Сей дядя слишком сложных правил
Постигнуть сызмальства не мог,
Но для страны, которой правил,
То был простительный порок.
Здесь все учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь,
Образованием, ей-Богу,
Тут мало кто желал блеснуть:
Академический диплом
Карьере предвещал облом.
Иные знанья в моде были,
Иные навыки в чести.
Венец успеха — две мобилы
И пачка «зелени» в горсти.
То славная была эпоха
Наездов, стрелок и кидков,
Распила средств, развода лохов
И укрупненья общаков.
Заслугой стали — не пороком —
Отбытые на нарах сроки.
Чуть позже признаком влиянья,
Приметой баловня судьбы
Каналы стали да изданья
И кран из газовой трубы.
Кто был ничем, тот стал «в законе»,
Сменив под грузом перемен
Из кожи куртку на «Бриони»
И мерс-600 на порш «Кайен».
Всем опостыли наконец
Волына, бита и свинец.
Воздав эпохе дерибана,
Без предисловий, сей же час
С героем моего романа
Позвольте познакомить вас,
Мой истомившийся читатель.
Дон Негин, давний мой приятель,
Родился в угольном краю.
Лихую молодость свою
Провел под сенью терриконов,
С младых ногтей в себя вобрав
Мирок неписаных законов
И незатейливых забав.
Край, что не гонит порожняк,
Иглой нанес на сердце знак.
Поселка хмурого домишки,
Соседство с шахтою «Юнком»,
Двор, пацаны, вино, картишки,
Халупа с низким потолком,
Гудок родимого завода,
Прикида скромного рванье,
И срок лишения свободы,
И возвращение ее.
Все было так же, как у всех,
И не грозил ему успех.
Его пример — другим наука?
Не знаю, право: так свезло —
Взяла фортуна на поруки,
Взяла удача на крыло.
Его успех — сюжет для «мыла»,
Судьба счастливца сберегла,
Ворота для него открыла
И новый шанс ему дала,
Перенеся (пусть и не сразу)
Из автозака в автобазу.
Так первый пост руководящий
Обрел наш славный добрый дон.
И кто поверит, что «мурчащий»
Господней лаской обделен?
Кто б заявил тогда, скажите,
Чисто конкретно, не шутя,
Что он — грядущий небожитель
И наш «покращувач життя»?
Для покорителя вершин
Дебютный надобен трамплин.
Предвижу ваше возмущенье:
Мол, явный здесь сокрыт подвох,
В такое, право, превращенье
Поверить может сущий лох!
Имелся ль тайный поручитель,
Что дону путь открыл наверх?
Кто этот ангел-охранитель,
Ему простивший прежний грех?
Я с ним, поверьте, не знаком,
Секрет хранится под замком.
Дон Негин был, по мненью многих
(Судей решительных и строгих),
Не Цицерон, зато педант,
Имел он редкостный талант
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
С такой серьезностью во взоре,
Что всяк вокруг, и стар, и мал,
Сие за мудрость принимал.
Конечно, не блистал он чувством,
Ни остроумьем, ни огнем.
Замечен ли в любви к искусству?
Нет, это тоже не о нем.
Не обжигал он томных дам
Огнем нежданных эпиграмм,
А в книги вовсе не глядел,
Имея массу прочих дел.
И хоть трибун он был неважный,
Но брал фигурой авантажной.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли,
Но дней минувших анекдоты
Из разных уголков земли
От Брежнева до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Не знал ни слова по-французски,
Но знал в пределах школы русский.
И помнил, хоть не без греха,
Из Чехова два-три стиха.
В своих желаньях знал он меру.
Он был неглуп. И не умен.
А потому его карьера
Шла в гору. Возвышался он
Стараньем тех, кто простодушно
Считал, что вечно будет слаб,
Всегда захочет быть послушным
Хозяину вчерашний раб.
Забыв, что нет страшней врага,
Чем оперившийся слуга.
А дальше что? Терпенье, братья,
Вниманья вашего прошу.
Героя нашего занятья
Я вам подробно опишу.
Тому пятнадцать лет минуло,
Как стал дон Негин членом «пула»:
Когда унявши дрожь в коленках,
Прошел он кастинг Лазаренко.
Пал Ваныч мрачно молвил «да»,
И наш герой попал в ОДА…
Они сошлись. Волна и камень.
Ринат и Витя. Лед и пламень.
Бабло и власть. Стихи и проза.
«Нарзан» и «Пепси». Смех и слезы.
Два цвета — белый, голубой —
Не столь различны меж собой.
Оценку данному союзу
Не в силах дать — робеет муза.
Считают, что они друзья,
Но в это верю мало я.
Мы все глядим в Наполеоны,
И не был исключеньем дон.
Трон президентский снился дону,
То оказался вещий сон.
Но свыше требовалась милость.
Пришла пора — она явилась:
Дон Негин получил мандат.
И вот от власти кандидат
Собрался на жестокий бой,
Обласканный самой судьбой.
Пора вопросов и ответов:
Два тура — только и всего,
Вернее пары пистолетов
Решат теперь судьбу его.
Была дорога к трону ровной,
И был уверен «послідовний»,
Что он получит этот приз.
Но жизнь преподнесла сюрприз:
Уж откупорили вино,
Как вдруг произошло оно.
Итак, оно звалось Майданом,
Но это слово для него,
Героя нашего романа,
Не означало ничего.
Он видел в том обман, не боле,
Слепое подчиненье воле
Чужой, враждебной, что извне
Навязывала бунт стране.
И до сих пор уверен он,
Что у него украли трон.
В опасном этом заблужденье,
Он долгих пребывал пять лет,
Когда ж потешные гоненья
Стремительно сошли на нет,
Он стал готовиться к отмщенью,
Взирая с удовлетвореньем,
Как оскверняет свой алтарь
Страны великой жалкий царь,
Себе в невежестве присвоив
Заслуги подлинных героев.
Когда б к своей несчастной доле
Дон меньше жалости хранил,
Он смысл Майдана поневоле
Давно б достойно оценил.
Из неудачника в икону
Он превратил когда-то дона.
Дон стал вождем для полстраны
Лишь после мирной той войны.
Отныне без поводыря
Он мог пройти свой путь царя.
Когда б душа мечтать умела,
Ей не составило б труда
Вдохнуть стремленье в это тело.
Но там уснули навсегда
Души прекрасные порывы.
И лишь мечты о мщенье живы.
Снедали сердце дона страсти,
О мести мысль теснила грудь,
Страна ж страдала от безвластья,
Страна ждала кого-нибудь.
Когда предшественник бедовый
Престол оставил наконец,
Увенчанный венцом еловым
Вошел дон Негин во дворец.
Вошел, овеян старой славой,
Чтоб строить новую державу,
Вошел, готовый не шутя
Нам всем «покращити житття».
И так ласкал монарший слух
Послушный хор вельможных шлюх.
Вперед, вперед, моя исторья!
Вниманье, новый поворот:
Теперь, читатель, в Лукоморье
Повествованье нас ведет.
Почтенный замок был построен,
Как замки строиться должны,
Отменно прочен и спокоен,
Во вкусе умной старины.
Надежно скрыты от врага
Сто сорок полновесных га.
Деревня, где скучает гений,
Поверь, прелестный уголок.
В тени зеленых насаждений
Гуляет легкий ветерок.
Господский дом уединенный,
УДО от взоров огражденный,
Стоит над озером. Вдали
Страна тоскует на мели.
В волненье ожидая шторм
Давно обещанных реформ.
Бассейны, корты и ограды,
Фарфор и бронза на столе,
И чувств изнеженных отрада —
Икра в граненом хрустале.
Статьи о сделке незаконной
Себе позволил Интернет?
Он их прочел со скукой томной,
Зевнул и заказал обед.
Наш дон не тратит лишних слов
На жить мешающих козлов.
Бывало, дон еще в постели,
А уж записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле?
Его повсюду в гости ждут!
На гольф? К кабанчикам в заказник?
Куда помчится наш проказник?
Иль на футбол? Не все ль равно —
Везде поспеть немудрено.
К услугам нашего повесы
ГАИ и стайка «мерседесов».
И лишь отмашки свыше ждет
Набитый «фаршем» вертолет.
Один среди своих владений
Чтоб с толком время проводить,
Придумал (с целью послаблений)
Порядок новый учредить.
Решил дон Негин непреклонный
Повысить возраст пенсионный.
А чтобы «было все Донбасс» —
Тарифы новые на газ.
Дон хочет строить, и страна
Послушно строиться должна.
Признаюсь, всех его умений
Пересказать мне недосуг.
Но в чем он стал бесспорный гений?
Что знает тверже всех наук?
Что превратилось, без сомненья,
В его источник вдохновенья?
Что занимает целый день
Его тоскующую лень?
Наука мести, мести страстной,
Он ею овладел прекрасно.
Чуть что вождю придет на ум —
Над делом суетится кум.
«Ах, Виктор Палыч, право, скучно,
Открой УК и сядь ко мне.
Не все, похоже, мне послушны.
Поговорим…» — «О Литвине?» —
«Ты думаешь? Пожалуй, рано.
В стране немало есть смутьянов
Среди мужчин, среди девиц.
Составь мне список данных лиц…»
Послушно тянется рука
К уже открытому УК…
Я завершу на этом сказку.
Для вас интригу сохраня.
Читатель, верю, без подсказки
Роман закончишь за меня.
Записано Сергеем РАХМАНИНЫМ
в виртуальном сотрудничестве
с А.С.ПУШКИНЫМ
Все персонажи, события и географические названия — вымышленные.
Любое совпадение с реальными лицами, событиями и географическими названиями — случайность.
