Понедельник начался в воскресенье
– Вылупился, – спокойно констатировала ЦИК…
– Кто? – спросил Мир.
– Кадавр.
– А почему женщина кричала?
– А вот увидите…
Представители Мира и Территории понеслись смотреть на рождение в Родильный Дом, находящийся Меж Гор…
…Пустые прозрачные глаза кадавра, редко помаргивая, бессмысленно шарили по комнате. Кадавр кушал.. Не обращая ни на кого специального внимания, он зачерпывал гривни широкой ладонью, уминал их пальцами, как плов, и образовавшийся комок отправлял в ротовое отверстие. При этом он хрустел, чмокал, хрюкал, всхрапывал, склонял голову набок и жмурился, словно от огромного наслаждения. Он восседал на нефритовом унитазе, который благородно светился и искрился, входя в когнитивный диссонанс с существом, оседлавшим его… Время от времени, не переставая глотать и давиться, кадавр приходил в волнение, хватал за края чан с гривнами и вёдра с долларами, стоявшие рядом с ним на полу, и каждый раз придвигал их к себе все ближе и ближе.
Молоденькая ведьма Третьего Ранга с чистыми розовыми ушками, рыжая и бледная, с дрожащими губками, пыталась спиной закрыть от наблюдателей процесс поглощения, в то же время стараясь ногой приблизить к кадавру очередную порцию…
Старая ведьма высшего ранга закатывала в подобострастье глаза и решала, что таки надо переименовать книгу, «Железный Лидер» - это уже неактуально, а вот «Нефритовый» будет самое то.. Ах, как же он неприхотлив и скромен в быту, трудолюбив, не прерывает процесс поглощения ни на минуту, а ведь ему же еще по пенькам надо будет прыгать и проплыть 5 км в 20-метровом бассейне… Ох, не бережет он себя, думала ведьма, смахивая украдкой слезу умиления…
– Эй, девка... эта... евро давай! Лей, значить, прямо сюда, в гривню... Силь ву пле, как говорят...
– Эх! – воскликнул кадавр. – Посуда мала, значить! Ты, девка, как тебя, эта, прямо в чан лей. Будем, значить, как говорят, из чана кушать...
Третьеранговая ведьмочка торопливо подхватила ведро и плеснула в чан валюту…
Кадавр принялся черпать деньги и отправлять в пасть, раскрывшуюся вдруг невероятно широко.
Это и был новорожденный кадавр, модель Человека, неудовлетворенного желудочно.
В Родильном Доме воцарилась тишина… Некоторым прибежавшим наблюдателям стало плохо, кто-то отворачивался, чтобы не видеть этот процесс поглощения, кого-то откровенно мутило и тошнило при одном взгляде на кадавра…
Наконец, кто-то из зрителей произнес:
– Хорошо. Будем логичны. Сейчас он прикончит гривни, потом доест доллары. А потом?
В передних рядах возникло движение. Толпа потеснилась к дверям.
Старшая ведьма, снисходительно улыбаясь, объяснила неразумным, что Территория богата и своими заводами, фабриками, ископаемыми и, наконец, тут же живёт 45 млн людей…
Стало еще тише.
Кадавр сонно посмотрел на всех и вдруг ловким движением, неимоверно далеко вытянув руку, сцапал последнюю порцию евро. Затем он рокочуще отрыгнул и откинулся на спинку стула, сложив руки на огромном вздувшемся животе. По лицу его разлилось блаженство. Он посапывал и бессмысленно улыбался. Он был несомненно счастлив, как бывает счастлив предельно уставший человек, добравшийся наконец до желанной постели.
– Подействовало, кажется, – с облегченным вздохом сказал кто-то в толпе.
– Может быть, у него завод кончился?
Кто-то из наблюдателей, уже видавший виды в других Территориях, сообщил:
– Это просто релаксация... Пароксизм довольства. Он скоро опять проснется.
Между тем кадавр вдруг беспокойно зашевелился. Глаза кадавра раскрылись. Сначала он нагнулся и заглянул в чан. Потом погремел пустыми ведрами. Потом замер и некоторое время сидел неподвижно. Выражение довольства на его лице сменилось выражением горькой обиды. Он приподнялся, быстро обнюхал, шевеля ноздрями, стол и, вытянув длинный красный язык, слизнул крошки.
– Ну, держись, ребята... – прошептали в толпе.
Кадавр сунул руку в чан, вытащил серебряный таз, осмотрел его со всех сторон и осторожно откусил край. Брови его страдальчески поднялись. Он откусил еще кусок и захрустел. Лицо его посинело, словно бы от сильного раздражения, глаза увлажнились, но он кусал раз за разом, пока не сжевал весь таз. С минуту он сидел в задумчивости, пробуя пальцами зубы, затем медленно прошелся взглядом по замершей толпе. Нехороший у него был взгляд – оценивающий, выбирающий какой-то.
Старая ведьма вдруг поняла, что пора вмешаться и не дать нервным зрителям сбежать:
– Потребности надо удовлетворять! – говорила она, одновременно давая указания принести еще пару чанов с валютой, – Потребности есть у всех, но гривни, евро, доллары, люстры и аугусты с сабвуферами – это только для новорождённого кадавра…
– Главное – что? – провозгласила Ведьма, – Главное, чтобы человек был счастлив. Замечаю это в скобках: счастье есть понятие человеческое. А что есть человек, философски говоря? Человек, панове, есть хомо сапиенс, который может и хочет. Может, все, что хочет, а хочет все, что может. Ежели он, то есть человек, может все, что хочет, а хочет все, что может, то он и есть счастлив. И еще, панове, вы сами видите, что он может. Имеется метафизический переход от несчастья к счастью, и это нас не может удивлять, потому что счастливыми не рождаются, а счастливыми становятся. Благодаря заботам и правильному к тебе отношению. Вот он сейчас просыпается... Он хочет. И потому он пока несчастлив. Но он может, и через это «может» совершается диалектический скачок. Во, во!.. Смотрите! Видали, как он может? Ух ты, мой милый, ух ты, мой радостный!.. Во, во! Вот как оно может! Минут десять-пятнадцать он может... здесь у нас все в движении! Покой у нас, как и полагается быть, относителен, движение у нас абсолютно. Вот так. Теперь он смог и диалектически переходит к счастью. К довольству, то есть. Видите, он глаза закрыл. Наслаждается. Ему хорошо. Вы, пан корреспондент, все, что я говорю, записывайте, а потом дайте мне. Я приглажу и ссылки вставлю... Вот теперь он дремлет, но это еще не все. Потребности должны идти у нас как вглубь, так и вширь. Это, значит, будет единственно верный процесс.
- Поясняю для прессы. Исходя из материалистической идеи о том, что временное удовлетворение матпотребностей произошло, можно переходить к удовлетворению духпотребностей. То есть посмотреть кино, телевизор, послушать народную музыку или попеть самому и даже почитать какую-нибудь книгу, скажем, или там газету... Мы, панове, не забываем, что ко всему этому надо иметь способности, в то время как удовлетворение матпотребностей особенных способностей не требует, они всегда есть, ибо природа следует материализму. Пока насчет духовных способностей данной модели мы сказать ничего не можем, поскольку ее рациональное зерно есть желудочная неудовлетворенность. Но эти духспособности мы сейчас у нее вычленим.
Но духспособности кадавра не проявились. Как и следовало ожидать, желудочная модель отнеслась ко всему духовному с полным безразличием. Пока ей хотелось лопать, она чихала на свой духовный мир, потому что хотела лопать и лопала. Насытившись же, она игнорировала свой духовный мир, потому что соловела и временно уже ничего больше не желала.
Неожиданно кадавр, задорно подмигивая глазом, выдал: "балалайка - два струна, я хозяин вся страна... как говорят...." - но на это ушли все его силы, и духспособности иссякли...
Наблюдатели вдруг заметили, что поведение кадавра существенно переменилось. То ли в нем что-то разладилось, то ли так и должно было быть, но время релаксаций у него все сокращалось и сокращалось, так что к концу речи Ведьмы он уже не отходил от чана. Впрочем, возможно, ему просто стало трудно передвигаться.
– Разрешите вопрос, – вежливо спросил наблюдатель. – Чем вы объясняете прекращение пароксизмов довольства?
– Отвечаю, – самодовольно сказала Ведьма. – Вопрос, панове, верный. И, я бы даже сказала, умный вопрос. Мы имеем перед собою конкретную модель непрерывно возрастающих материальных потребностей. И только поверхностному наблюдателю может казаться, что пароксизмы довольства якобы прекратились. На самом деле они диалектически перешли в новое качество. Они, панове, распространились на сам процесс удовлетворения потребностей. Теперь ему мало быть сытым. Теперь потребности возросли, теперь ему надо все время кушать, теперь он самообучился и знает, что жевать – это тоже прекрасно. Понятно, панове?
– Еще вопрос можно? – сказал другой наблюдатель.
– Прошу, – сказала Ведьма с устало-снисходительным видом.
– А что будет, когда оно все потребит?
Взгляд Ведьмы стал гневным.
– Я прошу всех присутствующих отметить этот провокационный вопрос, от которого за версту разит мальтузианством, неомальтузианством, прагматизмом, экзистенцио... оа... нализьмом и неверием, панове, в неисчерпаемую мощь человечества. Вы что же хотите сказать этим вопросом, пан Наблюдатель? Что в деятельности нашей Территории может наступить момент, кризис, регресс, когда нашим потребителям не хватит продуктов потребления? Нехорошо, пан Наблюдатель! Не подумали вы! А мы не можем допустить, чтобы на нашу работу навешивали ярлыки и бросали тень. И мы этого, панове, не допустим.
– Я, конечно, не специалист. Но какое будущее у данной модели? Я понимаю, что эксперимент проходит успешно. Но очень уж активно она потребляет. – настаивал Наблюдатель…
Ведьма горько усмехнулась.
– Вот видите, пан Наблюдатель, – сказала она. – Так вот и возникают нездоровые сенсации. Вы, не подумав, задали вопрос. И вот уже рядовой товарищ неверно сориентирован. Вот идеал, на который нужно смотреть. Вот наш идеал! – провозгласила она. – Или, выражаясь точнее, вот модель нашего с вами идеала. Мы имеем здесь универсального потребителя, который всего хочет и все, соответственно, может. Все потребности в нем заложены, какие только бывают на свете. И все эти потребности он может удовлетворить. Поясняю для прессы. Модель универсального потребителя хочет неограниченно. Все мы, панове, при всем нашем уважении к нам, просто нули рядом с нею. Потому что она хочет таких вещей, о которых мы и понятия не имеем. И она не будет ждать милости от природы. Она возьмет от природы все, что ей нужно для полного счастья, то есть для удовлетворенности. Материально-магические силы сами извлекут из окружающей природы все ей необходимое. Счастье данной модели будет неописуемым. Она не будет знать ни голода, ни жажды, ни зубной боли, ни личных неприятностей. Все ее потребности будут мгновенно удовлетворяться по мере их возникновения.
– Простите, – вежливо сказал наблюдатель, – и все ее потребности будут материальными?
– Ну, разумеется! – вскричала Ведьма. – Духовные потребности разовьются в соответствии! Я уже отмечала, что чем больше материальных потребностей, тем разнообразнее будут духовные потребности. Это будет исполин духа и корифей!
Многие присутствующие были ошарашены. Корреспонденты отчаянно писали. Некоторые со странным выражением переводили взгляд с непрерывно глотающего кадавра на ведьму и обратно. Кому-то, особо впечатлительному, представилась громадная отверстая пасть, в которую, брошенные магической силой, сыплются животные, люди, города, континенты, планеты и солнца...
– Вам не кажется, уважаемая Ведьма, что такую демонстрацию проводить в помещении, да еще в центре Территории, опасно?
– Нам опасаться нечего, – веско сказала старая Ведьма. – Пусть наши враги опасаются.
Кадавр жрал. Черная пара на нем потрескивала, расползаясь по швам. Один из наблюдателей изучающе глядел на него. Потом он вдруг громко сказал:
– Есть предложение. Всем, лично не заинтересованным, немедленно покинуть помещение.
Все обернулись к нему.
– Сейчас здесь будет очень грязно, – пояснил он. – До невозможности грязно.
– Это провокация, – с достоинством сказала Ведьма.
Толпа устремилась к дверям...
В чем дело? – спрашивали друг друга. – Что будет? Почему грязно?
– Сейчас он рванет, – отвечал самый видавший виды в других Территориях.
– Ну, сейчас будет... – сказал он. – Третьеранговая ведьмочка - дура, я ей подмигивал... Как он жрет!.. С ума сойти, как он жрет...
И тут раздался грохот. Зазвенели разбитые стекла. Дверь зала крякнула и сорвалась с петли. В образовавшуюся щель вынесло фотоаппарат, хрустальную люстру российской фирмы Рестамп и чей-то галстук.
– Спокойно, – сказал Видавший Виды. – Уже все. Одним потребителем на земле стало меньше.
