«Самое темное место — под фонарем», — гласит древняя китайская поговорка, обретшая известность (если память мне не изменяет), благодаря Конфуцию. Вспомнил ее 16 сентября после принятия Верховной Радой Закона с несколько пафосным названием «Об очищении власти». Одобренного депутатским корпусом с третьей попытки, под аккомпанемент гневных криков внушительной толпы, наглухо перегородившей улицу Грушевского и увлеченно стимулирующей демонтаж старой системы при помощи «огненного шиномонтажа».
Нерепрезентативный (подчеркиваю) экспресс-опрос знакомых (еще раз подчеркиваю) непосредственных участников действа показал, что никто из них окончательного текста документа не видел. Единицы в общих чертах были знакомы с вариантом, незадолго до того одобренным в первом чтении. Может, мне просто не повезло? Может. Да, мне не посчастливилось столкнуться, к примеру, с Егором Соболевым, Светланой Залищук или Карлом Волохом, которые должны были быть в курсе истинного смысла исторического акта. Но (обращаю внимание) свой безобидный вопрос я задавал преимущественно журналистам и представителям общественных организаций, которым сам Бог велел знать, за что ломают копья и жгут покрышки.
Общение с десятком знакомых депутатов привело к схожим результатам. Все они честно признавались, что либо не видели финальной версии вовсе, либо не успели ознакомиться с внушительным количеством внесенных в документ поправок, либо просто не успели вникнуть в их суть. Да, я не общался в тот день, скажем, с Юрием Деревянко. Но ведь не только авторы закона отдали свои голоса за узаконенную схему обновления власти?
Да зачем далеко ходить? Не далее как в четверг президент (которому закон якобы передали на подпись и который вроде бы за люстрацию) не смог внятно объяснить, попал ли документ на Банковую и что в нем…
Мне не нравилось, когда подобная практика «законотворчества» применялась во времена Леонида Даниловича, Виктора Андреевича и Виктора Федоровича. Особенно, когда речь шла о документах чрезвычайно важных и чувствительных. Позавчера Петра Алексеевича спросили, когда мы заживем по-новому. «Уже», — ответил Петр Алексеевич…
Наиболее частые ответы опрошенных: «А без люстрации власть никогда не поменяется!», «Я за люстрацию! Это что — плохо?» или «Лучше плохой закон о люстрации, чем отсутствие закона», — трудно назвать убедительными.
Во-первых, на мой, не слишком популярный на сегодня, взгляд, качество власти может поменяться и без специального закона и/или создания специального уполномоченного органа. Для этого нужны три вещи. Наличие у власти политической воли. Осознание конкретной цели процесса. Определение четкого критерия «очистки», непосредственно связанного с целью.
Назначение Сергея Березенко, главой ДУСи, Сергея Кузьменко главой Кировоградской ОГА, Руслана Демченко — советником президента, Олега Бачуна — заместителем Генерального прокурора, намерение назначить Олега Татарова правой рукой херсонского губернатора (список можно продолжать, жалко времени и места) дает повод усомниться в наличии воли. Когда закон «Об очищении власти» будет подписан президентом (что весьма вероятно), у нас будет возможность проверить, попадут ли названные (и многие другие) лица под люстрационный топор.
Нисколько не пытаясь оправдывать желание возмущенных масс погрузить некоторых политических деятелей в мусорные баки, могу попытаться его объяснить. Подобная расправа — реакция на нежелание, невозможность, неспособность (ненужное вычеркнуть) новой власти установить политическую справедливость. Очень логично — выпустить всех, кого можно, за пределы Родины, а потом грозить им заочными судами. Очень разумно — дать подразделениям «Беркута» передислоцироваться в Крым вместе с оружием, а потом подозревать сбежавших в причастности к расстрелам на Майдане и сетовать на отсутствие стволов, необходимых для экспертизы. Освобождение из-под стражи командира спецроты «Беркут» Дмитрия Садовника, слишком задумчивое рассмотрение прегрешений Ефремова, «энергичное» разбирательство по делу КПУ, отсутствие у правоохранительных структур любых вопросов к Медведчуку, отсутствие реальных результатов расследования событий на Майдане зимой этого года — эти и многие другие примеры говорят, что никто никого пока на самом деле наказывать не собирался. Разве что собирались «люстрировать» внука Януковича. И то, по собственным словам беглеца.
Во-вторых, люстрация — это и не хорошо, и не плохо. Это механизм, используемый в случае острой необходимости, при наличии математически выверенных критериев и осознанном понимании возможных последствий. В своем недавнем интервью «Украинской правде», идеолог отечественной «зачистки системы» Егор Соболев вспоминал «Вацлава Гавела, Леха Валенсу […] одержимых идеей построения новых обществ». Забыв добавить, что и бывший руководитель Чехии, и экс-президент Польши были… противниками люстрационных процессов в своих странах. Аргументы? Боязнь сведения счетов — раз. Риск оставить многие важные органы без квалифицированных кадров — два. В итоге, оба государства, таки решившиеся на проведение люстрации, столкнулись и с первым, и со вторым. К счастью, для обеих стран последствия не были масштабными.
В-третьих, тезис «Лучше плохой закон о люстрации, чем отсутствие закона» более соответствует философии предвыборных лозунгов, чем математике государственных процессов. Наличие закона не обязательно предполагает его эффективное применение. Отсутствие закона не обязательно означает невозможность достижения цели. Возможно, я кого-то удивлю, но часть «фильтров», которые с легкой руки инициаторов Закона «Об очищении власти» теперь получат название «люстрационных», уже присутствуют, например, в Законе «О государственной службе», в Законе «Об основах предупреждения и противодействия коррупции» и ряде других нормативных актов. В них уже предусмотрены соответствующие инструменты проверки. Уже доказавшие свою несостоятельность.
Что есть люстрация? С политической точки зрения — механизм очищения системы власти от элементов, способствовавших компрометации и дискредитации этой самой власти. С правовой — инструмент временного правосудия, обеспечивающий переход от авторитаризма (тоталитаризма) к демократии и верховенству права.
Для практически любой системы плохой закон — лучше, чем его отсутствие. Для государства переходного периода, в котором мы, увы, на данный момент проживаем, плохой закон (к тому же затрагивающий чувствительную сферу) может оказаться катализатором очевидных процессов дезорганизации сферы государственного управления.
Плох ли закон «Об очищении власти»? Об этом — чуть ниже. Лично знаю некоторых авторов и инициаторов его принятия, не имею оснований сомневаться в искренности их намерений. Но есть повод сомневаться в том, что все, так отчаянно радовавшиеся появлению «очистительного закона», вполне понимают, о явлении какого характера и масштаба идет речь.
Дабы не быть голословным, сошлюсь на три авторитетных мнения. Десять лет назад Адам Михник — один из истинных творцов современного польского государства, — в беседе со мной отчеканил почти безукоризненную формулировку: «Люстрация должна быть острой бритвой, но не острым топором». Почувствуйте разницу. Глядя на современную кадровую политику, листая страницы свежепринятого закона, думаю о тупом топоре. Очень хочу ошибаться.
Мнение второе, лично для меня еще более значимое. Мнение Сергея Набоки, журналиста, диссидента и просто потрясающего человека, увы, уже отошедшего в лучший мир. Так получилось, что наш последний с ним разговор в 2003-м был посвящен, в том числе, и этой теме.
Я был агрессивным сторонником люстрации, в частности, публичного осуждения и запрета на продолжение карьеры для сексотов, — рассказывал Сергей, покусывая свою неизменную трубку. — Даже сейчас периодически призываю к этому, но больше для того, чтобы те, кому надо, боялись… В свое время один бывший гэбэшник «слил» мне часть архива. Когда я посмотрел, кто и на кого «стучал», мне просто стало страшно. Я спрятал эти бумаги в чемодан, чемодан спрятал под кровать и боялся к нему притрагиваться. Если это напечатать, то гражданская война будет детской игрой в сравнении с тем, что начнется. А я знаю только часть. И сколько еще будет вранья, от которого потом не отмоешься. Система была страшной, многие ломались. Не все Стусы. Некоторые должны получить шанс искупления без наказания…
И еще одно мнение. Венгерского политика, причастного к люстрационным процессам в его стране, имени которого я привести не могу. Он рассказывал, сколько лиц, очевидно причастных к травле инакомыслящих, избегли чистки, потому что «зачистили концы», благодаря деньгам и связям. А еще рассказывал о квалифицированных чиновниках, которые подпадали «под топор» по сугубо формальному признаку. Которые не принесли особого вреда стране в прошлом, но были лишены возможности принести пользу своему государству в будущем. От перегибов не спасли ни относительно выверенная законодательная база, ни гражданский контроль…
«Чистка рядов» — дело деликатное. Ни одно из государств, применявших люстрационный механизм, не избежало субъективизма при проведении данной политики. Позволю себе обратить на это внимание тех, от кого зависит «чистота чистки». Пока она еще не началась.
Противники закона говорят о том, что это будет иллюзией справедливости. Хуже, если это будет своего рода аллюзия на справедливость. Ироничный намек на ее возможность.
Когда в едином движении совпадут жажда мести толпы и желание власти избавиться от неугодных (а пока все выглядит именно так), — люстрация рискует превратиться в фарс. Авторы закона убеждают, что закон содержит почти безукоризненный механизм очищения власти. Не уверен. Но даже если мои сомнения беспочвенны, их правота также сомнительна. Безукоризненных механизмов не бывает. И еще. Ни одна страна (поправьте, если не прав) не проводила люстрации в условиях войны и потенциального дефолта. Когда общественное мнение как никогда субъективно. А объективная потребность во взвешенной политике как никогда востребована.
Кто выиграет от того, что будет лишен права занимать должность в исполнительной власти человек, четверть века тому работавший персеком в райкоме или сотрудником аналитического отдела в КГБ, если последние 20 лет он объективно приносил пользу государству? И почему он более вреден для государства, чем тот, кто вчера стоял на Майдане, сегодня крышует контрабандные схемы, своекорыстно заваливает тендеры Минздрава, пилит рефинанс или продает задорого уголовные дела? Кто выиграет от того, что место да, откровенного конформиста, но при этом классного спеца не злодея и не предателя, займет бойкий патриот, не отличающий нефть от газа, человек с безукоризненным «майданным» прошлым? Или быстро подчищенной биографией.
Сколько ни говори «люстрация», но власть чище не станет, если назначенцами будут кумовья, сыновья, братья, личные банкиры, партнеры по бизнесу, одноклассники, однокурсники. Никакой закон не поможет.
А теперь несколько слов о законе. Имеет право на жизнь. Хотя такая процедура его принятия не может иметь права на существование.
Первое. Рекомендации Совета Европы, утвержденные ПАСЕ, предполагают, что люстрация должна проводиться единым, независимым, специально созданным для этого органом власти. В первом чтении на эту роль предлагалось Национальное агентство по вопросам государственной службы. Эффективность которого выглядела сомнительной в силу того, что его деятельность зависела от работы других госорганов. Но в итоге новый орган умер, так и не родившись. В итоге единого ответственного за люстрацию нет.
Координация — в руках Минюста. Организация проверок, согласно п.4 ст.5 возложена на руководителей органов, в которых проводится проверка. Процедура проверок, с точки зрения специалистов юридического управления ВР, достаточно бюрократична, а потому малоэффективна.
Второе. Опыт люстрации в других государствах показывает, что оптимальным инструментом очищения власти от нежелательных элементов является специальная люстрационная комиссия, в состав которой входят те, кого принято называть моральными авторитетами. То есть лезвия, а не топоры. В изначальной версии законопроекта был целый раздел «Участие общественности в проверке». Из итогового документа он был изъят. Осталось упоминание о совещательном общественном органе по вопросам люстрации при министерстве юстиции, полномочия которого и критерии отбора в который неясны. И если я правильно понял, будут определяться Минюстом. Не хочу комментировать.
Третье. Рекомендации Совета Европы предполагают применять механизмы люстрации в отношении тех лиц, деятельность которых способна угрожать демократии и правам человека. Что логично. Не буду забирать ваше время. Кто не интересуется этой темой, не читает этот текст. Кто интересуется, — уже знаком с перечнем лиц, подпадающих под люстрацию. Просмотрите его еще раз. Вы уверены, что все указанные категории должностных лиц несут угрозу демократии и правам человека? Но зато, пользуясь формальными нормами закона, можно зачистить нужные должности под «своих». Очищение власти тут при чем?
А как же справедливость, спросите вы? И я с вами соглашусь. Лица и организации, причастные к трагическим событиями последнего года, обязаны понести наказание. И мы вернемся к тому, с чего начинали. К «Беркуту» и «Альфе», к Медведчуку и Ефремову, к КПУ и ПР, к Кузьменко и Татарову. А закон о люстрации здесь при чем?
Четвертое. Люстрация — инструмент временного правосудия, но закон придает процессу характер постоянного. Закон подразумевает осуществление соответствующих проверок на постоянной основе, а с самой юридической природой понятия «люстрация» это ну никак не коммутируется. Для непосвященных — изучите опыт Чехии, Венгрии etc. Для подобных ограничений существуют другие формы и другие способы. Некоторые из них уже присутствуют в нашем законодательстве, но требуют уточнения.
Пятое. Могу ошибаться, но, как по мне, закон не устанавливает четкого механизма быстрой и эффективной замены уволенных (речь может идти о большем количестве людей, в том числе руководителей), что, теоретически, способно привести к потере реальной управляемости органов и секторов.
Шестое. Закон фактически закрепляет принцип коллективной ответственности, несовместимый с самим принципом люстрации. В свое время ПАСЕ четко установила, что «никто не может быть предан люстрации исключительно за членство в любой организации либо деятельность на пользу какой-либо организации, которая была правомерна на момент существования такой организации». Переводим на общечеловеческий. Сам факт принадлежности к КГБ или работа в райкоме КПСС не может служить поводом для люстрации. Не нравится? Мне тоже. Но тогда, давайте инициируем выход Украины из ПАСЕ. Или хотя бы примем решение о признании КГБ и КПСС преступными организациями.
Далее. Та же ПАСЕ предлагает освобождать от наказания тех, кто «действовал под давлением». Согласно закону, все сотрудники МВД, причастные, например, к составлению протоколов во время Майдана, попадут «под нож». Все ли из них штамповали протоколы по приказу? Все? Все ли были убеждены в своей правоте? Не знаю, честно. Но вопрос в другом — зачистим всех, кто работать будет?
Седьмое. Вопрос цели. Когда в одну кучу смешивают и тех, кто тридцать лет тому работал на КГБ или в ЦК ЛКСМУ и тех, кто год назад вольно или невольно способствовал кровопролитию на Майдане, конечная цель закона о люстрации лично для меня остается размытой.
И последнее. Люстрация предполагает существование универсального механизма ее проведения. Для тех, кто не знает: Валенса и Гавел были объектами люстрационной проверки. А теперь отрывок из упомянутого интервью Егора Соболева УП: «В самом начале обсуждения закона с лидерами правительственных сил мы предлагали проведение люстрационной проверки президента. Но президент отказался. Мы получили четкий сигнал от фракции «УДАР», что если мы не вычеркнем президента из перечня лиц, которые люстрируются, то мы не получим их голосов…»
Да здравствует люстрация?
Люстрация умерла?
