Огромный город замер в напряженном ожидании. Не зря – окопавшиеся здесь боевики ДНР всерьез настроены повоевать. На въездах в город и окраинах растут новые блиндажи, блокпосты, укрепленные районы.
Иногда кажется, что хуже уже некуда. Глядя на обстоятельные приготовления, понимаешь: есть куда.
Хочется надеяться на лучшее. Но разум упрямо твердит, что будет еще хуже.
Под аккомпанемент канонады
Несмотря на то, что по ту сторону линии фронта дело кажется решенным, сами бойцы непризнанной республики пребывают в прекрасном настроении. Гуляют по вымершим паркам и скверам, захаживают в немногие работающие кафе.
- Я тебе говорю, скоро армия разбежится, останутся одни добровольческие батальоны! - втолковывает похожий на знаменитого Моторолу субтильный боевик своему товарищу – заплывшему жиром верзиле. – Устроим тогда сафари на Яроша…
"Моторола" радостно ржет и прихлебывает пиво.
- Так посмотри, тут же никого не осталось! – обводит он рукой пустую улицу в ответ на какую-то реплику компаньона. – Можно развлекаться!
Это неправда. В городе все еще остается много людей. Жители до последнего цепляются за остатки мирной жизни: гуляют с детьми, ходят за покупками, каждое утро идут на работу (те, у кого еще есть работа).
Все еще ходит общественный транспорт, пусть и вечно полупустой. Даже междугородние автобусы, едва не обдирая бока об укрепления, ходят между блокпостами воюющих сторон.
Каждое утро, как последний привет из довоенной жизни, тарахтят моторами под окнами мусоровозы и машины со свежим хлебом.
Пенсионеры штурмуют сберкассы – каким-то чудом в город "прорвались" социальные перечисления на карточки Ощадбанка.
Как будто и нет никакой войны.
Но война есть.
Она напоминает о себе пустыми витринами закрытых магазинов и ежедневной канонадой. Ночью летят в небо трассеры. Дробным стаккато грохочут зенитки.
Раскатистый грохот нарушает вечернюю тишину. Гром? Нет, "Град"…
Иногда гулко "бахает" что-то совсем незнакомое. Звука почти нет, но волна вибрирующего резонанса догоняет, легонько толкает в спину и отдается легким спазмом под ребрами.
В этой войне нет линии фронта. Шальные снаряды залетают далеко.
…Возле 51-й школы деревья посечены осколками, окна в домах выбиты взрывной волной, на футбольном поле – воронка.
- Вон в том доме мужчину убило осколком, и вон, видите, бушлат валяется – еще одного, - тычет рукой пожилой дядька. – А в нашем доме ни одного целого стекла не осталось…
Он смотрит на изуродованный взрывом фасад школы и горько добавляет:
- Осенью сюда придет подрастающее поколение, и детей будут учить Родину любить. А я приду, перечислю своих погибших соседей и скажу: их Родина убила. Это ведь украинская армия стреляла…
Так ли это, неизвестно. Засевшие в городе боевики и окопавшиеся возле аэропорта армейцы регулярно перестреливаются между собой. У кого там случился недолет или перелет – понять невозможно.
Нашу беседу прерывает гул самолетного двигателя. Замираем и смотрим вверх. Все понимают, что это значит – гражданские самолеты здесь давно уже не летают.
И действительно: где-то недалеко, за вокзалом, слышатся взрывы. Мой провожатый внимает канонаде на лавочке у подъезда, даже не пытаясь убегать и прятаться. Живое воплощение фатализма.
Их много. Тех, кто остается в городе. Например, потому что не может уехать. Кто-то ухаживает за больными родственниками. Кто-то намертво прикован незримыми цепями к рабочему месте – единственному источнику дохода. Кто-то не верит, что нужен кому-то там, за линией фронта.
Донецкие ночи
Днем город судорожно делает вид, что все по-прежнему.
Но ночью становится понятно – здесь беда. Большая беда.
Как только садится солнце, жизнь замирает совсем.
…Вечер пятницы, городской парк. Здесь нет вообще никого. Пустые аллеи, оцепеневшие в тягостном сне механизмы аттракционов.
И как странные сны – картинки из той, довоенной жизни. На самом деле на этой темной площадке сейчас должна идти дискотека "для тех, кому за", и степенные старички с благообразными старушками должны танцевать свои непонятные молодым поколениям танцы.
А на этих лавочках должны сидеть целующиеся парочки.
А вон из того темного закутка патруль обычно выгоняет тех, кто пытается потихоньку курить в неположенном месте.
Со стороны аттракционов когда-то слышался детский смех и требовательный визг: "Папа, хочу мороженое!".
Ничего этого нет. Как будто и не было. Будет ли снова? Кто знает…
По ночным улицам лихо гоняют только самые бесстрашные из таксистов, оценивающие свою смелость в плюс пять гривен к обычному тарифу, и колонны боевиков. Последние где-то обзавелись модными микроавтобусами с мигалками и демонстративно плюют на правила дорожного движения.
Вместо припозднившихся гуляк круглосуточные ларьки с немудреным уличным фастфудом собирают очереди парней в форме, увешанным разномастным оружием, от современных автоматов до антикварных карабинов.
Огромное здание областной администрации угрюмой цитаделью нависает над оккупированным городом.
Сейчас там редко горят окна, а жители стараются обходить стороной одиннадцатиэтажную громадину.
Но внутри на самом деле кипят страсти. По имеющимся данным, прибывшие из Славянска "стрелковцы" окончательно оттерли местных от власти в самопровозглашенной республике.
Едва прибыв в Донецк, Стрелков на первом же совещании потребовал отселить всех с окраин и взорвать спальные мирокрайоны. "Я там воевать буду", - заявил свихнувшийся реконструктор. "Мы не позволим разрушать город", - ответили ему входящие в состав "правительства ДНР" дончане.
В результате, кажется, победили все же "стрелковцы": почти весь персонал, набранный среди донецких симпатиков республики, уволили, а их места в кабинетах заняли хмурые парни с пистолетами. А руководители ДНР из числа местных уроженцев в последнее время скрываются и не отвечают на звонки.
Значит, война будет продолжаться. И, скорее всего, закончится здесь. Это из Славянска и Краматорска им было куда уходить. Из Донецка отступать некуда, дальше до границы – маленькие депрессивные городки.
"Стрелковцы" заняли поселки в пригородах Донецка, где ведут бои с украинской армией на подступах к городу.
Раньше до этих мест – минут двадцать езды. Сейчас это отдельный мир, отрезанный от большого города.
"Потихонечку держимся"…
Рассказы тех, кто сумел оттуда выбраться, кажутся выдумками или пересказами дешевых кинобоевиков на военную тематику.
Но это, к сожалению, правда.
- Каждое утро у нас в Нетайлово "стрелковцы" выгоняют всех, кто еще остался в поселке, на построение. "Добровольцы, согласные воевать за ДНР, есть? Нету? В подвал! Из подвала не выходить – будем стрелять!". Вечером – построение и политинформация: придет Нацгвардия, будет всех резать и убивать. Утром опять: "Добровольцы есть? Нету? В подвал!"…
А над подвалами, где в страшной скученности сидят несчастные люди, грохочут бои. Грохочут там, где еще недавно кто-то жил, трудился и зарабатывал.
…Донецкий бизнесмен Дмитрий Колесников внешне спокоен, когда демонстрирует фотографии из поселка Пески под аэропортом: груды сгоревших авто, подбитая бронемашина, развороченные здания.
Остается только догадываться, чего ему стоит это спокойствие – эти груды развалин когда-то были тепличным комплексом, который принадлежал Дмитрию. Здесь выращивали свежие овощи для местных ресторанных сетей.
Теперь там вместо овощей – танки, "Грады", мины, засады и блокпосты.
Последний раз Дмитрий заезжал туда, чтобы забрать хотя бы то, что уцелело.
- И почему-то с обеих сторон воюют не местные. Я проехал туда грунтовкой через поле, и меня никто не остановил, потому что никто из них не знает об этой дороге. Потом и те, и другие спрашивали: " А ты как вообще сюда попал?". А "стрелковцы" вообще заявили: ты в курсе, что тут передовая, и мы тебя можем прямо на месте расстрелять?
…Но даже в растерянном, испуганном, подавленном городе находятся те, кто находит силы помогать другим. Местные волонтеры вывозят тех, кто не может уехать сам, организовывают лагеря для беженцев за пределами Донецка.
- Недавно мы вывозили в Новоазовск две семьи с детьми-эпилептиками. Привезли туда, посмотрели на пансионат, где их селят – мама дорогая! – Энрике Менендес, дончанин испанского происхождения и волонтер группы "Ответственные граждане", темпераментно жестикулирует. – С врачами и лекарствами проблем нет, но условия! Старые советские кровати, подушки… Подушки же в руках расползаются! Готовить негде, с питьевой водой проблемы. Надо создавать там условия, люди же едут и едут…
Люди и вправду едут. Святоргорск, где раньше жили беженцы из Славянска, теперь принимает гостей из Горловки. Из Донецка едут на юг области – в Новоазовск и Седово. Волонтеры сбиваются с ног, чтобы обеспечить всех вынужденных переселенцев едой и лекарствами.
А те, кто остался, умудряются вместить весь ужас происходящего в несколько скупых строк СМС-сообщения, когда появляется связь: "Света нет, воды нет, полхаты разбомбили. Потихонечку держимся"…
