В сумерках, разложив на ступеньках аптеки какие-то бумаги с колонками цифр и копиями чеков в прозрачных папках, освещаемыми слабым фонарём, хорошо одетый мужчина нервно объяснял кому-то в трубке:
- Ларис, я сегодня поздно, поставь в холодильник, мы тут ещё не всё закрыли… Да, и запиши на слух цифры, оформь как обычно и сейчас же переправь Антонине Ивановне, пусть срочно вставит в расходы, срочно, слышишь?! Да, ночью… Да, завтра это с утра должно быть уже согласовано… Нет, сфотать нечем, не работает, пиши на слух, мне потом некогда будет… Записываешь?.. Тридцать две тысячи – «услуги такси»… Ларис, это Москва, между прочим! Да, тридцать две! Мы двое суток как бобики катали их там… Да… Дальше… Двенадцать тысяч – завтрак… ООО… нет… не разберу… В общем, ресторан «Чехов», так и пиши, чеки потом привезу… Ларис, это Москва, в этом ресторане, ты знаешь, там вообще всё дорого… Дальше… Сорок восемь тысяч - ООО… как его… «Гранд-стрип». Да, Ларис, Гранд-стрип! Да, стрип! Да, это было по делу!.. Ларис, да там одна окрошка по три тысячи, что ты такое несёшь!..
Он шваркнул телефон об ступеньки, тот отлетел от натоптанного снега, перевернулся и шлёпнулся в сугроб, не повредившись, только погаснув. Мужчина от этого, кажется, ещё больше расстроился, достал телефон из сугроба, вытер переднюю панель о штанину, посмотрел на чёрный экран и сказал кому-то с обидой:
- Окрошка по три тысячи!.. А она…
Он вздохнул, включил телефон, нашёл клавишу повтора, нажал, и снова вздохнул – видимо, окрошкой в стрип-клубе расходы не ограничились.
