Прочитал статью Яна Борецкого на сайт-уа о готовности-неготовности человека иметь оружие. Я, как известно, имею устойчивую репутацию хоплофоба, хотя точнее называть меня ксенохоплофобом – то есть, я за то, чтобы оружие было исключительно у одного меня, а остальные ходили с палками и свистками от акул.
Я согласен, для многих такая позиция может выглядеть социально несправедливой, но определенная логика в ней есть. По крайней мере, эгоистическая логика – это тоже логика, в отличие от безумия типа «а давайте всем дадим все!»
А давайте всем зарплату по сто тысяч гривен! – А инфляция? – А похуй! Еще по сто тысяч дадим!
Понятно, что в такой ситуации, если оголтелых не удается переубедить, надо технично выходить из дискуссии, и искать работу с зарплатой в долларах, а эти нехай друг другу платят по сто миллионов тысяч зимбабвийских сольдо в мешках от цемента – я буду отовариваться в других магазинах, куда ходоков с мешками зимбабве-сольдо не пускают.
И в целом, подобные дискуссии с стороны хоплоебов выглядят как истерика блондинки в ответ на предложение инструктора по вождению пристегнуться – «да кто ты такой, чтобы говорить что мне делать?!?!?!?» После участия в подобных дискуссиях мне приходится по сорок минут слушать молдавский фолк, чтобы восстановить психику.
Причем более-менее вменяемые оппоненты давно уже вооружены. И зачем им нужно ратовать за вооружение тайного безоружного общества долбоебов, которые в ответ на вопрос «который час?» отвечают «пошел нахуй» - мне непонятно. Я бы этим тайным ящерам не то шо оружие не разрешил, но законодательно приговорил к поролоновым столовым ножам и вилкам без зубцов.
Меня оружие привлекает, как любого мужчину, но инфляция владения средствами лишения жизни – аж нияк. Гоплон на дороге не валяется.
Но Ян поднимает вопрос от уровня моего шкурного инстинкта «хорошо мне – хорошо всем» до рассуждения о психологической готовности человека применить оружие. И приводит цифры, что только 2% военнослужащих, участвовавших в реальных конфликтах (это если не брать специально отобранных и сведенных в команды антропоцидных хищников типа команды Шварценеггера в одноименном фильме), применяли оружие непосредственно с целью убить.
Ян пишет, что линейный солдат предпочитает хуярить в небо, как в копеечку – и это косвенно подтверждается расходом патронов в ПМВ и ВМВ, где на одного убитого приходилось от двух до пяти тысяч отстрелянных набоев. Шо в принципе звучит дико для любого, кто в жизни имел автомат и калькулятор. Люди в целом не любят убивать друг друга, а травмировать в целом не умеют, вот и мечутся между «пожурить нежно» и «повесить нахуй»
Здесь самое время перейти к ноуке, отвлекая внимание от короткоствола. Сьо м буде лонгрид в партах. А мудакам, волающим «мне пофиг шо вы говорите, я вас не слышу, дайте мне пистолет немедле-е-е-енно!» предлагаю сразу пройти нахуй или к эльмюридам.
* * *
Человек в принципе является неправильным существом, результатом флюктуации, прыжком эволюции в другую сторону от линейного наращивания зубов и панцирей. Поскольку мы не имеем возможности изучать эту самую эволюцию на примерах других планет, где пануют разумные ящеры и говорящие ясени, отвечающие на вопрос «где моя любимая», нам приходится принимать на веру, шо как у нас – так оно везде в среднем по галактике. Ну, пока это не будет отвергнуто ноучно.
Когда вес эволюционно разработанного панциря стал таким, что ноги бронезавра не держали, а длина меча вынуждала хищника не выхватывать его, а уныло волочить за собой, произошел эволюционный скачок в постиндастриал. И тогда мелкие и смышленые жыдомакаки стали заруливать толстых неповоротливых ящеров. Цифра стала важнее чугуна, а беспилотники страшнее бронепоездов.
Но за все надо платить, постиндустриальное доминирование требует не много жрать, а много знать. Это не только школы и институты, интернет и метрополитен. Первыми это поняли женщины рода человеческого, вынужденные с криком и в муках рожать головастых будущих царей природы (даже с амортизацией выхода черепными родничками), потом носить его на себе, кормить сиськой, вытирать нос и жопу, и вообще парализовать себя социально на несколько лет ради ссуще-сруще-орущего чада. Это там, где кошка выложила бы котят на паркет, облизала, покормила, ушла и забыла.
Потом это поняли сильные, но туповатые мужчины. Перейдя от формата отношений «выебал-забыл» к наследованию и опеке. Второе снизу родительское поколение надежно прикрыло потомство гомосапиенсов, продлив среднюю продолжительность вида, а третье поколение «бабушки-дедушки» сделало его практически непробиваемым. Так мы и стали людьми, делясь внутри себя общевидовыми достижениями, а не пользуя их единолично, как коты и смилодоны используют личную мускулатуру.
В итоге, развивая то, что содержится под родничком, мы обосновали себя, любимых. Которые, в отличие от котиков, в целых два года не то шо ебаться на скользкой крыше не умеют, но даже на горшок не всегда точно садятся. А в том возрасте, когда приличный котик умирает от старости, окруженный внуками, правнуками и пра-пра-правнуками, человеческому детенышу только выдают аттестат зрелости («зрелости», Чарльз!) и переводят из статуса школоты в статус малолетнего долбоеба.
Вот это цена за большую голову, любовь к философии и сколиоз за компьютером. Очень точно сказал об этом писатель и антрополог Иван Ефремов устами одного из героев будущего: «У нас очень длинное детство». Ну, в его космически-коммунистических утопиях социально детство заканчивалось где-то годам к тридцати, так шо он не сильно ушел от пелевинского снаффа, где весь пих-пох до сорока двух лет – это педофилия.
Так ли это смешно? Смешно, но не так.
* * *
Предшественником пистолета был вовсе не лук, праща Клана Пещерного Медведя, или упаси боже требушет. Первое дистанционное оружие – продольная палка с острием, позволявшая более слабой жертве удерживать более сильного хищника на острие рогатины. Это умение является прямым следствием перехода человека от индустриального динозавра к ловкому макако-существу постиндастриала. Развитый мозг, объединенный с крупной, но не переразвитой, как у всяких сов, где она занимает полголовы, зрительной системой. Палки используются и другими животными, типа бабуинов, как дробящее оружие. Продольное применение палок – начало человеческого правления людей над котиками. В итоге леопарды – наши системные поедатели, как коза капусту – сидят в заповедниках, а мы их охраняем от вымирания. Шутка эволюции.
Дистанционное убийство с минимальным приложением сил и практически без риска.
Человек получился мелкой слабой злоебукой, которая при желании может убить все, что хочет. Если не с первого раза, то со второго – гарантированно. Очень выразительно сказал об этом Эл Метьюз – чорный бро, игравший роль сержанта Эйпона с сигарой в фильме «Чужие» (кстати, первый негр, получивший звание сержанта во Вьетнаме). Посмотрев на всю эту хуету на съемочной площадке, где межпланетная суперсдесантура постоянно торчала друг у друга на директрисах огня, он сказал – пацаны, шобы вымести этих инопланетных кошмаров, в реальности достаточно было бы просто позвонить в полицию.
После чего его героя по сценарию сразу убили алиены, чтобы он не светился в кадре. А консультировал остальных артистов по тактике и перемещению.
* * *
Волосня на лобке, конечно, может и в девять лет вырасти (над чем котики ехидно смеются), но понимание сложной структуры устройства собственного общества приходит у людей позже, чем у котиков. Которым для понимания начальства достаточно понюхать дерево, на которое оно поссало.
Проблема заключается в том, что, выпав из системы естественного отбора, и сформировав собственный биоценоз тупо под себя, человеки отключили и внутривидовой отбор по ранжированию сила/опыт. Внутреннее перемещение ресурсов и возможностей по мере приобретения естественного (еще раз подчеркну – «естественный» – это как у котиков) внутривидового статуса привело к появлению сопливых гитлерюгендов с панцерфаустами и не менее сопливых мажоров на бентли «меньше ста не езжу».
Это вам не отбор среди смилодонов, где надо выжить одному из шестерых из выводка, потом два года проходить КМБ одиноким новичком в джунглях, потом загрызть конкурента и переебать его самок, и только потом провести президентский срок длиной в четыре года, тревожно вслушиваясь в ночь, из которой внезапно выйдет очередной смилодон – но моложе и крепче.
У нас можно просто взять на время саблезубы у папы, или купить в магазине. И не надо изобретать пистолет, чтобы стрелять из него. И все этологические барьеры на внутривидовое насилие отваливаются со скоростью, которую даже сам св. Конрад Лоренц не предполагал. У человека обретение статусного права смилодона на насилие предлагается купить за штереста баксив.
Человек образовался как вид, у которого возможности опередили потребности. Ну вот он и подтягивает, в отличие от смилодонов, потребности к возможностям. А не возможности к потребностям. Нормально, чо, я и сам так делаю. Только вот не понимаю – почему, когда я хочу для себя огнестрел, а для оппонента поролоновый нож, он начинает бухтеть про гражданскую позицию?
Он чо, реально считает меня тупее смилодонта? Я, человек, имеющий оружие, должен тянуть за то, чтобы оружие было еще и у долбоеба, который, судя по психической конституции, готов застрелить даже банкомат, за то что в нем нет кратных «30» купюр?
Значит, я после этого хоплофоб.
* * *
Я не знаю, как там всех уравнял полковник Кольт, но сильнее чем Дрезден бомбардировщиками с землей никто не уравнивал. И Ян в статье совершенно точно указывает – высокая эффективность действий бомберов, арты и панцеров, по сравнению со стрелкотней, объясняется не тем, что у них пушки больше, а тем, что ты не смотришь в глаза тому, кого убиваешь.
А американцев, если честно и не пиздеть самим себе, уравнял не полковник Кольт, а сержант Петля, Капитан Электрический Стул и майор Смертельная Инъекция.
История Америка – это история укрощения оружия, а не освоения его. Поразительно, что большинство моих оппонентов из стана «Знаешь-Как-В-Америке» даже не в курсе, что кавбойцы, чешущие в кино друг напротив друга под музыку Морриконе рукоятки кольтов, вовсе не выебываются, затягивая хронометраж фильма. Простое правило: надо выстрелить первым – но достать оружие вторым. Потому что для того, кто потянул оружие первым – в городе есть виселица. Раз в неделю там снимали старого лозинского и вешали свежего пашинского.
Так как там в Америке?
* * *
Так вот, если наложить рассуждения Ефремова на тексты Борецкого, окажется что первыми вооружатся самые слабые и агрессивные, статусно низкие, но имеющие претензии на опережение потенциальных конкурентов внутри своего вида. Причем вовсе не для самообороны, а потому, что физика слишком умно, а бокс слишком больно. Тем более, что цена вопроса - штереста йеврив.
Это неизбежно вытекает при переворуженности вида (в смысле избыточности силовых возможностей), и длинному психологическому детству при относительной физической зрелости, «и».
«И» дали буде. Выводов пока не делайте.
