С самого начала агрессии России против Украины и до сегодняшнего дня в Украине звучат сетования на довольно мягкую позицию Европейского Союза по отношению к агрессору. При этом приводится ряд причин — от нежелания ЕС «раздражать медведя» до попыток поддерживать диалог с российской стороной для «решения спорных вопросов».
В то же время в Европе постепенно приходят к пониманию того, чем угрожает нынешнее поведение Москвы их же собственной безопасности. Недаром, хотя и с существенным опозданием, в ЕС начали не только говорить, но и четко идентифицировать «гибридные угрозы» и определять меры противодействия, особенно когда Евросоюз непосредственно столкнулся с миграционным кризисом и деструктивной для европейских стран пропагандой Кремля. Так, в докладе Европейского парламента «Противодействие гибридным угрозам: сотрудничество ЕС—НАТО» от марта 2017 г. четко указано, что «понятие гибридной угрозы наполнилось содержанием в отношении действий России в Украине и операций ИГИЛ далеко за пределами Сирии и Ирака». Следовательно, в ЕС Россию, наряду с ИГИЛ, уже начинают определят как причину гибридных угроз.
Взгляды и подходы Евросоюза к противодействию гибридным угрозам, в том числе и со стороны РФ, зафиксированы в ряде официальных документов ЕС, среди которых уже упомянутый доклад Европарламента, а также Общий рамочный документ по противодействию гибридным угрозам (апрель 2016 г.), Глобальная стратегия ЕС (июнь 2016 г.), Общий доклад Европейского парламента и Совета по имплементации Общего рамочного документа по противодействию гибридным угрозам (июль 2017 г.). Эти документы демонстрируют несколько иной подход ЕС к противодействию гибридной агрессии, чем реалии, с которыми вот уже четвертый год непосредственно сталкивается Украина.
Прежде всего, в ЕС все еще осторожно подходят к определению России как агрессора и источника гибридных угроз. В отличие от упомянутого документа Европарламента, в ключевом для ЕС Общем рамочном документе не идентифицированы четко источники гибридных угроз, прежде всего РФ, хотя Глобальная стратегия ЕС и определяет, что «на Востоке был нарушен европейский порядок безопасности» после «нарушения Россией международного права и дестабилизации Украины». Причина этого заключается в желании Брюсселя продолжать диалог с Россией. Это, в частности, четко подтвердила Высокий представитель ЕС по вопросам внешней политики и политики безопасности Федерика Могерини во время своей апрельской поездки в Москву в этом году: «Мы в ЕС всегда верим, что диалог — конструктивный, открытый диалог, честный диалог — является выходом. И это правильно также для соответствующего не только соседа, но и такого глобального игрока, как Россия». Хотя Евросоюз уже неоднократно ощутил на себе нежелание Москвы вести «конструктивный, открытый и честный диалог», он все же продолжает на нем настаивать, опять-таки — чтобы «не раздражать медведя».
Поскольку ЕС четко не идентифицирует источники гибридных угроз, то и акцент ЕС в противодействии им делается на усилении собственных возможностей противостоять, а не на нейтрализации первопричин, что не полностью соответствует зафиксированному в Глобальной стратегии ЕС видении Евросоюза как глобального игрока. Европейский Союз в Общем рамочном документе сделал правильное определение гибридных угроз: «объединение принудительной и подрывной деятельности, традиционных и нетрадиционных методов (т.е. дипломатических, военных, экономических, технологических), которые могут быть скоординированно использованы государственными или негосударственными субъектами для достижения конкретных целей, оставаясь на уровне ниже порога формально объявленной войны». Но открытым остался вопрос: а кто же является этими «государственными или негосударственными субъектами»? И здесь более четок в определениях Европейский парламент, еще в июне 2015 г. в своей резолюции четко назвавший Россию агрессором, начавшим гибридную войну против Украины и ведущим агрессивную информационную войну против ЕС.
В отличие от ЕС, в Украине, уже четвертый год ценой собственных жизней и усилий противостоящей гибридной агрессии России, так и не были в официальных документах четко идентифицированы понятия «гибридной войны» и «гибридных угроз». Единственное — в Концепции развития сектора безопасности и обороны Украины в 2016 г. сказано, что «основной формой гибридной войны против Украины является комбинация разнообразных и динамических действий регулярных сил РФ, взаимодействующих с преступными вооруженными группировками и уголовными элементами, деятельность которых координируется и осуществляется по единому замыслу и плану с активным применением средств пропаганды, саботажа, умышленного причинения вреда, диверсий и террора». Различия в подходах в Украине и ЕС проглядываются и в сферах гибридных угроз. В Украине акцент делается на сферы применения средств гибридной войны, а в ЕС классифицируют сферы, чувствительные к таким угрозам, а именно: информационная сфера, энергетика, транспорт и инфраструктура, киберпространство, космос, военная сфера, здравоохранение и продовольственная безопасность, промышленность, финансовая сфера, общество. Здесь, опять-же, проглядывается нежелание ЕС идентифицировать источник угроз.
Следует отметить, что на институционном уровне в ЕС, хотя и с опозданием, но довольно серьезно подошли к выявлению гибридных угроз и еще в прошлом году предложили создать Центр анализа гибридных угроз ЕС (EU Hybrid Fusion Cell) в рамках Разведывательного и ситуативного центра ЕС (EU Intelligence and Situation Centre, EU INTCEN) Европейской службы внешнего действия. Именно на эту новую структуру, которая в мае нынешнего года обрела полную оперативную способность, и возлагается задача сбора, анализа и доведения открытой и закрытой информации о гибридных угрозах в институты ЕС и страны — члены Евросоюза. В придачу в Финляндии был создан Европейский центр исследований противодействия гибридным угрозам, ставший общим для ЕС и НАТО. В отличие от ЕС, в Украине платформа изучения гибридной войны, которую планировалось создать совместно с НАТО, все еще находится на уровне обсуждений.
Если проанализировать определенные Евросоюзом ключевые сферы противодействия гибридным угрозам, в которых Брюссель придерживается гибкого подхода, то в сугубо военной сфере ЕС ограничился усилением разведки для своевременного выявления гибридных угроз и сокращением циклов развития национальных военных возможностей для нейтрализации гибридных угроз и защиты критической инфраструктуры. Впрочем, российская агрессия породила серьезное обсуждение возможностей создания европейской армии. Даже президент Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер в мае нынешнего года в интервью немецкому изданию Salzburg.com признал: «Европейская армия не является проектом для ближайшего будущего. Она, однако, является проектом, который может придать дополнительный вес европейской внешней политике и политике безопасности».
Первоочередной в противодействии гибридным угрозам в ЕС все же признана информационная сфера, но в более широком формате — стратегические коммуникации. Ключевой здесь определена задача повысить уровень осведомленности общества о гибридных угрозах, что должно усилить его устойчивость в этом измерении. Для противодействия российской пропаганде ЕС создал Специальную группу «Стратком Восток» (East Stratcom Task Force), которая недавно запустила веб-сайт противодействия дезинформаци. Непосредственно в Украине в рамках специального проекта EU-STRAT ЕС анализирует каналы и способы распространения российской пропаганды. Это уже производит положительный эффект, ведь оценки Евросоюзом действий Кремля становятся все более приближенными к реалиям. Например, в одном из обзоров группы «Стратком Восток» в критической форме оцениваются заявления Кремля об отсутствии российских военнослужащих под Авдеевкой, и разоблачается причастность РФ к обстрелам украинских позиций и мирных кварталов.
На участке защиты критически важной инфраструктуры Украина продвигается несколько быстрее, чем Евросоюз. В рамках Европейской программы защиты критической инфраструктуры (EPCIP) ЕС все еще определяет индикаторы уязвимости инфраструктуры, которые окончательно должны быть согласованы до конца нынешнего года, и усилиями Европейского оборонного агентства работает над определением необходимых возможностей для защиты. В Украине же в январе этого года Указом президента Украины были утверждены решения СНБОУ «О совершенствовании мер обеспечения защиты объектов критической инфраструктуры Украины», а Кабинет министров разрабатывает Концепцию создания государственной системы защиты критической инфраструктуры. В октябре нынешнего года, при модерации Центра передового опыта НАТО по энергетической безопасности, в Украине будут проведены учения по защите критической инфраструктуры.
В энергетической сфере как противодействие гибридным угрозам в Общем рамочном документе четко определена необходимость диверсификации источников и путей снабжения энергоресурсов в ЕС, прежде всего — развитие Южного газового коридора для поставок каспийского газа и создания хабов сжиженного газа, преимущественно в Северной Европе. О проекте «Северный поток-2» в этом важном документе ЕС не сказано ни слова. Это может свидетельствовать о понимании в ЕС на нормативно-правовом уровне, что «Северный поток-2» не гарантирует ЕС подлинную энергетическую диверсификацию. Кроме этого, такие документы должны опираться на общую позицию всех стран-членов, а Польша и страны Балтии выступают против второй ветки «Северного потока». Впрочем, это не помешало отдельным европейским лидерам поднять шум, когда одобренный в июле американским парламентом закон об усилении санкций в противодействие агрессии РФ поставил этот откровенно российский проект под большой вопрос. Здесь ЕС должен был бы быть более последовательным, чтобы концептуальное видение не расходилось с практическими действиями. Тем более что в начале августа нынешнего года Еврокомиссия завершила успешное тестирование готовности украинской газотранспортной системы к новому отопительному сезону.
Евросоюз, имея развитую и взаимосвязанную киберсеть, уже предпринял ряд мер по противодействию киберугрозам: это принятие Стратегии кибербезопасности ЕС, создание сети из 28 (по количеству стран-членов) Групп реагирования на инциденты компьютерной безопасности (CSIRT) и Группы реагирования на компьютерные чрезвычайные ситуации ЕС (CERT-EU). Отдельно Еврокомиссия создала Агентство ЕС по сетевой и информационной безопасности (ENISA) для противодействия киберугрозам на уровне ЕС и Платформу сетевой и информационной безопасности (NIS Platform) для взаимодействия органов ЕС с общественными и частными игроками в киберпространстве. Россия ведет кибервойну не только против Украины, но и против ЕС. Так, по сообщению CERT-EU, российская группа кибершпионажа APT 28, связанная с российской военной разведкой, в июле нынешнего года осуществила кибератаку на Wi-Fi сети в отелях семи европейских стран, чтобы похитить данные паролей членов правительства и бизнесменов стран Запада для дальнейшего проникновения в локальные сети их организаций. Эту атаку группы АРТ 28, которая была ранее обличена в кибератаках на немецкий парламент, французский телеканал TV5 Monde, предвыборный штаб президента Франции Эммануэля Макрона, удалось отразить.
В финансовой сфере ЕС обращает первоочередное внимание на устойчивость банковско-финансовой инфраструктуры и противодействие финансированию терроризма и отмыванию средств. Украина тоже осуществляет ряд мер по противодействию финансированию агрессии на востоке нашего государства и гибридных действий в стране, например, в середине июня СБУ разоблачила масштабный канал финансирования «ДНР». Впрочем, Евросоюз должен уделить больше внимания препятствованию финансирования гибридной агрессии РФ против него самого, как это сделали в США, предусмотрев в принятом в июле Конгрессом США законе усиление антироссийских секторальных санкций против финансового сектора РФ. Пока что в ЕС фиксируются лишь единичные случаи препятствования финансированию гибридной агрессии. Например, в 2015 г. в Эстонии был закрыт расчетный счет МИА «Россия сегодня».
Важное место отводится сотрудничеству ЕС с третьими странами. В ЕС считают, что функциональные институты по противодействию гибридным угрозам в третьих странах являются залогом того, что это обезопасит от них сам Евросоюз. Поэтому Еврокомиссия, используя Инструмент содействия безопасности и миру, принимает меры для усиления устойчивости стран-партнеров, включительно с Украиной. Но в отношении стран — партнеров ЕС преимущественно фокусируется на сферах киберзащиты, усиления устойчивости общества, чрезвычайных ситуаций, нейтрализации химических, биологических, радиобиологических и ядерных рисков, противодействия организованной преступности и нелегальной торговле оружием. А вот задача ЕС по основанию на пилотной основе оценки риска гибридной угрозы почему-то реализуется в Молдове, а не в Украине, которая непосредственно противодействует таким угрозам с Востока.
Отсутствие в Евросоюзе собственных достаточных возможностей противодействовать гибридным угрозам подтолкнула его к расширению сотрудничества с НАТО, где Россию четче идентифицируют в качестве источника угрозы безопасности. Как заявил президент Европейского Совета Дональд Туск в июне этого года, «такое сотрудничество позволит ЕС двигаться к углублению оборонной интеграции». Задекларированное в апреле 2016 г. в Общем рамочном документе углубленное сотрудничество ЕС и НАТО в дальнейшем было зафиксировано в Совместном заявлении президента Европейского Совета, президента Европейской комиссии и генерального секретаря НАТО в июле того же года. В этом знаковом документе первой задачей определено «повышение способности противодействовать гибридным угрозам». В практическом смысле это вылилось в тесное сотрудничество на рабочем уровне между похожими институтами ЕС и НАТО, например: общий Европейский центр по противодействию гибридным угрозам; Центр анализа гибридных угроз ЕС — Центр анализа гибридных угроз НАТО; CERT-EU — подразделение НАТО по реагированию на компьютерные инциденты (NCIRC). ЕС и НАТО разработали комплект из 42 предложений, 10 из которых касаются непосредственно противодействия гибридным угрозам. Кроме того, ЕС и НАТО намерены усилить сотрудничество в сфере планирования безопасности и взаимодействие по вопросам стандартизации, а также провести совместные учения, в частности: Учение по кризисному управлению (Crisis Management Exercise 2017 — CMX 17) и Многоуровневого учения по кризисному управлению (Multi-Layer Crisis Management Exercise 2018 — ML 18). Такое углубленное сотрудничество полезно для Украины, которая параллельно движется по курсу европейской и евроатлантической интеграции.
Несмотря на попытку комплексного подхода ЕС к противодействию гибридным угрозам, это направление безопасности все еще рассматривается как набор мер тактического характера по противостоянию отдельно взятым рискам, преимущественно террористической и киберинформационной направленности. В Евросоюзе хотя и отмечено возникновени гибридных угроз из-за российской агрессии против Украины, не идентифицируется единый комплексный источник таких гибридных угроз, который уже практически угрожает безопасности в Европе, — Российская Федерация. Причина этого состоит в отсутствии единства внутри ЕС. Каждый раз продолжение санкций против РФ идет со скрипом. Многие страны — члены ЕС заинтересованы в продолжении экономического сотрудничества с Россией, даже если это вредит другим странам-членам. Яркое свидетельство тому — спор вокруг строительства второй ветки «Северного потока»: Польша, при поддержке Литвы и Латвии, противится реализации этого проекта, который поддерживает Германия. Все же деструктивная в отношении ЕС политика России (чего только стоит скандал вокруг поставки турбин Siemens в оккупированный Крым) вынуждает Евросоюз все четче идентифицировать Россию как источник гибридных угроз европейской безопасности, и с каждым обновленным документом ЕС в сфере безопасности эта тенденция проявляется все четче. Так, во время саммита Украина—ЕС 13 июля нынешнего года в Киеве Дональд Туск заявил: «ЕС еще раз продемонстрировал, что мы стоим нерушимо за Украину против агрессии России и попыток подорвать вашу независимость».
Впрочем, Украине следует, не прекращая попыток больше привлечь ЕС к противодействию российской агрессии, также сделать все необходимое для четкой идентификации источника гибридных и негибридных угроз — России, поскольку ежедневно на востоке Украины продолжают гибнуть украинские воины и мирные жители. Хотя еще в январе 2015 г. Верховная Рада признала Россию страной-агрессором, но конфликт на востоке нашего государства все еще идентифицируется как «антитеррористическая операция»; при этом «ДНР»—»ЛНР» полноценно не признаны «террористическими организациями» (постановлением ВРУ от 04.02. 2015 г. принято только соответствующее заявление) и все еще считаются «незаконными вооруженными формированиями». В то же время в интервью LIGA.net 8 августа этого года начальник Генерального штаба Вооруженных сил Украины — главнокомандующий ВСУ генерал армии Виктор Муженко однозначно заявил:
«В Донбассе нет незаконных вооруженных формирований, а есть четко структурированные военные организмы. Это первый и второй армейские корпуса, которые имеют все признаки регулярных войск. Самое главное — что они управляются из центра, который находится в России».
Такая неопределенность свидетельствует о «гибридном» характере нашего противодействия российской гибридной агрессии. И перейти к реальному противодействию Евросоюз нам не поможет. Внутреннеукраинская неопределенность может быть только оправданием для неопределенности ЕС в вопросе четкой идентификации источника гибридных угроз, а очередные пролонгации санкций против России так и будут идти со скрипом.
