Не включать вторую лампочку, несмотря на темноту, выключить холодильник, чтобы сэкономить на электроэнергии. Не иметь восьми гривен на школьный обед. Прекратить лечение хронических болезней, потому что закончились деньги на лекарства... Речь не о самых незащищенных. Таковы будни жизни в оккупации и частичной блокаде.
Последние месяцы большинство сообщений с неподконтрольных Украине территорий на востоке касается передвижения российских войск, преследования инакомыслящих, погибших от обстрелов, псевдовыборов и полевых командиров.
Куда меньше информации о том, как живет молчаливое большинство.
Журналист Громадского ТВ Наталья Гуменюк неделю провела в Донецке, чтобы разобраться, почему разговоры о гуманитарной катастрофе на Донбассе небезосновательны, кто и как живет в бомбоубежищах. Почему большинство людей не решаются оставить свои дома, а решение о приостановке выплаты пенсий и социальных выплат там нередко воспринимается, как сдача людей и территории.
— Вы чего машины без очереди пропускаете?! — водитель грубо обращается к бойцу «ДНР» на блокпосте на въезде.
Мужчина в камуфляже что-то мямлит в ответ, но паспорта не проверяет. Неподалеку стреляют из пулемета.
Местные уже не обращают на это внимания — привыкли. Это мелочь по сравнению с градом, гаубицами или минометами, которые в Донецке можно слышать, особенно ночью.
Да и не до звуков.
Вывезти детей, навестить родителей, получить лекарства, найти деньги, снять деньги, переслать деньги, перерегистрировать документы, продлить льготы, найти способ заплатить налоги. С остальными уцелеть и не сойти с ума, в том числе и от неопределенности. Таковы будни обычных людей на территории, провозгласившей себя «ДНР».
Но есть такие дома, которые всем своим видом демонстрируют ужасы войны
В подъезде дома, где я остановилась, осталась одна семья.
Это самый центр Донецка, и до всех событий в этом доме жили состоятельные люди. Таким легче вывезти семьи из зоны АТО. Тогда как большинство дончан остались.
В городе от семисот до восьмисот тысяч человек. Считали по показателям потребления хлеба: при самых больших обстрелах в августе хлеб покупали шестьсот тысяч.
Осенью люди возвращались — переселенцам в других городах сложно найти работу и снимать жилье. Когда нет денег, а жилье не на самой линии фронта, это — едва ли не единственное место, где зимой можно чувствовать себя в условной безопасности. Это не касается окраин Киевского района Донецка, недалеко от которого находится аэропорт. Где-то там постоянно звучат выстрелы артиллерии.
Жизнь в подвалах
На входе в подвал встречает надпись: «Гражданское убежище. С оружием не входить».
— Девочки, чего вы такие бледные? Надо больше бывать на свежем воздухе — обращается бабушка к нам. Сама же с июля живет в подвале.
В помещении резкий запах лекарств, влажность, без проветривания легко распространяются эпидемии.
Подвал не рассчитан на длительное пребывание большого количества людей. Но те, кто потерял жилье, живут здесь постоянно. Есть и те, кто приходит только переночевать. И те, кто бегает домой помыться, потому что, например, жить там невозможно — выбило стекла.
Одна бабка еще в тех же тапочках, в которых летом убегала из села, где шли бои. Ее сын также ночует в подвале, а днем работает на хлебозаводе.
Иметь работу в оккупированном Донецке — это роскошь. Почти все денежные запасы у людей закончились. До сих пор выживали за счет овощей с огородов, но к декабрю почти все съели.
— За что живем? Тратим, что на смерть собрали, — говорит пожилая женщина, которая перебралась в бомбоубежище вместе с матерью.
Люди, с которыми общаюсь, последний раз получали пенсию в июле, когда возникли проблемы с государственным казначейством.
Старые, немощные, одинокие матери с детьми — далеко не все имеют возможность выехать за пределы зоны АТО, чтобы снять деньги. У некоторых деньги на счет так и не пришли. У тех, кто здесь остался, нет родственников в других городах. О том, чтобы уехать, речь не идет. Основной вопрос: «За что?» и «Куда?»
На неподконтрольной Украине части Донецкой области проживает 700 000 пенсионеров. По данным «Зеркала недели», около половины из них уже переоформили себе выплаты в прифронтовых городах с украинской стороны. Без средств к существованию, за исключением граждан, выехавших и переоформивших выплаты, остаются около 400 000 человек.
Воду, продукты, одежду, одеяла, медикаменты жителям бомбоубежищ привозят волонтеры из группы «Ответственные граждане Донбасса», которые с лета помогают мирному населению Донецкой области.
Они и собирают средства, а также развозят по региону помощь, предоставленную международными организациями — «Красным крестом», «Люди в беде» из Чехии, фондом Ахметова, сотрудники которых не могут добраться до отдаленных районов города и области. Также передают деньги, которые люди перечисляют на карточки. После блокировки банковской системы и закрытия терминалов и это осложнилось. Даже если перерегистрироваться, чтобы получить наличные, нужно ехать через блокпосты, платить за бензин.
До постановления СНБО в Донецке хоть как-то работал «Ощадбанк» и можно было расплачиваться за продукты и лекарства карточкой. Остановка работы терминалов задела и тех, кто остался ухаживать за лежачими родителями, и кому деньги перечисляли родственники и друзья.
У одной из неработающих больниц видим два танка с красными звездами. К мирным жителям в соседний подвал подселились бойцы «ДНР».
Волонтеры предупреждают народ: пока в том же здании есть люди с оружием, еду привозить не будут. Единственное условие, при котором «Ответственные граждане» могут помогать работать в Донецкой области — их беспристрастность и решение не помогать людям с оружием: ни бойцам «ДНР», ни украинской армии.
Машины волонтеров — раньше журналистов, экономистов, администраторов, предпринимателей — не задерживают, потому что помнят, как те вывозили раненых в кровавые дни. Наконец, кто еще может это делать?
— А на Петровского уже Нацгвардия, не знаете? Марьинка же их? — переспрашивает таксист.
«Трудовские» шахты в районе Петровска — отдаленная окраина Донецка.
За терриконом — Марьинка, поселок между позициями украинской армии и боевиков «ДНР». Обстрелы там продолжаются последние пять месяцев.
Маршрутки сюда ходят только до обеда.
Жительница бомбоубежища объясняет, что не может устроиться на работу в другом районе города, потому что возвращаться пришлось бы пешком. Рынок, на котором работала, пострадал во время обстрела. Осенью продавала орехи, сейчас уже нечем торговать.
Это — настоящее убежище на случай ядерной войны СССР с НАТО. На стенах еще остались изображения американских и французских ядерных боеголовок. В бомбоубежище проживает до 70 человек. Многие из них из Марьинки. Большую часть времени они проводят под землей. Когда выключают свет, приходится готовить на костре на улице.
В убежище на территории самой шахты «Трудовская» ночуют рабочие, не взявшие отпуска за собственный счет и продолжающие работать. Ежедневно они спускаются в забой откачивать воду и метан. Зарплаты не платят с августа, да и тогда начислили всего 20%.
Одна из женщин собирается сдавать в ломбард золотые серьги. На мой вопрос почему не уезжает, тот же ответ — куда? Ее подруга не может вывезти с оккупированной территории мужа-инвалида.
В подвале шахтерского дома культуры раньше репетировали местные группы. Сейчас здесь живут преимущественно пожилые женщины.
— Ой, ужас, как стреляют август, сентябрь, октябрь... Пока возвращалась, стали сильнее стрелять, пришлось бежать, — говорит бабушка Валя.
У нее высокая температура, но она ходила к сыну, у которого черепно-мозговая травма. Ее соседка тетя Оля объясняет, что не без причины боится ходить по улице: как-то взрывной волной ее снесло под забор. «Хорошо, что только одежда порвалась», — говорит она.
Женщины радуются помощи, но стесняются, что живут на «гуманитарке». Бабушке Вале до июля пенсию носила почтальон. У тети Оли есть банковская карточка, но она не знает, как снять с нее сейчас деньги.
— То каши наварю, то хлеба куплю, а больше ничего не вижу. Баланду приготовлю, чтобы не поздыхать, — рассказывает бабушка Валя.
Оля продолжает:
— Вчера праздновали мой день рождения. Сварили картошку, нарезали лука, наколотили томатной пасты и отпраздновали. Зато дружно живем, как одна семья. Делимся всем, что есть.
Женщина провожает нас до порога и засматривается на заснеженный парк возле дома культуры, где работает, а теперь еще и живет.
— Как же хорошо, только посмотрите. У нас тут такая красота и летом, и осенью. Надеемся, что мир вернется.
Она просит не забывать о людях.
Толстым слоем снега около дома культуры засыпало снаряды и воронки.
У психиатрической больницы на Петровского — снег черный, пепел после обстрела.
Опять выбило окна, которые одеялами и подушками завешивают мужья сотрудниц. Отопления нет. На этаже густой дым — это в мужском отделении установили буржуйку.
В женском отделении пациенток — преимущественно бабушек — переселили в ординаторскую. Пищу для больных сотрудники приносят из дома.
Летом больницу временно эвакуировали в другой район Донецка, но там нет условий для душевнобольных. Начальник мужского отделения рассказывает, что друзья давно его звали переехать в Киев, но он не может оставить пациентов. На самом деле, многие его коллеги оставили свои отделения. Это личное решение каждого.
— Мы ходим на работу, хотя денег не получаем, — объясняет врач-психиатр. — Это еще и способ не сойти с ума. Люди в стрессе, очень растеряны. Работа напоминает, что не все еще потеряно, а нормальная жизньвозможна.
Макеевка
«А что мне надо? Просто свет в оконце. А что мне снится? Что кончилась война», — играет радио в автомобиле. Время от времени музыку перебивают новости на украинском языке. FM-ки работают, но сообщений специально для жителей неподконтрольных Украине территорий нет.
Между сотнями билбордов «во имя» Республики" и изображений главнокомандующего Захарченко случается реклама журналистов «Нового времени».
Заправки в городе работают, вот только обложены мешками с песком.
Если бы не люди в униформе, все вроде как обычно. В Макеевке, где до войны проживало 350 000, относительно спокойно: нет разрушений, обстрелы далеко от города.
Волонтеры едут в семьи, которые имеют особые потребности: одинокие матери, старые или больные.
Картофель, капуста, свекла, гречка, масло, рис — такого продовольственного пакета хватит на недели три. Еще есть памперсы и лекарства. За гуманитарной помощью, которую привозит фонд Ахметова, надо ехать в Донецк. Это стоит 30 гривен, которых нет, а еще очередь за продуктами нужно занимать на рассвете.
Жительница Макеевки Наталья в темноте заполняет документы, которые свидетельствуют, что она получила гуманитарную помощь. (Такой отчетности требует UNICEF, который и передал гигиенический набор — УП). Лампочка не включается, чтобы сэкономить электроэнергию. Еда из выключенного холодильника на подоконнике. У Наташиной матери вторая группа инвалидности — шизофрения. Из больницы ее выписали летом, так и не долечив. Препараты дорогие — 500 гривен за 10 ампул.
У Светланы трое детей. Двое совсем маленькие.
— Мне сказали, что я не имею права просить, есть люди куда в худшей ситуации. Но работать, как и раньше, в кондитерском цехе больше не могу — ночная смена. А вдруг обстрел, а дети сами. Летом можно было легко спуститься в подвал, сейчас пока двух оденешь... Так и сижу, как у Пушкина, и думаю: ехать с надеждой, что хоть что-то будут платить? А если не будут? Оставаться в своих стенах, но без копейки и под обстрелом? Лишь бы не бомбили, — рассказывает она.
До сих пор семья питалась с родительского огорода, но продуктов почти не осталось.
Другая Наталья в декретном отпуске: дочери всего десять месяцев и сын первоклассник. Воспитывает вдвоем с матерью-пенсионеркой. Средства на детей не получает с лета. Родственников в других мирных городах нет.
Ее мать месяц назад ездила в Доброполье, чтобы перерегистрировать пенсию: заплатила 200 гривен за дорогу, но ответа до сих пор нет. Сын продолжает учиться. Школы Донецка работают. Там и дальше преподают украинский язык. По инерции.
Боевики, провозгласившие здесь власть, контролируют админздания и территорию, но, по большому счету, не имеют никакого отношения к управлению.
Расспрашиваю у людей, доходила ли гуманитарная помощь из России. Люди ее не видели. Волонтеры рассказывают, что российские конвои предназначены только для «ополченцев» и их семей.
Порой дээнэровцы раздают хлеб, однако делается это бессистемно. В макеевской больнице подтверждают, что медсестрам платят по 500 гривен, врачам больше. Медики на войне нужны всем.
— Перекладывать ответственность за выплаты государственных средств на людей, которые с оружием захватили власть, по сути их признавать. Как и признать то, что этих людей кто-то выбирал, хотя мы хорошо знаем, что большинство людей на так называемые «выборы» не ходили, — говорит один из преподавателей донецкого вуза.
Его университет перерегистрировался в одном из освобожденных городов Донецкой области. Он за свой счет ездитчитать лекции на подконтрольные Украине территории. Сын преподавателя прикованк постели, поэтому уехать из Донецка возможности нет. Имя умышленно не названо, чтобы отметить — этот человек последовательно поддерживает единство Украины и делает то возможное, что в его силах.
Его коллега рассказывает, как звонила в Пенсионный фонд в Мариуполе, чтобы узнать, где остановиться старой женщине, которая решила уехать и перерегистрировать пенсию. По телефону ее послали к Яценюку. На вопрос, что делать инвалидам — в «Красный крест».
Да, существуют автобусные туры пенсионеров, но не все могут их себе позволить. При перерегистрации требуют дополнительные документы, такие как письмо-подтверждение о проживании от консьержки. Все это порождает новые виды коррупции. Оформить надо быстро и срочно, так как автобусам с пенсионерами надо успеть вернуться к началу комендантского часа.
Лояльные к Киеву люди, с которыми говорю, объясняют, что это решение СНБО, а также приостановка работы банковской системы восприняты как отказ от собственных граждан. Разговоры о неуплате налогов возмущают.
По статистике, налоги на доходы физических лиц сократились на 18,6% в сравнении с тем же периодом 2013 года. А значит 81,4% — платитили. Чрез «Ощадбанк», вывозили в подконтрольное Курахово и платили там.
За 11 месяцев 2014 года выплаты в фонд местных бюджетов сократились на 11,5% и составляет 14 млрд. 531 грн. Налоги на доходы физических лиц сократились на 18,6% меньше, чем за этот же период 2013 года. Таким образом, пусть и меньше, но население продолжает платить налоги. Иначе бизнес просто остановился бы. Экономика Донбасса неотделима от остальной страны, а с регионом уже давно работают по предоплате. Покупая украинские товары, люди также платят налог на добавить стоимость.
Будни войны
В одном из супермаркетов — огромные очереди. Стоять приходится три-четыре часа. Здесь до сих пор работали терминалы, а значит, еще можно было расплатиться карточкой.
— А что, гривна из оборота выходит? — испуганно переспрашивает кто-то из покупателей, когда видит тележки с хлебом, водой, крупами, которые закупили волонтеры.
— А что дома? Сильно слышны взрывы? — говорит по телефону продавщица, пока взвешивает на весах капусту и свеклу.
— И как они обосновались? А сколько платят за квартиру? А что с документами? — говорит кто-то за спиной.
Мужчина в камуфляже в тележке для продуктов везет ребенка.
В отеле, где останавливаются иностранные журналисты, приглашают на праздник «Божоле нуво».
В ресторане — новые блюда из перепелов по 140 гривен.
Это место облюбовали и полевые командиры, которые курят здесь кальян. Вечером рядом с ними сидят красивые девушки. У входа можно увидеть джипы с номерными знаками: «Магнат», «Харон», «Бомж».
Здесь же ведет переговоры Владимир Рубан. В этом заведении совсем не те «дэнээровцы», что стоят на блокпостах или ездят на маршрутках «Харцызск-Донецк». Россияне не на виду. По городу ездят конвои грузовиков без номерных знаков.
Фаза первичного накопления как-будто прошла, и более-менее понятно, кто что «отжал». Рассказывают о «разборках», но все это не увидеть. Отбирать есть смысл у тех, кто имел что-то существенное. Большинства людей это уже не касается.
...К волонтерам подходит один из командиров подразделения «Оплота» «Сварожичи» с несколькими женщинами. Разыскивают пятерых бойцов, которые пропали после допроса у Захарченко. Волонтеры объясняют, что не занимаются людьми в камуфляже.
Самопровозглашенная «ДНР» формально существует. Вместо ОГА — так называемое правительство «республики». Вместо отделов — «министерства». Но сложно сказать, какое отношение они имеют к жизни людей и каким бы то ни было административным действиям Они — люди с вымышленными должностями и оружием в руках.
На «Южном» автовокзале очередь. Отсюда можно добраться Константиновки, где пересесть на скоростной поезд в Киев или Харьков. Уехать на мирную территорию.
Железнодорожное сообщение из Донецка прекращено, так что вся нагрузка — на автобусы и маршрутки. Несмотря на разговоры о страшных очередях, стоять приходится не более часа.
Дорога в объезд, иначе пришлось бы проезжать мимо аэропорта, где до сих пор продолжаются боевые действия.
На контроле заходит представитель «ДНР» и не смотрит в паспорта. Через несколько километров украинские пограничники тщательно проверяют документы у мужчин и переспрашивают о цели визита.
Еще несколько десятков человек оставили оккупированную территорию.
