов.
Если поставить вопрос «поддерживаете ли вы ценности, основанные на уважении к семье, морали и ответственности человека перед окружающими?» — почти все ответят, что да. Спроси: «Поддерживаете ли вы коммунитаризм?» — мало кто вообще скажет что-то вразумительное. А можно еще спросить об отношении к фашизму — и получить еще один вариант ответа. А ведь речь-то идет об общих ценностях — хоть уж очень бросается в глаза различная упаковка.
Вот слово «автономия» тоже попало в Украине в разряд «неприличных» не само по себе, а после истории с Крымом. Искусство политиков в том числе и заключается в умелом манипулировании такими мемами: назвал оппонента «федералистом-автономистом» — и похоронил в глазах части избирателей. Хотя в первую украинскую революцию, которая 1917 года, оба слова имели очень даже положительный оттенок.
Так что невозбранно, не рискуя попасть под навешивание ярлыков, оперировать политической терминологией могут разве что ученые-политологи, и то — в узком кругу, а не в процессе популяризации теории. Политически активные читатели, если смогут понять что-нибудь превратно, обязательно так и сделают, но мы все же попробуем говорить о словах в их истинных, а не мемизированных смыслах.
Комплимент от фрау Меркель
Трудности перевода, дали о себе знать в очередной раз. Ведь государство, которым руководит Ангела Меркель, официально называется Bundesrepublik Deutschland — именно Bundes, хотя в немецком языке есть и отдельное слово Fоderation, и слово Verband. На русский и украинский мы переводим как «федеративная республика», но правильно было бы «союзная республика». Потому что другие значения слова Bund — союз, лига, пояс, корсаж, связка и пучок.
Различие в понимании, как видим, прямо противоположное. Для нас федерация — это, по-видимому, что-то разделенное на части (в отличие от унитарного, единого государства). А для немцев их Bund намекает в первую очередь на объединение, на союз и связку. Так что если бы Меркель и призвала к созданию «Бундесреспублики Украина», то это скорее намекало бы именно на ту самую «Єдину країну», облюбованную создателями социальной рекламы, а не на расчленение.
Но бундесканцлер говорила-то о децентрализации. И это тоже правильно, потому что федеративность на данном этапе — цель для Украины недостижимая. Правда, это вовсе не повод для гордости.
Слишком сложно
Дело в том, что федеративное устройство государства (если речь о настоящей федерации, а не формальной), — штука чрезвычайно сложная с точки зрения и институтов, и правовой базы, и повседневной практики.
Федерация — это очень и очень демократично, но демократия вообще предпочитает идти по пути усложнения, а не упрощения процедур. Простой пример. Мажоритарная система выборов — самая простая из всех возможных, но ее недостаток — игнорирование мнения меньшинств. Пропорциональная система с открытыми списками — едва ли не самая справедливая и демократичная, но сложнее на порядок. А есть и еще сложнее и справедливее — преференциальная система, при которой каждый избиратель может отдать голос за более чем одного кандидата. Так что не исключено, что, если украинцы обожгутся с открытыми списками (как уже было с «закрытыми» и «чистой пропорционалкой»), будет предложено попробовать и такую экзотику. Хотя можно ведь и не усложнять процедуру голосования — а довести до ума «мажоритарку». В Великобритании и Франции парламентариев выбирают именно по этой системе — и никаких проблем с демократией не испытывают.
С формой государственного устройства все обстоит таким же образом. Федерация — это скорее роскошь, чем необходимость, и до нее еще нужно дозреть. Это довольно затратный и трудоемкий способ управления государством.
Проблемы Восточной Украины (да и любого другого региона) можно решать, не прибегая к нагромождению органов управления и созданию схем их взаимодействия. Все они вполне решаемы и путем той самой децентрализации, и использованием принципов упомянутой субсидиарности.
Последняя — это совсем не сложно. Это всего лишь принцип, согласно которому задачи должны решаться на самом низком, малом или удаленном от центра уровне, на котором их решение возможно и эффективно. Это тот самый случай, когда, например, вопросы о том, как лучше, быстрее и эффективнее восстанавливать Донбасс, будут решаться в самом Донбассе, а не в Киеве.
