Уход Михаила Васильевича из ВР, безусловно, внес сумятицу в хорошо накатанный процесс. Функции смотрящего по голосованию были возложены на заместителя главы фракции Вадима Колесниченко, но свои новые функции он исполнял откровенно плохо.
Будучи трусоват по натуре и, учитывая горький опыт своего предшественника, находящегося, как известно на лечении в Феофании, Вадим остерегался делать резкие, размашистые, хорошо заметные движения рукой. Напротив, подавая сигнал своим соратникам для голосования, он лишь слегка подбрасывал правую, согнутую в локте руку с раскрытой ладонью, на пример того, как приветствовали друг друга равные по чину главари третьего рейха.
Знак часто не замечали или неправильно понимали, голосование шло вразнос. То чуть не проголосовали за права оппозиции, то чуть не завалили Трудовой Кодекс… Колесниченко все валил на Литвина и наотрез отказывался поднимать руку высоко вверх. Литвин, напротив, во всем винил Колесниченко и депутатов, за что был даже немножко бит В.Лукьяновым прямо у себя в кабинете. Наверху нервничали, депутаты нервничали, сильно нервничал и спикер ВР Владимир Михайлович Литвин.
Итогом этого хронического стресса у Владимира Михайловича стал нервный тик на фоне так называемых малых эпилептических припадков. Не все мои уважаемые читатели - медики, поэтому дам краткое пояснение тому, что такое МЭП. Это кратковременная, от одной до 2-3 секунд, потеря сознания, которую человек обычно даже не замечает. МЭПы часто сопровождается такими же кратковременными спазмами тех или иных мышц, которые и называются тиком, и который, по злой иронии судьбы, поразил нашему спикеру левый глаз.
Впервые болезнь проявила себя у Владимира Михайловича дома за ужином, в присутствии супруги Татьяны Константиновны. Сделав последний глоток чая из фаянсовой красивейшей чашки, и поставив ее на блюдце, «Володя», как обычно, называла Литвина супруга, вдруг странно на нее посмотрел и как-то необычно медленно и сильно подмигнул ей своим левым глазом. При этом правый стал совершенно круглым и стеклянным, как у чучела филина, которое я видел в прихожей у моего друга охотника. Через секунду все закончилось, и лицо супруга приняло обычное хитро-выделанное выражение.
- Володя, что с тобой? – удивленно спросила жена.
- В каком смысле?
- Что «в каком»? Чего это ты так моргаешь?
- Кто? Я моргаю? – удивился супруг. - Танюша, не морочь голову, я устал и, пожалуй, пойду спать.
Владимир Михайлович встал, отодвинул стул, поблагодарил жену за ужин и направился на второй этаж в свой роскошный кабинет, который в большинстве случаев служил ему и отличной спальней.
Эх, Владимир Михайлович, Владимир Михайлович, если бы вы, дорогой, знали, что спать вам придется в своем кабинете в последний раз.
Утро вторника для Владимира Михайловича началось самым обычным образом. Ровно без пятнадцати девять он уже был в своем кабинете в здании под куполом и был готов начать «погоджувальну» раду с представителями фракций. Рада проходила не совсем обычно. Размеренное течение процесса то и дело нарушали представители БЮТ, настаивая на рассмотрении политической ситуации в стране. Дело в том, что в последнее время эта ситуация действительно стала неспокойной. То шахтеры забузят, то пенсинеры с кастрюлями норовят к Кабмину прорваться, то учителя, то медики, а в последнее время и в войсках напряженка – какая-то сволочь из интендатских проговорилась, что солдатам в кашу вместо мяса просроченный «Вискас» вбухивают.
Беспорядки, одним словом. Ясное ж дело, всяких там старушек с педагогами в пять минут можно прихлопнуть ладонью одной руки, а солдатики - то уже дело другое – там и патрончики где-то еще могли заваляться, да и саперные лопатки в некоторых частях на металлолом не сдали. Ну, и скажите, как в такой обстановке можно было допустить к трибуне этих белосердечных горлопанов? Именно так и рассуждали представители парламентского большинства, категорически не соглашаясь с аргументами Ивана Григорьевича Кириленко, бессменного руководителя известного блока в Верховной Раде.
Не соглашался с ним и Литвин, но в отличие от регионалов и коммунистов, как-то мягко и неубедительно. Все больше: “ Та не на часi Iван Григоpович, та давайте пiзнiше, питання дуже важливе, але.., треба пiдготуватись, а тодi…», та таке iнше.
Александр Сергеич Ефремов, сидевший за отдельным столом перед председательским креслом, с неудовольствием и раздражением поглядывал то на спикера, то на Кириленко, то на свои дорогие платиновые часы. До начала заседания оставалось десять минут, а ему еще, как обычно, нужно «було» отзвониться в администрацию и доложить о состоянии дел. Литвин давно его раздражал. С одной стороны, Александр Сергеич, не без оснований, сомневался в полной лояльности Литвина, с другой, – опасался его братьев Николая и Петра, один из которых был главой пограничной службы, а другой - командующим войсками Южного оперативного округа. С третьей же стороны, считал, что спикерское кресло давно и по праву должно принадлежать кому-то из его родной партии, а лучше всего, конечно, ему самому. Да все как-то не складывалось. То коалиция, то изменения в конституцию…
Отвлекшись какими-то своими мыслями, главарь фракции Регионов угрюмо смотрел в пространство, значительную часть которого занимала голова Владимира Михайловича, которая продолжала что-то доказывать Ивану Кириленко. И вдруг, нет, это не показалось! Александр Сергеевич увидел, увидел совершенно явственно, как Литвин подмигнул! И кому? Подмигнул Ивану Кириленко, руководителю вражеской фракции, одному из ближайших соратников врага всего прогрессивного человечества, ненавистной Ю. Тимошенко.
Это был удар молнии! В голове Ефремова мгновенно сложился логичный, с его точки зрения, ассоциативный ряд: Литвин – Кириленко – Тимошенко – Вискас - пограничники - Южный оперативный округ - путч и черное, бездонное дуло пистолета, направленное прямо ему в лицо ухмыляющимся Луценко.
Через полчаса, переданная по факсу, аналитическая записка Ефремова лежала на столе у президента.
