Жил-был адвокат Толик. Молоденький, хамовитый, вертлявый балабол. В армии не служил по причине тугоухости. Глуховат Толик был на одно ухо. Слышал вроде нормально, но вот поди же ты. По своим адвокатским делам юный защитник регулярно бывал в районной прокуратуре, где работали следователями и помощниками прокурора такие же юные остолопы.
Март успешно завершался и в один из весенних дней Толик пришел в прокуратуру по адвокатским своим делам. В первом же кабинете молодой хмурый следователь Антон протянул ему повестку в местный райвоенкомат и сообщил, что Анатолия Батьковича уже вторую неделю безуспешно разыскивает военком, "с целью вручения повестки". Найти не смогли, просили передать в руки.
Тут же Толику была незамедлительно вручена повестка, в которой значилось, что будущему Кони надлежит явится сегодня же к 14.00 в районный военный комиссариат для проведения мероприятий по призыву на воинскую службу. При себе иметь запас питания на трое суток и сменную одежду на аналогичный период времени. Подпись, печать военкома, майора Иванова, все чин-чинарем.
Сначала Толик устроил шум в прокуратуре. Он кричал, что совсем невиновник, то есть инвалид на целое ухо и служить никак не может. Потом побежал на прием к прокурору, жаловаться на беспредел военного комиссара. Секретарша никуда его не пустила, рассудительно сказав, что прежде чем идти к цельному полковнику, ему стоит сгонять в военный комиссариат к майору, ведающему призывом.
Подобно стартовавшей ракете Анатоль умчался в сторону призывного пункта, рассыпая вокруг крики об армейском беспределе и грозя военкоматовцам страшными карами, которые немедля воспоследуют, ибо встречаться с военным комиссаром он намерен в суде.
Адвокат бурей ворвался к майору Иванову и устроил шумное шоу с элементами кордебалета, предъявив повестку и свое глухое ухо. Иванов ошеломленно рассматривал свою подпись и печать, признавал их. Но вот щуплую фигурку горластого защитника и его плохо работающий орган слуха он видел впервые. Соответственно, призывать адвоката на службу не собирался. И не вызывал в комиссариат к 1 апреля с трехдневным запасом провианта и барахлишком.
Нехилый переполох в военном комиссариате быстро пресёк старший прапорщик Герасименко. Вздев на нос очки, он рассмотрел повестку и спросил, где её взял местный Терразини. Защитник ответил, что получил её сегодня же, то есть утром 1 апреля в прокуратуре у прокурорского следователя. Майор Иванов устроил еще больший шум, проверил наличие печати и, успокоившись, стал названивать прокурору района.
Еще через полчаса прокурор вызвал следователя Антона и вкрадчиво спросил, где тот добыл печать военного комиссара района. Выяснилось, что следователя месяц назад вызвали в военный комиссариат повесткой типового образца, расписаться в учетных документах. На 1 апреля следак с помощью ножниц отрезал верх повестки со своей фамилией и на чистом месте дописал данные Толика-защитника, а число переправил с помощью нехитрых манипуляций с лезвием, ластиком и подобранной по цвету ручкой.
Сил ругаться у прокурора уже не было, потому что полчаса назад следак Антон получил легких полковничьих люлей за "приказ" о наказании за пьянку помощника прокурора Николая Иваныча, мастерски слепленный Тохой из ксерокопии типовой бумажки прокурора области и направленный по факсу в приемную своей же районной прокуратуры из здания суда по соседству.
Расчет тоже был точен. Прокурора на месте вроде не было. Его секретарша должна была показать "приказ" о наказании помощнику, а чуть погодя следак рассчитывал признаться в розыгрыше и уничтожить бутафорию. Но не рассчитал. Прокурор приехал раньше, чем планировалось и увидел "приказ" сразу. Следаку пришлось каяться перед прокурором, а потом бегать от трясущегося Николая Ивановича. Никакого, понимаешь, чувства юмора у этих помощников. А вот шутку юмора с призывом адвоката прокурор оценил и сменил гнев на милость. Первое апреля удалось, чего там.
