Сегодня Верховная Рада дала старт судебной реформе, которую предложил президент Украины. Текст изменений к Конституции, в частности, в ст. 124, предусматривает возможность ратификации Римского статута Международного уголовного суда (МУС). Профессор международного права Николай Гнатовский объясняет, возможно ли доказать, что МН17 сбила Россия, и зачем Украине ратифицировать Римский устав. НВ выбрало самые интересные тезисы из его лекции.
Практическая потребность добавить соответствующую статью о возможности ратификации Римского устава возникла еще 15 лет назад, в 2001-м, когда Конституционный суд Украины предоставил заключение по представлению тогдашнего президента Украины Леонида Кучмы о том, что Римский устав, который был подписан от нашей страны в 2000-м, не может быть внедрен, пока не внесут необходимые изменения в Конституцию. Тогда, по мнению Конституционного суда, Римский статут не был совместим с Конституцией, поскольку МУС, как написано в уставе, дополняет национальные органы уголовного правосудия. С точки зрения же тогдашнего Уголовного суда, у нас в Конституции возможности такого дополнения не было предусмотрено.
И вот, только сейчас появился конституционный проект, который предусматривает такие действия. Речь идет не о том, что Украина ратифицирует Римский устав, а что у нее появится возможность сделать это через три года. Зато обязательств никаких нет.
Причины для ратификации Римского устава называются разные. Но основная ошибка украинских политиков, как по мне, в том, что они абсолютно не осознают, для чего это нужно. Те причины, которые являются наиболее популярными в политическом дискурсе, не имеют почти ничего общего с тем, чем на самом деле является МУС и зачем его создавали.
У нас политики со сцены Майдана призвали ратифицировать Римский устав и делали публичные заявления – те самые политики, которые сейчас выступают против. Они тогда называли МУС Гаагским трибуналом. В Гааге много судов и трибуналов, и если мы говорим о Международном уголовном суде, это всегда Международный уголовный суд, а не Гаагский трибунал.
«Гаагский трибунал» – это термин, который ничего не означает. Он малокоректний, но почему-то утвердился у нас в практике, и среди журналистов тоже. Так вот, они говорили, что будет Гаагский трибунал, высший суд, который накажет, допустим, Януковича. Это все – абсолютная чушь и не имеет ничего общего с тем, чем является МУС.
На самом же деле, задача МУС и тех государств, которые участвуют в этом деле – в создании международного уголовного правосудия – не допустить безнаказанности за самые тяжкие уголовные преступления против международного права. А это военные преступления, преступления против человечности, преступления геноцида. Возможно еще преступление агрессии.
Прокурор МУС может по собственной инициативе привлекать к ответственности любых лиц, которые совершили преступления на территории Украины независимо от их гражданства и от дальнейшей позиции Украины или любого другого государства. Это абсолютно в руках прокурора.
Это начало работать. Прокурор провозглашает о начале предварительного расследования, и Украина входит в число тех шести государств, в отношении которых осуществляется предварительное расследование.
Если брать опыт Грузии, основное разочарование, которое может быть у этой страны от МУС, это то, что он очень долго шевелился. Война в этой стране была в 2008 году, прокурор передала документы в палату предварительного производства для утверждения этого расследования, как дела, которое ведет суд, лишь в конце 2015-го. Семь лет они ждали.
Продолжительность подобных международных процессов не происходит «на завтра», не бывает за месяц. Это очень долго. Почему? Потому что МУС нужно убедиться, что на уровне государства нет достаточной работы по этому направлению.
Россия не является участником Римского устава. Но если ты ведешь войну на территории другого государства, от этого неучастием в уставе здесь не спрячешься. Значение имеет то, является ли государство, на территории которого ведется эта война, участницей Римского статута. Если говорить, например, о Грузии – она является участницей. Россия туда влезла. Все.
Надо понимать разницу между воинскими преступлениями и военными преступлениями.
Военные преступления – это такие, которые нарушают законы и обычаи войны: преступления, которые совершаются во время военного конфликта, которые нарушают нормы международного гуманитарного права.
Воинские преступления – такие, что нарушают законы и обычаи войска. Например, должностные преступления военного. Если военный убивает гражданское население – это может быть и военным преступлением. Если же просто не выполняет указание руководителя, дезертирует, например, это сугубо воинское, а не военное. Полномочиями же МУС являются только военные преступления.
Половое насилие во время вооруженного конфликта – огромная проблема. Мораль падает, изнасилование превращается в будничную реальность. Именно поэтому сейчас изнасилование – едва ли не наиболее серьезное военное преступление. После убийств, конечно.
Если рассматривать нашу ситуацию исключительно как войну Украины с Россией, теряется внутренний элемент. На мой взгляд, он есть. У меня тоже огромная аллергия, когда я слышу «гражданская война в Украине». Я разделяю точку зрения, что никогда бы эта война не была войной без внешнего вмешательства. Но этот внутренний элемент говорит о том, что нам следует осторожно подходить и к разговорам об уголовной ответственности.
Например, в 2014 году украинские войска пытались освободить украинский город, захваченный на Донбассе боевиками и применили оружие. Возможно, применение этого оружия не соответствовало всем требованиям международного уголовного права. Если это не международный конфликт – то есть, тогда не было международной стороны, то уголовную ответственность, как это не парадоксально, наши военные не несут. Если международный – то несут. Там очень много нюансов.
То есть, наличие конфликта с Российской Федерацией не отменяет того, что у нас есть проблемы не международного характера. Это разные вещи. Мы ставим вопрос, который у нас конфликт: международный или нет? А проблема в том, что оба.
Военные преступления, преступления против человечности не имеют срока давности, ограничений по географии и датам. Даже если они сейчас попадут под амнистию, все равно будут чувствовать себя неуверенно.
Для того, чтобы в МУС было возбуждено дело за военное преступление или преступление против человечности, нужно, чтобы это было действительно серьезное, масштабное преступление, которое зацепило много людей и было много жертв. Иначе они не будут этим заниматься.
В деле Майдана не хватило элемента широкомасштабности. Международный уголовный суд это не впечатлило. Это нас поразило. У них была альтернатива закрыть это дело совсем, но они решили объединить его с теми событиями, которые происходили дальше и продолжаются до сих пор.
Законодательством Украины в полном соответствии с международным правом определено, что пока продолжается контроль Россией автономной республики Крым и города Севастополь, имеет место агрессия со стороны РФ, оккупация этой украинской территории.
Аксиомой международного права является то, что когда есть оккупация одним государством части территории другого государства, даже, если нет ни одного вооруженного сопротивления, существует международный вооруженный конфликт между этими двумя государствами. То есть пока они не уйдут из Крыма, юридически у нас все равно будет состояние вооруженного конфликта с РФ. Даже если в это время это будет мирно, тихо, на Донбассе не будут стрелять, а в Крым поедут туристы из Ижевска, и все будут счастливы. Это может продолжаться столько, сколько продлится оккупация. Оккупация Израилем палестинских территорий продолжается с 1967-го – в следующем году будет 50 лет.
Что касается сбитого Боинга МН17. Это можно квалифицировать как военное преступление – нападение на гражданский объект, и можно квалифицировать как преступление против безопасности гражданской авиации. Тогда это не международное преступление, а транснациональное, и не может дойти до Международного суда. В таком случае должно рассматриваться в национальном суде государства, имеющем юрисдикцию. Первое – Украины, потому что это произошло на нашей территории. Второе – также могут иметь юрисдикцию государства, граждане которых были на борту самолета.
Военное же преступление может дойти до МКС. Но. Доказать что эти ребята из Бука целились в гражданский самолет, потому что знали, что это гражданский самолет и хотели его сбить – малореально. Скорее всего, так и не было. По крайней мере, по той версии, которая нам известна, они думали, что это украинский военно-транспортный самолет, а не малазийский пассажирский. В таком случае встает вопрос, какая у них вина. Потому что они не хотели уничтожить именно этот самолет, они перепутали. То есть у них, например, была преступная халатность. Вопрос в том, насколько это допустимо в квалификации военного преступления по международному законодательству – неоднозначный.
Украина должна расследовать все преступления, которые происходят на ее территориях. В том числе, на неконтролируемых. Есть военная прокуратура, следственное управление СБУ, чтобы сделать это собственными силами. Правда, военная прокуратура и занялась сейчас именно воинскими преступлениями: кто что украл, кто дезертир, а не военными.
