Есть у меня старшая сестра, которая, закончив институт в начале 90-х, поехала в Англию на стажировку. Да так там и осталась, выскочив замуж за местного художника. Временами заезжаю я к ней в гости. Но это бывает очень редко. Вот и в этом году сложилось.
Сидим мы, значицца, у Дианы (сестрицы моей единоутробной), кушаем камберлендские сосиски (не путать с кентервильскими привидениями), а Майкл (ейный супружник) разворачивает газету и тычет мне в нос картинку. На картинке узколицая блондинка с утиным носом, сидит на пороге большого дома. И подпись: «Известная мисс Пупкина, жена перспективного украинского олигарха и мецената Пупкина, любит приезжать в свой лондонский особняк».
В Лондоне у Пупкиной дел невпроворот: она посвятила себя борьбе с чумой 21-го века, а также любит пройтись по местным нышпиркам. «Люблю запросто, не афишируя себя, пройтись по лондонским ресторанам», — делится секретами Пупкина. «Какую кухню предпочитает мисс Пупкина?» — волнуется журналист. «Отдаю предпочтение стилю фьюжн», — объясняет барышня.
В газете Sun на пятой странице всегда можно найти фотографию особняка, приобретенного прогрессивным русским бандитом, или женой известного украинского олигарха, или сыном малознакомого казахского правозащитника. Ни Майклу, ни Диане, ни мне эти картинки категорически не нравятся. Мы смотрим на них и ругаемся про себя.
Если вдуматься, ну что плохого мне сделала Пупкина? Почему ее задорное лицо вызывает у меня неприязнь? Отчего не могу я ей простить эту небрежную простоту и стиль фьюжн? Видимо, коммунистическая мораль впиталась столь глубоко в мой организм, что, несмотря на убедительные разоблачения коварства основоположников, я не могу в полной мере восторгаться передовыми ударниками капиталистического труда и их ближайшими родственниками.
Знаю сам, что неправ! Сам понимаю, что косность и мракобесие — не жаловать сытых королев отечественного капитализма. А вот поди ж ты, лезет из меня звериная советская закваска. Говорю себе: ты неправ, опомнись! Возлюби Пупкину! Ан нет, не получаеЦЦа! Так вот и копится народный гнев, думаю я. Смотрят люди на фото заплывших жиром пупкиных, страдают, переживают, вспоминают великого Кобзаря, а потом в один злосчастный день «заходяться гострити сокири».
И невдомек варварам, что, потерпи они ишшо каких-нить полтораста лет, пришли бы новые, просвещенные пупкины, которые обязательно дали бы каждому недовольному по одномнатной квартире и куску вареной колбасы. Но нет, не понимает дикарь, пялится на фото в газете!
И главное, почему такие же точно картинки, но с благостными физиономиями английских домовладельцев, не вызывают гнева? Мы с Майклом хладнокровно разглядываем интерьеры в усадьбах английских лордов, и желание подпалить недвижимость не возникает. Помнится, давеча читали репортажи о том, как Бекхэмы (футболист и его жена-певица, если кто не в курсе) обустраивают свой новый особняк, пятый по счету, но никакого классового протеста не обнаружилось. Или вот статейка о продюсере из Ливерпуля, который купил палаццо в Италии, — и опять ноль эмоций. Посмеялись и снова принялись за невкусные сосиски. Почему так? Оттого ли, что своему можно простить больше, чем чужому? Или впрямь импортные богатеи ведут себя попристойнее?
Лишь однажды Диана возмутилась поведением богача английского подданства. Было так: мы просматривали газеты и наткнулись на опус художника Херста, рекламируемый компанией «Саатчи и Саатчи». Речь шла об очередной акуле, распиленной пополам, кстати, тут же сообщались и цифры, почем произведение продано. Обычно сдержанная Диана внезапно сделалась злобной и лицо ее исказилось.
— Я бы самого этого Чарльза разрезал пополам, — заявил Майкл, — и засунул бы половинки в аквариум.
Он помолчал, разрезал пополам сосиску, поглядел на две розовых половинки и добавил:
— Вот так бы я и его разрезал. И плавали бы в растворе две половинки сэра Чарльза. Неплохо, а? И я написал бы на этикетке: «Саатчи — и Саатчи».
И Майкл засмеялся своей жестокой шутке.
— И в галерее бы показал. Пусть люди смотрят.
Хорошо, что Чарльз Саатчи не случился в ту пору в столовой у Дианы в Брикстоне. Ему могло бы не поздоровиться.
Вообще, есть в англичанах этакая спонтанная жестокость. Говорят про их «сдержанность», только не добавляют, что сдержанность не мешала им веками потрошить Африку и неистово бомбить немецкие города (уже практически беззащитные) до состояния щебня.
В тех же самых газетах, где про наших воротил, там же вы найдете и описание типичного английского преступления. Полагаете, это борьба за наследство, как то описано в бесконечных романах Агаты Кристи? А вот и нет, все гораздо проще. Вообразите типовой английский коттедж: низкий домик, маленькие окошки, тесная кухонька, плющ вьется по кирпичной стене — от канализационной трубы аккурат до мусорного бака все увито плющом. Словом, рай. Шиповник цветет под окном, жужжит шмель, жена жарит печенку, муж пьет какао и газету читает — и вдруг муж вскакивает, хватает топорик для разделки мяса и хрясь жену по темечку! Голова несчастной разваливается пополам, аки спелая тыква. А потом и сам убийца падает, корчится: оказывается, жена ему в какао стрихнину сыпнула. Почему? Зачем? Следствие заходит в тупик. Нет никаких внятных объяснений содеянному. Просто вот так вот, вдруг, ни с того ни с сего выплескивается агрессия: жили 30 лет вместе, а потом вдруг на тебе! И поверьте, это типичный случай: каждую неделю кого-нибудь утюгом тюкнут или ножницами пырнут — то в Саутгемптоне, то в Ньюкасле. Впрочем, в скучной дачной местности до чего только не додумаешься.
Но, возможно, дело еще и в национальном характере. С моей точки зрения, нация, произведшая гениальных рок-музыкантов, должна давать выход страстям и на бытовом уровне. Страсти в каждом бурлят, вот один по сцене скачет с микрофоном, а другой хватается за кухонный топорик.
Мои наблюдения говорят о следующем: в нашем человеке раздражение копится долго, а в британце ярость вспыхивает сама собой. Нашему надобно осознать правоту, принять логику, пережить голод-холод-унижения. А британец молчит, какао пьет, ничего, кроме газеты Sun, никогда в жизни не читает, а потом раз — и голову Карлу Стюарту оттяпает!
Может быть, именно это английское свойство спонтанно приходить в бешенство и кромсать все живое окрест и является гарантией хваленой британской свободы? Недаром Сталин поднял тост за долготерпение советского народа. Знал тиран, за что пить!
Иногда аглицкие ребята (сыновья Дианы и Майкла) просят рассказать что-нибудь из нашей истории. Мы устраиваемся поудобней и я начинаю про монголо-татар, про Хмельницкого, про ляхов, Шевченко, про великую империю, голод, стачки, погромы, Октябрьский переворот, гражданскую войну, сталинский террор и так далее. Ребятам интересно.
— Stalin was bloody bastard, — сообщает Майкл через плечо и, чиркая спичкой, поджигает видавшую виды трубку, доставшуюся ему от деда.
— Да, — говорю, — bastard.
— Убивал людей, fucking son of bitch! — и выпускает густое облако дыма.
— У нас всегда друг друга убивали. Но при Сталине больше, чем обычно.
— Это Сталин устроил fucking revolution?
— Как может один человек устроить революцию? Страна больная, вот и вышла революция.
— И богатые уехали?
— Почти все.
— Без богатых хуже стало?
— Появилась партийная номенклатура.
— Fucking communists! А сегодня кто правит?
— Новые богатые. Ты сам видел в газете.
— Думаешь, новая революция будет? — чирк-чирк, поджигая потухшую трубку.
— Да ведь была уже не так давно. А теперь уже вряд ли.
— Bloody hell! Интересная у вас история!
— У вас, англичан что, неинтересная?
И мы говорим о Вильгельме Завоевателе, об Иоанне Безземельном, Уоте Тайлере, Кромвеле и так далее. Майкл отрицает всякое сходство с нашими драмами.
— Знаешь, в чем разница? Мы никогда не эмигрировали. Зачем из дома уезжать? А ваши живут как цыгане. Живут везде: в Америке, в Париже, в Израиле. У нас в Лондоне ваших 300 тысяч.
— Это верно, — говорю я.
— Вот и говорю, интересная история. Сами в своей стране жить не можете. Плохо вам у себя дома.
— Почему, — говорю, — некоторые у нас хорошо живут.
— Скажи, — задает Майкл вопрос, — а кому у вас жить хорошо?
То есть он спросил, конечно, не буквально по-некрасовски, сказано было по-английски, но перевод именно такой.
— Как это, кому хорошо живется? Богатым хорошо. А у вас разве не так?
— Ты не понял, mate! Как ваши богатые называются? Вы их как называете?
И я задумался, не знал, что ответить. Ведь должно же быть название у правящего класса. Сказать «демократы» — выйдет не вполне точно. Они, может, и демократы, но не в этом их основная особенность. «Номенклатура» — тоже неточно. Это все-таки не номенклатура, хотя и похоже.
Не так давно этот же вопрос я обсуждал с другом детства, олигархом и воротилой. Мы сидели с ним в уютном загородном ресторанчике и я спросил:
— Ты чем занимаешься?
— Я дилмейкер, — сказал он, — дела всякие устраиваю.
И действительно, он заседает в трех комиссиях и рулит четырьмя фондами. У него кортеж из двух джипов с охраной, а его особняк чуть поменьше оперного театра, но незначительно.
— Вот ты, кстати, и определи, кто мы такие! — сказал мне он. — Очень это востребованный вопрос. Для социальной политики необходимо обозначить передовой класс. Ну, скажи, кто мы?
И я представил себе, как идет грузный человек по своему дачному участку, направляется, допустим, в баню. Мирный летний денек, белки скачут по кончезаспским соснам, а за забором хищный сосед вострит топор. Ну и жизнь у них, подумал я. И, кстати, у кого это — у них?
Когда Майкл задал некрасовский вопрос, я вернулся к разговору со своим другом детства, и мне захотелось ответить. Это ведь важно — дать явлению имя.
Возможно, наши сегодняшние вельможи — современные бояре? Был даже термин такой «семибоярщина». Однако класс бояр — это родоплеменная знать, потомственные феодалы. У наших богатеев рыла явно не боярские, хотя крепостное право в нашей стране присутствует. Соблазнительно сказать, что возникла новая аристократия, новые дворяне. Дворяне произошли из опричников и офицерства — это жалованный статус. Дворяне и дворня — понятия однокоренные, это царская челядь. Многие из дворян помнили армейское происхождение и отстаивали дворянскую (офицерскую) честь. Нет, и на дворян современный правящий класс никак не тянет: ну какая у них честь? Купечество, может быть? Торговый люд? Тоже нет, пожалуй. Они ведь редко что производят, другим заняты.
Неужто свободолюбивые, вольные казаки?!, Но, вспомнив как Ющенко вручал сам себе грамоту о том, что он является прямым нащадком Мазепы, мне сделалось совсем нехорошо.
Капиталисты? Однако не буквально капиталисты.
Чиновники? Но не этим одним объясняется их достаток; если они и чиновники, то не о государстве радеют в первую очередь. Нэпманы? Новая экономическая политика была введена на время, подчинялась замыслу политиков, и срок ее был ограничен. Нет, не на час пришли править наши современные властители, и нет над ними власти.
Так может они «процентщики»? Они ведь все менеджеры, живут на проценты с договорного дела. Но нет, и это не точно. Хотя кредиты и играют роль в экономике, а «старуха-процентщица» просится в родню, но все же термин «процентщики» мелковат. При чем тут ломбард? Это ведь процент со всей страны, - дело сУрьезное.
Тогда уж наместники, местоблюстители. Их поставили взимать дань с населения. Или так — сборщики дани. Это словосочетание напомнило о татарском оброке.
Баскаки, может быть? И это слово тоже неточное. Слово не описывает характер класса, его пристрастия, его особенности. Чем эти люди характерны, что они любят больше всего? Что является для них целью жизни?
Для коммунистов целью является, очевидно, коммунизм, для фашистов — фашизм, для республиканцев — республика. А для нового правящего класса Украины что в подлунном бушующем мире главное? Каков их идеал?
Может быть, самое главное для них — это дача. Дача воплощает мечты, служит итогом усилий, являет миру лицо хозяина. Роскошный коттедж. Вольготная жизнь в огромной усадьбе. Заслуженный покой на свежем воздухе. Это и есть то, к чему все стремятся.
И самый точный термин для обозначения современного правящего класса — дачники. Именно дачники сегодня правят страной. И кстати, происхождение данного класса совершенно подтверждает название. Помимо прочего, дача у нас — это такой очевидный антисобор, программная антиобщина. После большевистской коллективизации истории должна была последовать приватизация истории. Вот она и произошла, она и воплотилась в загородной даче.
И если задаться вопросом: а что же было построено за почти 20 лет «реформ и кардинальных перемен»?
Возвели больницы? Школы? Университеты? Построили приюты? В чем воплотилась страсть к свободе? В новых книгах, симфониях, картинах? В чем сказался дерзновенный гений преобразователей? В новых заводах и фабриках или насыщении уже существующих всевозможными хай-тек-ами? В небывалых изобретениях, выпестованных учеными? В научных открытиях?
Да нет же. Ничего этого не случилось. Зато дачи построили. И какие! Леонарды с Давинчами обзавидовались бы, кабы увидели!
Некогда спартанский царь Агесилай, которого спросили об укреплениях Спарты, указал на своих сограждан и произнес: «Вот стены города». Равным образом современный правитель Украины может указать на коттеджи по линии какого-нить крымского взморья или козинскому шоссе и воскликнуть: «Вот люди города!» — именно в дачах и воплотился гражданский дух, перемены и идеалы нового общества.
Дачники! Страной правят дачники! И как же удивительно сегодня звучит рекомендация Просвещения «возделывать свой сад». Вот они и возделывают сад. Именно это ставит дачникам в упрек варварское население Украины: дескать, перспективного плана для всей страны не имеют, а садовую делянку окучивают. Они и страну-то делят, как садовый участок.
Я сказал свое определение Майклу.
— Дачники? — он был поражен. — Они просто дачники? Summer residents?
— Ну да, — сказал я, — дачники.
— И живут всегда на дачах?
— Стараются, — сказал я, — и у вас, в Англии, тоже дачи строят.
— На Бишоп-авеню в Хэмпстеде строят, — подтвердил злопамятный Майкл.
— Bloody hell! Живут на дачах! Это же опасно! I tell you! — Майкл возбудился. — В коттеджах чего только не творится! Вот недавно у нас в Гримсби один сосед другого пополам распилил. Ручной ножовкой.
— Прямо пополам? — заинтересовался я. Он, видимо, не забыл своих намерений касательно Саатчи.
— Just like that! На две половины распилил! На дачах люди с ума сходят. Убивают друг друга из-за пустяка. You got me?
И подумал я, что никакой перспективный план Украине в ближайшей перспективе не понадобится.
Уж вибачайте за тавтологию.
