Юлия Владимировна сидела на троне и ждала подарки ко Дню рождения. Так как встала премьерка рано, никто еще не поздравлял. «45 - баба ягодка опять, а с чем же срифмовать 49?», - думала она, грустно ковыряя паркет туфелькой Луи Виттон. «49 - газ по 209», «49 - нефть по 39», «49 - бюджет худеет», - рифмовала Юлия Владимировна. Поэзия явно не была ее сильным местом.
Цифра «50» ей не нравилась совершенно, и она решила порифмовать «48». «48 - денег у МВФ просим», - ее заинтересовало гораздо больше, чем предыдущие творения, и Юля решила развить тему. «48 - денег у Евросоюза просим», «48 - денег у России просим»... Идея так понравилась Юлии Владимировне, что она потянулась к атласу мира, лежащему на столике рядом с троном. Открыв книгу, она увидела, что ее вначале туманное поэтическое будущее приобретает четкие контуры. «48 - у Абхазии денег просим», «48 - у Австралии денег просим», - тема захватила Юлию Владимировну, но тут в дверь постучали.
«Ура, подарки», - подумала Юля, но это был Гриценко. Размашистым шагом он подошел к трону, рука его нырнула во внутренний карман пиджака, откуда была извлечена дешевая пластиковая ручка. «Дорогая Юлия Владимировна! В этот светлый день календаря, я хотел бы пожелать тебе», - понес какую-то чепуху Анатолий Степанович. Юля не слышала, что говорит Гриценко, а только следила за движением ручки, которой он размахивал, рассказывая о своей любви к премьерке. «Вот сейчас Толик достанет чековую книжку, подпишет чек, а мне, конечно же, скажет, чтобы цифру я выбрала сама», - мечтала Юля. «Миллион, нет, два миллиона, нет миллиард», - разнузданная фантазия премьерки несла ее все дальше и дальше в математические дебри чисел со многими нулями.
«... я дарю тебе вот эту великолепную авторучку», - закончил свою тираду Гриценко. В груди Тимошенко что-то оборвалось. В подарке она узнала ручку, которой не досчитался завхоз кабмина после очередного заседания. «Спасибо, Анатолий Степанович, век помнить буду твою доброту», - прошипела Юлия Владимировна. Гриценко привычно отрапортовал: «Служу народу Украины» и захлопнул дверь.
Юля уже хотела расплакаться, но тут снова постучали. «Войдите», - грустно сказала премьерка. Вошли двое - ее любимчик Юрий Луценко и экс-мэр столицы Александр Омельченко. «Юра, стой там, где стоишь и не вздумай подходить ближе», - завопила Юлия Владимировна, - «А то с твоим перегаром кондиционер не справляется!». Луценко застенчиво засунул в рот жевательную резинку со вкусом пива. «Сан Саныч, чего это вы там притащили такое большое?», - обратилась Юля к Омельченко. «Сподвигли угодники, дорогая Юлия Владимировна, с добычей мы к вам», - натужено окая произнес экс-мэр. «Господи, это же труп чей-то. Это тот, кого Лозинский?», - со страхом произнесла Юля. «Нет, тот уже испортился, а это свеженький, только с трассы», - ответил Омельченко. Юрий Витальевич, рот которого был занят пережевыванием любимой жвачки, кивнул. В глазах главного милиционера страны виделась гордость за нардепа его фракции.
«Убирайтесь оба», - заорала премьерка, - «И вот это вот заберите отсюда сейчас же!». Луценко и Омельченко переглянулись, привычно взяли труп за руки и ноги и выволокли его из кабинета. Юля разревелась. День рождения не задался.
За дверью послышался детский плач. «Хм, вроде ж сегодня не употребляла ничего, а мерещится», - подумала Юля. Дверь открылась, в кабинет вошли нардеп фракции БЮТ Уколов, Богдан и Терехин. Каждый из них вел по двое ребятишек. «Фух, ну хоть вы без трупов. Что за дети? В подарок?», - спросила Юля у вошедших. «Какая вы догадливая, Юлия Владимировна», - улыбнулся Терехин, - «Вот, привели, выбирайте себе, какой понравится. Вас кто больше, мальчики или девочки интересуют?». «Так, девочка у меня уже есть», - рассуждала Юля, - «значит, возьму мальчика. Вон того - шустрого, с бегающими как у Турчинова глазками». Она молча пальчиком поманила к себе малыша. Тот подошел к столу. «Мальчик, ты откуда?», - как можно более ласково сказала Юля. «Из Артека, тетенька», - ответил малыш. «А как тебя зовут?», - продолжила Юля, которой очень понравилось обращение «тетя». «Вообще-то меня зовут Петя, но дядя Сережа», - мальчик с опаской оглянулся на Терехина, - «называл меня Виктором Андреевичем». «Ну тогда и я тебя так буду звать», - сказала Юля, - «Ну иди, Виктор Андреевич, становись в угол. Ты наказан за плохое поведение. Потом поговорим». Мальчик грустно пошел в угол кабинета, а удовлетворенные нардепы ретировались.
Зазвенел мобильный. «Кто бы это мог быть? Ющенко? Вряд ли. Он сегодня в Донецке. Предатель идеалов Майдана. Янукович? Тот даже СМСку не пришлет. Может...», - Юлия Владимировна чуть не задохнулась от счастья, представив, что это звонит Путин. Она схватила мобильный, но увиденный ею международный код входящего звонка был не российским, а почему-то американским. «Неужели, Обама звонит, надо хоть что-нибудь по-английски вспомнить. Ландон - из зе кэпитал ов... Хм, а Ландон из зе кэпитал ов что? Ху из он дьюти тудэй! Нет, это из другой оперы! Ладно, начну с приветствия, оно у меня получается лучше всего», - подумала Юля. Она нажала кнопку и томно произнесла: «Хеллоу!».
«Заткнись, дура, и слушай сюда», - произнес на другом конце линии грубый голос прежнего ее друга и соратника Паши Лазаренко. «Я откинулся раньше срока и скоро буду на хазе». Юля упала с кресла и выронила мобильный. Такого звоночка она не ожидала. Ослабевшей рукой она дотянулась до телефона и включила громкую связь. Голос Паши вещал о том, как он 8 лет оттрубил от звонка до звонка. «Ты поняла, что я тебя порву, когда приеду? Ты у меня парашу круглосуточно мыть будешь!», - последнее, что она услышала перед тем, впасть в бесчувствие. Фразы «С Днем рождения тебя, крыса», Юля уже не услышала. В углу комнаты тихо плакал мальчик по прозвищу Виктор Андреевич.
