Коренной житель Донецка Вова Иванов возвращался домой с работы. Он шел по главной улице города неспеша, рассматривая манящие витрины бутиков и дорогих кафешек. В ларьке у кинотеатра Шевченко он купил соленого попкорна, запил его минералкой, отшвырнул ногой банку из-под шейка и осторожно перешел дорогу, по которой со скоростью звука мчались дорогие авто. Вова любил свой родной город. Он напоминал ему женщину, которая, наряжаясь в самые дорогие шмотки, никогда не моет в квартире пол и забывает выносить мусор. Донецк поражал контрастами: роскошный купол стадиона «Донбасс-Арена» соседствовал с частным сектором, где неуклюжие домишки простых работяг зарастали бурьяном. А парк Щербакова с запахом роз и дорогих духов горожанок через несколько метров от центра с колесом обозрения «радовал» запахом тины и чьей-то мочи, разбросанными бутылками и окурками. От крупнейшего гипермаркета «золотое кольцо» всего в нескольких остановках начинался микрорайон Азотный, где ровно в десять отключали воду, а с балконов несло удушающим смогом сероводорода. Но Вова преклонялся перед Донецком, как перед той неряшливой женщиной в платье от Армани, которая так хороша, что ей можно простить и грязь на кухне, и пыль на телевизоре.
Вова свернул на улицу Генерала Антонова, где в самом начале располагался его дом, а в самом конце — живописная помойка, и почувствовал удар по башке. Он тут же кулем свалился на тротуар, успев понять: это, однако, все. Его душа, оторвавшись от покалеченного случайным кирпичом тела, вознеслась куда-то ввысь по яркому туннелю. Когда полет прекратился, Вова оказался в маленьком зале судебных заседаний, где за кафедрой пристально рассматривали Вову два ангела: один, как положено, в белом, другой в черном, правда, без рогов и копыт. Но Вова сразу догадался, что в белом — серафим, а в черном Люцифер. И сейчас они решат, жарится Вове на сковородке, или порхать в райских кущах, напевая псалмы. И то, и другое, Вову не радовало: он хотел домой, к телевизору, где транслировался матч «Шахтер — Динамо». Или на кондитерскую фабрику, где он последние пять лет варил шоколадную глазурь.
- Ну что, тут все ясно: для рая он не подходит, — сказал Белый и равнодушно зевнул, — практически ни одного хорошего поступка за все тридцать лет. А с замужними женщинами спал регулярно!
- Так они сами предлагали! — возмутился Вова и покраснел всей душой.
Это было правдой: в сексуальные связи Вова ввязывался только, когда ему делали первый шаг навстречу. Он не желал долгих прелюдий с букетами, конфетами и стихами Есенина, которые через какое-то время грозили перетечь в минеты, котлеты и вальс Мендельсона. Да ну их в пень, романтичных барышень, которые уже в раннем детстве плетут веревку, на которой тащут в загс баранов. Куда проще замужние бабенки из цеха вафель или клубничной помадки. И в загсе уже были, и конфеты им поперек горла и цветы законный муж 8 марта принесет. На Вовину долю оставались притягательные минеты и котлеты.
- Нет, в ад я бы его не хотел, — скривился Черный, — какой-то он скучный грешник. — Только бабы да портвейн «Три топора» по выходным. А у нас маньяки, убийцы, на худой конец, поблядушки. Дадим ему шанс? — он подмигнул Белому, вытаскивая откуда-то облезлый совковый чемоданчик, в котором командировочные инженеры СССР возили мыло и сменное белье.
В чемоданчике лежали самые настоящие доллары. Вова попытался было сосчитать их, но не смог: так их было много.
- Сто тысяч, — сообщил Белый, — ты возвращаешься на Землю и относишь этот чемодан в детский дом как пожертвование от анонимного спонсора. В награду: счастливая семейная жизнь с двумя детишками, место мастера цеха клубничной помадки и двухкомнатная квартира в Макеевке.
- Э, почему в Макеевке? — уныло протянул Вова. — В Макеевку полчаса на 19-том и две гривны за проезд вынь да положь. Может, я хочу с видом на «Донецк-сити», там самый центр. А мастер в помадочному цеху получает ненамного больше меня. Хочу место генерального директора «Конти»!
- Вова, ты не на крытом рынке, — напомнил ему ангел.
- Слушай меня, — Черный перегнулся через узкий помост, — отдашь эти деньги своему однокласснику Резаному, который пару дней назад с зоны откинулся. У него связи, у тебя — лаве. Будете торговать наркотиками, купишь себе дом в Лос-Анжелесе, место мэра Донецка и любую фотомодель. Пить будешь исключительно виски и ездить на «Ламборджини».
- У тебя всего два варианта, Вовчик, — подвел итог Белый, — или… или. Третьего не выйдет. Возвращайся на Землю, иди в детдом и хоть иногда жертвуй нищим у храма. Не все они алкоголики и тунеядцы, как ты думаешь.
- Ты сможешь купить команду «Шахтер»! — прошипел Черный. — Решай верно.
Вова очнулся, встал с тротуара и осмотрелся по сторонам. В кустах акации возле соседнего подъезда лежал облезлый чемоданчик. Вова трясущимися руками открыл его и чуть было не заорал на всю улицу от восторга: доллары! Они, родные!
В Вовиных мыслях тут же материализовалась новая квартира в центре Донецка, машина «БМВ» и, если хватит, телескоп, из которого он будет наблюдать Туманность Андромеды. Ну, водка «Хортица» и салями — это понятно. Причем не дома, где на них найдется много желающих: родители, сестренка и вечно невменяемая тетя Лариса, а в нормальном кабаке. Имеет он право на праздник? Как-никак, свежевоскрешенный.
Вова прижал чемодан к груди и направился к родному подъезду. На лавочке курил Резаный.
- О, Вовчик, сколько лет! — искренне обрадовался он однокласснику. — Давай накатим за встречу?
- Я завязал, — угрюмо буркнул Вовчик, — и мне срочно нужно домой.
- Не, ты ко мне заходи, — не обиделся Резаный, — есть одна тема. А то как ходил ты пять лет назад в этом спортивном костюме, так и ходишь. Чемоданчик какой-то облезлый у тебя.
Вова забежал в подъезд и нажал на кнопку в лифте, опасаясь, что одноклассник увяжется за ним и потребует продемонстрировать содержимое чемоданчика. Зайдя в квартиру, он пристроил чемоданчик под кроватью и прошел на кухню. За столом сидели его сестра Ольга, королева красоты района Ворошиловский, и ее парень Олег и пили кофе «Лавацца», купленный Вовой с последней получки.
- Сделай мне тоже кофе, — сказал Вова сестре вместо приветствия.
- Кофе нет, — развела руками Оля, — мы с Олежкой его выпили весь.
Вова хотел было поорать на сестру, но вспомнил, что у него куча денег и он себе скоро купит квартиру, в которой будет пить кофе в одиночестве. Без прожорливых Олежек. Сестра внимательно посмотрела на Вову и решила, что он хочет скандала. Что ж, лучшая защита — это нападение, и она тут же открыла пошире свой хорошенький ротик, украшенный помадой «Лореаль» и ментоловым бычком:
- А ты мусор вторую неделю отказывашься выносить! А у тебя в комнате под кроватью грязные носки разного цвета!
- Почему это разного? — некстати удивился Вова. — они либо черные, либо в горошек.
- Откуда же взялись красные, от которых вонь, как от нашего металлургического завода? — грозно подняла выщипанные бровки сестренка. — А ну, пошли!
Она влетела фурией в их общую комнатку и выволокла бесцеремонно из-под кровати носки и чемодан.
- Где ты взял эту рухлядь? — хорошенькие пальчики с нарощенными ноготками вцепились в замки.
- Не трогай! — взвыл Вова, но было поздно: сестрица распахнула чемодан.
В нем лежали пожелтевшие от времени экземпляры газеты «Правда» за 1975 год, когда самого Вовы не было в проекте.
- Ну ты и дурак! Наш мусор неделями не выносишь, а теперь еще и макулатуру с помойки прешь! — сестра посмотрела на Вову с осуждением. — Выбрось немедленно!
Вова вытер со лба пот.
- У нас есть выпить? — спросил он хрипло, опасаясь, что его сердце остановится от разочарования. Олежка, хихикая, поднес ему стакан с пивом «Черниговское». Вова выпил залпом холодную янтарную жидкость и выдал:
- А закурить?
Он не курил вообще, если не считать робких затяжек в школьном туалете где-то в середине класса седьмого.
- Закурить в магазине, старик, — Олежка достал из кармана куртки мятые гривны, — сходи, а?
- И мусор выброси! — завелась по новой сестра.
Вова тоскливо вздохнул, в очередной раз подумав, что если бы Оля не умела говорить, она бы здорово была похожа на юную Анжелину Джоли. А так откроет рот, откуда выпорхнут неженские матерки, и сразу сходство пропадает напрочь.
Ему сунули деньги, ведро и пресловутый чемоданчик, и практически выпихнули на лестничную площадку.
На крыше дома чья-то рука, замахнувшись, бросила кирпич.
- Скучный ты человек, Володя, — вздохнул Черный ангел, доставая из шкафа «Личное дело Владимира Иванова», — даже на сковородке тебя жарить противно.
Белый согласно кивнул.
