- Итак, запомни: поскользнулся, упал, очнулся, гипс. Повтори.
- Это… - замялся Кормеец, морща лоб. - Упал, поскользнулся, гипс… Виктор Николаевич, Богом клянусь, не моё!
- Богом оно клянется…
Пшонкин достал сигару и нервно закурил.
- Какого, спрашивается, я вообще должен за тебя подписываться?
- Простите, Виктор Николаевич… - прогундосил Кормеец, шмыгая носом.
- Простить его… Все, понимаешь, годами берут, а эти два пролудурка вдруг умудрились вляпаться.
- Так мы чего? - обиделся Кормеец. - Это грузин виноват. Воду мутит…
- Разговорчики! - крикнул Пшонкин, выбрасывая сигару в платиновую пепельницу. - Повторим ещё раз: откуда взял бриллианты?
- Так это, Виктор Николаевич, - замялся Кормеец. - Это же за то самое дело…
- Придурок, как нужно отвечать? - вспылил Пшонкин, хватая Кормейца за ухо.
- Упал, поскользнулся, очнулся, гипс, - пропищал Кормеец, морщась от боли.
- Виктор Николаевич, вас уже ждут на Банковой, - напомнил коммутатор приятным женским голосом.
- Так, дуй сейчас в травмпункт и возьми себе справку задним числом, - приказал Пшонкин. - А я пойду, попробую вас, козлов, отмазать.
- Какую справку? - не понял Кормеец. - Ай-яй!..
Пшонкин скрутил его ухо и подтянул к себе.
- Справку о том, что тебе наложили гипс. Ясно?
- Так точно! - простонал Кормеец, повизгивая от боли.
- Пошёл давай, быстро!
Кормеец пулей вылетел из кабинета, громко хлопнув за собой дверью.
- Пётр Алексеевич, я не понял, - негодовал Пшонкин, нервно вращая в руках телефонную трубку. - Ну, допустим, нашли у моих ребят ценный клад. Что это, повод уголовное дело открыть?
- Какой ещё клад? - удивился Сакварелидзе.
- А ты вообще помолчи! - рявкнул Пшонкин. - Пётр Алексеевич, вот есть закон: 75 государству и 25 процентов лицу нашедшему. Скажи, Давид, тебе четверть от найденного предлагали?
- Так вот в этом как раз и дело... - кивнул Сакварелидзе.
- А половину? - нервно перебил Пшонкин.
- Виктор Николаевич, при чём тут?..
- Тебе что, сволочь, мало? - закричал Пшонкин, непроизвольно замахиваясь. - Да ты в жизни своей столько бабла не держал…
- Так, хватит, достали!
Порошен громко стукнул кулаком по столешнице.
- Вы же видите? С ним невозможно сесть и нормально договориться, - пожаловался Пшонкин. - Ни уважения, ни соблюдения субординации. Полный бардак!
- Слушай, у меня и без вас голова болит, - пожаловался Порошен. - Слева Путин, справа правосеки, сверху Запад уселся на голову и душит реформами… Возьмитесь сейчас мизинцами.
- Какими мизинцами? - не понял Сакварелидзе.
- Быстрее, времени мало. Мизинцами взялись? Так, а теперь скажите: мирись, мирись, и больше не дерись.
- Это что сейчас было, Пётр Алексеевич? - спросил Сакварелидзе. - Ведь проблема серьезная: коррупция в высшем органе власти, препятствие следствию…
- Мирись, мирись, и больше не дерись, - подмигнул ему Пшонкин. - Пётр Алексеевич, обязательно так и сделаем. Обещаю!
- Молодцы! - похвалил Порошен, вставая с кресла. - А сейчас отчитаемся перед камерами и по домам.
- Как по домам? Вы же обещали помочь… - настаивал Сакварелидзе.
- По домам - значит, по домам. Учись уважению.
Пшонкин подхватил его под руку и, натянув свою фирменную улыбку, потащил к выходу.
- Нет, мы достигли, конечно же, соглашения, что у нас нет конфликта, - размышлял Сакварелидзе перед журналистами. Пшонкин злобно глядел на него и нервно выстукивал под столом Мурку.
- Да не волнуйся ты так, Виктор Николаевич.
Порошен наклонился к нему и дружески подмигнул.
- Это всё ненадолго. Пусть грузины пока поработают витриной, а мы получим западные кредиты и заодно не спеша придумаем, как провести реформы, чтобы никого не обидеть. Ты это, главное, потерпи, и всё будет хорошо…
