Название статьи заимствовано из книги воспоминаний известного борца за свободу Нельсона Манделы. Освобождению своего народа он посвятил почти полвека. В ближайшее после его смерти воскресенье главными сюжетами мировых медиа были похороны великого африканца и миллионы украинцев на центральной площади Киева. Победа казалась тогда такой близкой, что предостережение Манделы о продолжительности пути к свободе воспринималось как неактуальное.
Прошло несколько изнурительных недель борьбы, прежде чем стало понятно: режим быстро не падет. Главным источником гнева десятков тысяч граждан была власть, как будто не замечавшая масштабного двухмесячного протеста. Однако со временем на источник раздражения Майдана превратилась и оппозиция. Беспомощность и растерянность избранников от "Батьківщини", УДАРа и "Свободы" под сводами Рады в минуты, когда страну превращали в диктатуру, шокировали не меньше, чем дерзость их провластных оппонентов.
Наконец разгневанные граждане дали волю негодованию. Так на Грушевского началась настоящая война.
С того времени перемещенный на несколько сот метров от центральной площади Майдан снова ожил, получил новое дыхание, сбросив с себя двухмесячную усталость. "Кровавое Крещение" способствовало его очищению. На горящих баррикадах под пулями и гранатами развеялись как дым политические интриги. Риск потерять жизнь или здоровье вернул первоначальную искренность, активные действия прибавили пыла. Именно этот Майдан подарил нам множество образов, заставивших проникнуться чувством гордости даже убежденных скептиков и каждого почувствовать — "ще не вмерла...". Борьба вошла в новую фазу и требует еще большей жертвенности. Мы снова удивили мир, который начал вспоминать, что ценности не только декларируют, но и отстаивают в боях ценой крови.
Для меня самым выразительным символом тех дней стал образ пожилых супругов, обоим — далеко за семьдесят. Я увидел их в ночь, когда Майдан расширил свои "владения", передвинув баррикады на Институтской к улице Ольгинской. Во втором часу ночи, при температуре минус 15 старики тяжело поднимались по скользкой улице вверх. В руках держали по одной, советского образца, лыжной палке. Неуверенным — из-за возраста, а не из-за отсутствия решительности — шагом они шли "защищать наших от "Беркута"...
Перемену лица Майдана с того времени легко заметить: типичным представителем стал вооруженный палкой и щитом среднего возраста мужчина в шлеме (военном, велосипедном, мотоциклетном). Изменения затронули не только внешний вид протестующих. Другим стал внутренний мир многих из них. Появились люди, которых без каких-либо преувеличений можно назвать профессиональными революционерами — они перешли свою грань невозвращения и теперь понимают, что перед ними лишь две перспективы: победа или тюрьма. Именно они стали главным генератором решительности.
Иной стала и атмосфера на центральной площади, куда после отчаянных боев на Грушевского снова переместился эпицентр протеста. Она уже не веселая, как раньше, наоборот, скорее суровая и тревожная. "Безбашенную" креативность сменила почти военная дисциплина. Открытые лица спрятались под черными балаклавами, вместо яркого внешнего разнообразия — одинаковость камуфляжа. Майдан становится военным лагерем. Главные в нем — солдаты, все остальное (кухня, сцена, медпункты) — лишь вспомогательные службы. Кому-то эти изменения могут нравиться, кому-то — нет. Но и восторг, и невосприятие основываются преимущественно на эмоциях.
Попробую рационально проанализировать достижения и потери Майдана после 19 января, сравнить с предыдущими. Таким образом мы сможем ответить на важный вопрос: действительно ли насильнические методы борьбы более эффективны, чем мирный протест? Попытка анализа абсолютно не отрицает глубины моего уважения к людям, которые в этой борьбе пожертвовали своим здоровьем и даже жизнью. Как раз наоборот — именно эта жертвенность вдохновила написать эти строки.
Наибольшим достижением протеста до 19 января стало то, что Майдан получил статус субъекта политического процесса. Субъекта, с которым вынуждены считаться все: оппозиция, власть, даже далекий и часто равнодушный мир. Едва ли кто-то из них предполагал, что незначительное общественное возмущение в конце ноября может настолько изменить их повестку дня и планы на будущее. Теперь никто из трех игроков не может быть уверен, что удастся тихо "порешать" все проблемы, и народ проглотит результаты закулисной деятельности. Изменилась вся Украина, продемонстрировав образцы самоорганизации, жертвенности, солидарности. Эти изменения зацепили и людей, прошедших через Майдан (а таких вообще уже миллионы), и только наблюдавших, и даже его не поддерживавших. Все они поняли: ни одна, даже самая масштабная и самая дорогая имитация активности, не может сравняться с деятельностью идейно мотивированных людей.
Какие дополнительные победы обнаружились после Грушевского? Крупнейшей считают то, что "власть испугалась и вынуждена была сесть за стол переговоров". Обе составляющие этого тезиса вызывают сомнения. Ведь, несмотря на решительность и упорство протестующих, троих убитых во время этих событий и еще нескольких после них, сотни брошенных "коктейлей" и камней, ни парламент, ни Кабмин, ни администрацию президента штурмом не взяли. "Линия фронта" на улице Грушевского за более чем неделю боев не сместилась ни на метр. Переговоры тоже не стали достижением — власть шла на них и до, и после того. И равно видела в них лишь инструмент для "развода котят".
В качестве "трофея" нового этапа борьбы пытаются подать отставку правительства Азарова. Она в самом деле имеет отношение к событиям на Грушевского, но принципиально этот шаг ничего не изменил. В правительстве теперь как и.о. и дальше работают Захарченко, Табачник и прочие, а возглавил его ближайший к Семье человек — Арбузов.
Активный массовый протест, наконец, вышел за пределы Киева и Западной Украины. В десяти областях страны состоялся захват областных администраций, протестные вече затопили почти всю страну за исключением двух регионов. Детонатором действительно стало насилие, но не протестующих, а власти: людей на улицы городов вывела страшная информация об убитых на баррикадах, похищении и истязании активистов.
Об Украине снова стали больше писать западные медиа, о ней снова вспомнили политики мира — бесспорно, все это действительно так! Но в этих сообщениях все чаще звучат предостережения о "недопустимости применения насилия протестующими". Мало того, некоторые издания — по собственным мотивам или при поддержке нашего восточного соседа, — ссылаясь на информацию о боях на Грушевского, уже пишут об "угрозе правого радикализма с Украины", о "фашистах, стоящих за протестами на Майдане". Во время самого драматичного периода противостояния количество публикаций "за" и "против" Майдана впервые почти за три месяца достигло опасной пропорции 50 на 50.
Наконец, главным достижением насильнических действий на Грушевского считают то, что их ключевую причину — "законы 16 января" — ликвидировали. Действительно, диктаторские законы отменили, но, вполне возможно, только потому, что они уже сыграли свою провокационную роль: принудили часть демонстрантов прибегнуть к насилию. Если "А" имеет целью послужить причиной появления "Б", то существование первого имеет смысл лишь до этого момента. Дальше от "А" можно избавиться, использовав этот факт как аргумент о якобы готовности к компромиссу и диалогу.
Так что достижения и победы нового этапа Майдана далеко не однозначны. Но кроме них есть и очевидные потери. Для их анализа следует сделать акцент на ключевых для протестного движения моментах, без которых оно не может победить. Итак, безоговорочными предпосылками падения режима являются:
а) массовость движения сопротивления, охват максимально широкого спектра общества;
б) переход на сторону протестующих части провластной элиты и прежде всего представителей силовых органов, используемых режимом в качестве инструмента укрощения;
в) поддержка движения, пусть моральная, мировым сообществом.
Начну с последнего, уже частично освещенного в этой статье. События на Грушевского одновременно и привлекли дополнительное внимание мира, и заставили его усомниться в целесообразности поддержки Майдана. Пишу это, опираясь на анализ прочитанного в зарубежной печати и разговоров с присутствующими здесь западными политиками и журналистами. Я уверен, если бы не предыдущие два месяца ненавистных кое-кому из радикалов "диких танцев", мнение мира относительно событий в Украине резко изменилось бы в нужную украинской и российской власти сторону.
Сокращение социальной базы протеста, начавшееся после 19 января, видно и невооруженным глазом, и его фиксируют социологические опросы. В отличие от участников мирных акций, перед протестующими, выбирающими насильническое сопротивление, значительно выше "порог вхождения". Его могут пересечь лишь физически и морально способные к силовым действиям граждане, а такими по большей части являются мужчины среднего возраста. Другие категории населения оказываются в значительной мере вне протеста, переходя в наблюдатели.
Хуже то, что между участниками и наблюдателями постепенно возрастает пропасть непонимания. Первые сожгли за собой все мосты, им некуда возвращаться, они решительны и обеспечивают своим участием динамику и дальнейшую радикализацию всего протеста, его бескомпромиссность. Таким образом, по их мнению, ведут Майдан к победе. Но радикализация отпугивает колеблющихся. Они отдаляются, хотя раньше активно участвовали. Таким образом события после 19 января, условно говоря, "посадили" всех — одних на диваны, других на Майданы. И каждая из этих категорий боится оставить свое место из соображений безопасности.
Так Майдан постепенно самоизолируется от общества. Его жители начинают напоминать отчаянных повстанцев середины 1950-х, в глазах которых решительность, упорство и злость на всех прочих, которые "не здесь, не с нами". Майдан превращается в повстанческую криивку, которую невозможно взять штурмом, но которая почти не влияет на ситуацию вне собственных пределов.
Еще одна причина "десубъективизации" Майдана тоже непосредственно связана с событиями 19 января. Тогда четко стало понятно: лидеры оппозиции, выступающие со сцены, не представляют людей на площади. Дальнейшая радикализация протеста еще больше углубила пропасть между людьми, включившимися в силовые действия, и политиками, не готовыми взять ответственность за такие акции. К сожалению, опустевшее место лидеров протеста не заняли радикальные активисты — из-за их нежелания прибегать и к инструментам публичной политики. Таким образом Майдан и не избавился от одних "недостойных" представителей собственной воли, и не получил других. Следовательно, одно из самых больших достижений протеста за последние месяцы — преобразование Майдана в отдельный субъект политики — сейчас, в самый ответственный момент его развития, оказалось под угрозой.
И, наконец, последний вопрос: как повлияло насилие протестующих на представителей противоположного лагеря? Среди провластных политиков количество "перебежчиков" более чем скромное. К Инне Богословской, поддержавшей протест еще в декабре, откровенно присоединился только мало кому известный депутат-регионал с символической фамилией Грушевский.
Еще более призрачной стала вероятность поддержки Майдана милиционерами. "Боевые действия" на Грушевского спаяли их в монолит. Они там защищали вовсе не Януковича или Захарченко, а самих себя и побратимов. Посмотрите видео, распространенное МВД, где молоденький солдат ВВ рассказывает, как его, подожженного "коктейлем Молотова", спасали коллеги. Он путается и запинается, когда пытается описать какие-то политические мотивы своих действий ("за стабильность", "против экстремизма"), но вполне искренне говорит о деталях собственного спасения. Он теперь будет стоять до конца не только по приказу, но и потому, что рядом — его спасители. По другую сторону баррикад для него теперь не просто непонятные люди — там враги, пытавшиеся его убить. Такими протестующие стали не только для солдат на Грушевского, но и для их семей, поскольку никакие политические объяснения не приемлемы, если под угрозу поставлена жизнь сына. Преступления, совершенные теми, кто называет себя "правоохранителями", издевательства, пытки, убийства стали дополнительным "клеем", который держит их в неразрывном единстве.
И главной потерей за период после 19 января стали убитые протестующие. Жертвы в решительной борьбе неминуемы, независимо от ее формы. В Украине убивают и калечат как участников насильственных, так и мирных протестов. В первом случае жертва среди демонстрантов — в пользу власти (одним или несколькими стало меньше, другие будут не так смелы). Вместо этого убитые режимом мирные протестующие делегитимизируют его, наносят непоправимый политический вред.
Таким образом, на счет насильственного этапа можем записать немного побед. Но для многих силовые действия не имеют альтернативы, поскольку ненасильственные методы показали себя в Украине как недейственные. Поэтому далее попробуем разобраться, действительно ли мирный протест неэффективен, и если да, то почему.
Для этого рассмотрим инструменты ненасильственного движения сопротивления, используемые в Украине, начиная с конца ноября 2013 г. Самым очевидным методом протеста последних месяцев является сам Майдан, украинская форма известного в мире движения "оккупай". Протестующие заняли центр столицы. Не заметить или проигнорировать такой протест невозможно, он наносит серьезные материальные и моральные убытки власти. Но эффективность этой формы борьбы непосредственно зависит от возможностей расширить территорию, контролируемую протестующими. Впрочем, с расширением вышло не настолько хорошо, как с закреплением на Майдане. Защищая свою территорию, майдановцы соорудили огромные баррикады, границы которых расширяли только дважды. Так необходимая динамика остановилась. Ее усилили события вне Киева после 23 января: методы "оккупай" применили или попробовали использовать почти по всей территории страны. Но из-за отсутствия координации в значительной части областей захваченные здания администраций были быстро утрачены.
В 2004 г. эффективным методом борьбы было блокирование, в частности, административных зданий. В этот раз этим воспользовались только в незначительной степени. 2 декабря в шесть утра вместе с группой активистов Общественного сектора Евромайдана я сам отправился на блокирование двух подъездов Кабмина с улицы Садовой — мы выполняли согласованные накануне с другими общественно-политическими группами задачи. К сожалению, к тому времени наша группа численностью около двух сотен активистов оказалась единственной у стен правительства. Другие или вообще не пришли, или пришли несвоевременно — уже после начала рабочего дня. Блокирование, в сущности, не состоялось: входы в Кабмин (кроме того, которым занимались мы, и центрального, которым занимались силовики) функционировали практически в обычном режиме. То же было и в последующие дни, то же было и возле администрации президента и других правительственных зданий. Со временем руководители оппозиции объяснили, что осуществляется "частичное блокирование". Такой подход и послужил причиной того, что активные протесты до сих пор являются лишь "частичной революцией". Зато вполне эффективным оказалось блокирование военных частей — и в пригородах Киева, и в других городах страны. Поскольку они не были частичными.
Ноу-хау этой революции — Автомайдан, используемый как для пикетов загородных усадеб власть предержащих, так и для блокирования определенных объектов. Уже само передвижение каравана длиной от нескольких десятков до нескольких сотен автомобилей производит большое мобилизующее впечатление на посторонних зрителей. Поэтому одна из самых зрелищных акций — поход в Межигорье. Кроме того, автомайдановцы сыграли важную роль в защите активистов протеста и отдельных объектов от нападений так называемых титушек. Быстрое перемещение по городу значительного количества людей сорвало немало провокаций.
В целом, выработанная система самозащиты — как физической, так и юридической — оказалась довольно эффективной. Несмотря на размах репрессий (убийства, похищения, избиения), удалось спасти немало активистов и, наконец, обеспечить продолжительность протеста.
Еще одним классическим методом ненасильственного сопротивления, хорошо зарекомендовавшим себя во время Евромайдана, стал бойкот предприятий провластных депутатов. Абсолютно самодеятельная инициатива, начавшаяся с примитивных открыток, сегодня среди своих инструментов имеет специальные компьютерные программы для телефонов, "распознающие" продукты и сервисы. Трудно определить масштабы бойкотного движения, но можно сделать обоснованное предположение, что потери, которые начали испытывать фирмы, являются довольно ощутимыми.
Несколько недель назад оппозиционеры со сцены Майдана объявили о создании Народной рады — альтернативы скомпрометированному после "голосования" 16 января парламента. Следующим шагом должно было стать создание таких рад в других местностях и их подчинение столичной НР. То есть речь шла о создании альтернативного рычага влияния. Развертывание параллельных органов, которые постепенно должны взять на себя полномочия настоящих органов власти, — тоже важный и эффективный метод борьбы с режимом. К сожалению, созданная в Киеве Народная рада фактически не развернула деятельность. Ее члены (народные депутаты Украины) вернулись в стены парламента, который перед этим пытались делегитимизировать, и втянулись в обычную политическую рутину. Не видно и результативных попыток координировать деятельность созданных в регионах народных рад. Следует также указать, что процесс создания народных рад начался с существенным опозданием. Складывалось впечатление, что формальные лидеры сопротивления делали это крайне неохотно, исключительно под давлением ситуации.
В итоге можем сказать: на Майдане задействовали широкий спектр инструментов ненасильственного сопротивления. Так почему же мы до сих пор не празднуем победу? Проблема в том, что ни один из названных методов не использовали в полной мере. Фактически большинство из них лишь апробировали, назвав затем неэффективными. Тем более не было одновременного объединения нескольких из этих инструментов.
За три месяца протеста не созданы действенные органы руководства. Таким не стал Штаб национального сопротивления (ШНС), куда входили представители трех оппозиционных партий, и который никогда не действовал как единый координационный центр. Несмотря на неоднократные объявления со сцены, ШНС так и не организовал сети по стране. Он не мог отображать реальную структуру протеста, с самого начала выходившего далеко за рамки оппозиционных партий. Впрочем, таким органом не стал и Совет Всеукраинского объединения "Майдан", хотя включал, кроме партийцев, и представителей общественности. Не стал потому, что и его формирование было, скорее, имитацией процесса консолидации. В самые критические моменты совет даже не собирался, из-за этого на местном уровне протесты организовывались вне его рамок, и сейчас о нем фактически ничего не слышно. Формализованная оппозиция не использовала имеющиеся преимущества, не навязывала власти собственную повестку дня, не проявляла проактивной инициативности.
Следовательно, до сих пор проблемой была не слабая эффективность инструментов ненасильственного сопротивления (опасными для себя их признала власть, тщательно выписав как запрещенные в "законах 16 января"), а невозможность полностью ими воспользоваться. Не хватило организованности и последовательности.
А это то, что мы еще можем наверстать. Ведь другая причина, из-за которой мы еще не празднуем победу, в том, что ненасильственная борьба не предусматривает быстрого результата. Она намного продолжительней, чем решение проблемы силовым способом. Но вместе с тем значительно эффективнее: по подсчетам ученых (Эрика Ченовет, Мария Стефан. "Почему ненасильственное сопротивление эффективно?"), за период между 1900-м и 2006 гг. мирные движения сопротивления достигали успеха в два раза чаще насильственных.
Проблемой в Украине являются не только конкретные представители преступной власти, отстранением которых можно все решить. Мы нуждаемся в изменении всей системы, чтобы она не могла больше рождать новых януковичей и захарченков. А элементом этой системы, который должен измениться, являемся и мы сами. Длительная ненасильственная борьба меняет не только власть, но и людей, учит их ответственности и солидарности.
Отстранение режима Януковича и его команды от власти должно стать не концом революции, а лишь началом. Именно после этого должны запуститься системные реформы, которые изменят общество в целом. И опять же, как показывают исследования мировых революций, выход на путь реформ с вооруженного противостояния куда менее вероятен, чем с массового ненасильственного сопротивления.
Таким образом, надо понимать, что борьба будет продолжительной. Следует вспомнить и Манделовский "Долгий путь к свободе". С одной стороны, трудно слышать о длительной борьбе впереди, ведь позади уже почти три изнурительных месяца. С другой — это дает нам шанс исправить все прежние ошибки и, в конце концов, победить.
