Ещё одна порция цинковых гробов. Ещё одна сотня бессмысленных жизней. Слезы матерей, отчаянные крики жён, хмурые лица детей. Сыновья Большой Страны больше не изопьют молока из сисек Родины-матери. И дыхание их не разнесется по бескрайним полям России.
- Это информационные атаки. Мы готовы к подобным заявлениям. Они появились до того, как наши самолёты рассекли небесные просторы Востока, - Владимир Владимирович нервничал, пот мелкой россыпью покрывал его лоб.
В голове вихрем крутились слова: «Русский народ! Православные коммунисты. Вы, вероятно, почувствовали, что этот шаг был для меня горьким и тяжёлым. Никогда русский народ не питал враждебных чувств к народам Востока. Однако еврейско-масонское правительство из Вашингтона пытается разжечь огонь вражды. Уже во время нашего наступления на Джисер-эш-Шугур Саудовская Аравия при поддержке Ложи выдвинула свои претензии.
Русский народ! В этот момент происходит сосредоточение и развёртывание военных сил такого объёма и размаха, которого до сих пор не видел мир. Задачей этого фронта не является только защита отдельных государств, но обеспечение безопасности Европы и тем самым спасение всех и вся. И поэтому я решился сегодня снова передать судьбу и будущее Русского мира и нашего народа в руки наших солдат. И да поможет нам Бог в этой борьбе!»
Как хотел Владимир Владимирович сказать эти слова. Но не мог. Он дергал плечами, осматривал сидевших в зале журналистов и чиновников. Этот гад, мелкая сошка CNN, не давал выразить всю глубину эмоций. Приходилось врать, запуская вглубь себя серость и страх.
- Ураааа, ураааа, - верещал, улюлюкал народ России.
- Сириияя, сестра наша, нет работы, но неважно, русский град тебе поможет, православие и братство, русские солдат разобьет пидарасов..., - школьница 11 классов бодро перебирала струны и пела незатейливую песню.
- Пацаны я оттудава, там вообще, красота, - говорил, покрасневший от алкоголя, бешено выпучивший глаза, десантник, - зарплата заебцом, уже беспробудный две недели.
- Герой, а вот от моего-то один хер та яйца, ну и хер с ним, блядовал много. Вон, - показывала пальцем вверх женщина пубертатного возраста, - Все видит Отец-то.
Девочка закончила петь. На большом экране за её спиной снова появился лик Владимира Владимировича.
Президент нервничал. Он судорожно сглатывал слюну, смотрел вниз на туфли и молчал. К микрофону подбежал Песков, повернул его к себе и проговорил: «Не только ИГИЛ, но и другие террористические организации мы бомбим, да, сенк ю вери мач, ай ем он дюти тудей, хеппи нейшен зис ис евроинтегрейшен».
Песков нёс Владимира Владимировича под мышки в главный зал лаборатории, находившейся под Кремлём. Президент чувствовал себя ужасно, он старел на глазах, его мышцы становились дряблыми, кожа покрывалась морщинами, губы были иссиня-синие, голос дрожал, глаза проваливались в жутковатые черные ямки, он еле волок ноги. Песков занес Владимира Владимировича в огромное помещение, оббитое блестящим металлом, потолок не был виден, он терялся во тьме. Посредине стоял исполинский контейнер, к которому ввели многочисленные трубы, заканчивающиеся на различных кладбищ страны. Под землёй, от каждого конца трубы к гробам вели малые трубы-ответвления. Контейнер был наполненный синим дымом, двигающимся по кругу цельным столпом. Изредка дым принимал форму человеческих лиц, кричащих в агонии. В помещении также было небольшое окно, за которым просматривалось что-то, похожее на центр управления с широкими пультами, разноцветными клавишами и, торчащими со всех сторон, рычагами.
- На, Володя, - Песков засунул трубку, отходившую из подножия контейнера в рот Владимира Владимировича, - сейчас полегчает.
Владимир Владимирович стал судорожно глотать дым. Морщины стали разглаживаться, лицо принимать розоватый оттенок, дыхание выровнялось.
- Спасибо, спасибо, - Владимир Владимирович прислонился к металлической стене лаборатории, - Как хорошо, что у нас есть Центр Поглощения Душ Русского Мира. Донбасской запас Сыновей Войны закончился. Понемногу пополняется Сирийский Контейнер.
- То ли ещё будет, - ответил Песков.
