Возможно, сейчас я больно задену чьи-то конфессиональные чувства, но мне кажется, что рядовые члены большинства из сект и мелких религиозных течений — люди очень своеобразные. И сама центральная идея религии, которую усиленно проповедует секта, тут не главное. Интереснее то, с каким пылом и самоотверженностью эти товарищи трудятся на чужое финансовое благо — без зарплаты, без бонусов, всего лишь за обещание контрамарки в райском партере. И никакой тебе критики в адрес начальства (очень, кстати, трезво мыслящего и твёрдо стоящего на грешной земле), ни тени недовольства работой. Просто мечта работодателя! Профвредности, правда, тоже присутствуют.
Тут как-то смотрели на судебно-психиатрической экспертизе одного товарища. Лёня (назовём его так) с психиатрами знаком ещё с детства. Но свой диагноз считает скорее ругательством, и лучше незнакомому человеку Лёне его не озвучивать: мужик он корпулентный, и своё оценочное суждение, за невозможностью красиво его сформулировать и за недостатком аргументов, обычно доносит увесистым прямым в челюсть.
Подвела его готовность помочь там, где не просят. И обострённое чувство справедливости. Ну, шёл бы себе мимо — так нет, надо было остановиться и вмешаться. Две дамы как раз уже донесли какую-то донельзя благую весть до неосторожно подвернувшейся бабульки, и она почти согласилась пополнить ряды новообращённых, но тут появился Лёня и сходу вступил в теологическую дискуссию.
Бабулька, смекнув, что дело пахнет керосином, неожиданно шустро ушкандыбала по своим внезапно появившимся делам. Дамы переключили своё внимание на нового кандидата, но Лёня прервал их на полуслове и повторил вопрос, с которого начал знакомство: так чего к бабке-то прицепились? Она в церковь ходит, а вы на что её подбиваете? Вы кто вообще такие? Какие свидетели чьей крепкой сторожевой башни? Что вы мне свою брошюрку суёте, я читать-то почти не умею! Тем лучше, говорите? Вслух почитаете? Делать мне больше нечего, кроме как на ваши собрания ходить! Насчёт спасти душу у меня есть участковый психиатр, Оксана Владимировна, я её давно знаю и доверяю. Рекомендую, кстати.
-- Лёня, а как же до рукоприкладства дошло? - спросил доктор на экспертизе.
-- Да я сам не знаю! Я им слово, они мне два. Я им говорю — лечиться вам надо, а они мне про спасение души. Я говорю — вот свою и спасайте, вместе с вашей некрепкой башней, а они мне про ад. Я спрашиваю — угрожаете, что ли? Они говорят — мол, нет, просто предупреждаем. А я им — мол, были тут одни такие. В девяносто дай бог памяти каком году. Тоже предупреждали. Долго потом челюсти собирали. А тоже гонору было: братки, бригада! А они снова про ад.
-- И что было дальше?
-- А дальше... в общем, я увлёкся.
-- Лёня, а зачем ты вообще к ним привязался? - спросил доктор.
-- Я? Это они ко мне привязались! - возмутился Лёня. - Я вижу — они бабку окучивают, вот и вступился. Кто их просил мне проповедовать?
-- В итоге ты же и оказался виноватым, - резюмировал доктор.
-- Да щазз! - взвился Лёня. - Мы в каком государстве живём?
-- В каком? - осторожно переспросил доктор.
-- В этом... как его... демократия у нас, короче!
-- Ага, уже интереснее, - оживился доктор. - И что это значит? Как лично ты понимаешь демократию?
-- Как, как... Свобода слова! - Лёня поднял палец. - Свобода этого... как его... мать его... а! Веро... Вероспа... Вероисповедания!
-- Лёня, откуда такие познания? - удивился доктор.
-- Меня адвокат научил, - честно признался Лёня. - Хороший мужик, много интересного знает, вот только очень расстраивается, когда я с ним спорю.
-- И как ты понимаешь свободу слова? - осторожно спросил доктор.
-- А фиг его знает, - честно признался Лёня. - Но звучит красиво.
-- А свободу вероисповедания? Что это означает?
-- Это... это... - Мыслительные усилия Лёни сделали бы честь любому тяжелоатлету. - А! Я знаю! Это значит, нефиг на улице к бабулькам цепляться! И меня доставать, вот!
