Внимательно выслушать пациента, поставить точный диагноз и выбрать правильный метод лечения для каждого конкретного больного — задача не из простых. Поэтому в вузах будущих эскулапов учили главному правилу: «non nocere» — не навреди! Эта установка была и остается актуальной на протяжении многих веков.
К чему приводит пренебрежение этим правилом и самоуверенность медиков — хорошо известно. Недаром говорят, что у каждого хирурга за плечами небольшое кладбище.
В Украине врачебные ошибки, как свидетельствуют данные ВОЗ, ежедневно уносят жизни по меньшей мере 5–7 пациентов и становятся причиной инвалидности 25–30 человек, обратившихся за медицинской помощью. Учитываются только те факты, когда летальный случай произошел именно в медицинском учреждении. Если же это случилось после выписки из больницы, тогда все спишут на осложнения или неправильное поведение больного, который проигнорировал рекомендации врача.
Однако даже в условиях, когда смерть наступила в палате, доказать, что это произошло из-за некомпетентности, равнодушия или невнимательности медперсонала, крайне сложно. Хотя и возможно. А еще сложнее добиться, чтобы врач признал свою ошибку и вину. Об этом убедительно свидетельствует пятилетнее расследование трагического случая, в результате которого двое детей остались сиротами.
В одном из районных роддомов на Львовщине 35-летняя Валентина К. родила девочку. Доношенную, здоровую, весом 3100. Почти три года назад молодая женщина благополучно родила здесь своего первенца, поэтому ни она, ни ее семья не имели никаких оснований для переживаний. Когда же на следующий день ее муж и родители узнали о смерти Валентины, они были убеждены, что это какая-то ошибка.
Вывод областной клинико-экспертной комиссии, которая проводила расследование, был однозначным: роженица умерла от кровотечения, произошедшего в результате разрыва матки. В Ассоциации акушеров-гинекологов утверждают, что такие случаи нередки, но их можно предотвратить. То есть если бы врач, который вел роды, вовремя диагностировал разрыв матки, молодую мать можно было бы спасти. Современные методы диагностики и лечения позволяют это делать даже не в перинатальных центрах, а в обычных роддомах.
Причина, как выяснила комиссия, была в том, что роженицу надолго оставили одну в палате, посоветовав: «Поспи, отдохни!». Пациенток в роддоме немного, поэтому дежурные медики тоже устроили передышку — за ночь никто ни разу не подошел к истекавшей кровью пациентке.
Члены комиссии считают, что женщина сначала могла воспринимать боль и кровотечение как естественное состояние после родов, тем более что врачи заверили и ее, и родственников, что все прошло очень хорошо.
На всем этаже кроме нее не было никого, поэтому позвать на помощь было довольно сложно. Сама она не могла встать, а тем более преодолеть лестницу, чтобы добраться до ординаторской...
Говорят, акушер-гинеколог, которая вела Валентину, даже не извинилась перед ее семьей, заявив, что делала все правильно. Мол, врачи тоже люди и имеют право немного отдохнуть ночью, когда нет родов.
Дети Валентины подрастают — сын уже ходит в школу, а дочка следующей осенью станет первоклассницей. Они круглые сироты. Отец, подкошенный смертью жены, заболел и вскоре умер. Детьми занимается бабушка, которая на протяжении всех этих лет пыталась добиться справедливости.
Речь не идет об уголовном наказании врача, ошибку которой беспрекословно признала экспертная комиссия. Но хотя бы о ее увольнении! Все эти годы акушер-гинеколог, которая «пропустила» сильное кровотечение, в результате чего погибла молодая женщина, работает в роддоме, где все это произошло.
Пять лет понадобилось, чтобы суд наконец рассмотрел это дело. Врач на заседание не явилась. А бабушке, которая воспитывает сирот, сообщили, что срок давности истек еще два года назад.
В развитых странах особое внимание уделяется вопросам детской и материнской смертности. Украина не исключение. В медицинской статистике эти данные выделены, их обязательно учитывают, когда подводятся итоги или определяется рейтинг областей. Однако в последние годы об этом приходится говорить в прошедшем времени. Сейчас такая информация никого не интересует в Министерстве здравоохранения, где так спешили сократить штаты, что в первую очередь уволили специалистов департамента медицинской помощи населению и отдела материнства и детства. Материнская или детская смертность уже не рассматривается как чрезвычайное происшествие. Это лишь строка в статистике.
Трагические случаи, подобные тому, что произошел на Львовщине, бывают во многих областях.
Недавно в Броварах Киевской области умерла молодая мама, оставив сиротой долгожданного сына. Несколько дней после родов она жаловалась на сильные боли в животе, однако врачи ее выписали, не проведя обследование. Когда впоследствии скорая привезла женщину в областную больницу, у нее обнаружили перитонит, возникший из-за разрыва аппендикса еще во время родов. К сожалению, спасти молодую маму не удалось. В роддоме убеждены, что их вины в этом нет, ведь женщина умерла от аппендицита.
А в ивано-франковском роддоме умерла не только мама, но и новорожденный сын. Родственники обратились в правоохранительные органы, проводятся экспертизы. Члены клинико-экспертной комиссии убеждены, что имела место врачебная ошибка. Акушер-гинеколог оправдывается тем, что согласно новым протоколам ведения родов следует применять практику ожидания, а не стимуляции родов. Вот он и ждал почти двое суток. А роженица, у которой отошли воды, мучилась, угасала на глазах. Вследствие сильной интоксикации организма умерла не только она, но и ребенок. Его больше недели держали в реанимации, однако спасти не удалось.
Комментируя ситуацию, специалисты научного Института педиатрии, акушерства и гинекологии отметили, что протоколы акушерско-гинекологической службы были утверждены еще в 2005 году. За это время врачи, которые действительно хотели иметь высокую квалификацию, уже могли разобраться в каждом пункте, определить, какая из методик лучше всего подходит, какое оборудование необходимо в диагностических, родовых, операционных и реанимационных отделениях, чтобы наилучшим образом помогать пациенткам.
В одном из протоколов расписана тактика ведения беременности в случаях, когда преждевременно отходят воды. Выжидающая тактика применяется далеко не всегда! Врач должен принимать решение в зависимости от конкретной ситуации, учитывая состояние беременной и риски, которые могут возникнуть во время ожидания, а не слепо применять этот метод только потому, что его внесли в протокол.
Парадоксальность ситуации, по мнению специалистов, заключается в том, что в медицинских университетах учатся по учебникам, а в протоколах, которые бесконечно меняют, зачастую пишут совсем другое. Выпускник приходит на работу в женскую консультацию или роддом, имея определенный набор знаний и небольшой практический опыт, приобретенный во время работы в интернатуре. А там требуют соблюдать протоколы, которые воспринимают далеко не все врачи. Недаром же говорят, что легче научить, чем переучить.
В каждой сфере, в том числе акушерстве и гинекологии, были рекомендации, которые сегодня выглядят, мягко говоря, непродуманными, поспешными. До недавнего времени кесарево сечение рекомендовали делать почти всем беременным. Не принимая при этом во внимание отдаленные его последствия, а также сложности, с которыми женщина столкнется в послеоперационный период. И сейчас этот метод навязывают, потому что операция приносит более солидные гонорары в карманы врачей, чем естественные роды.
Позже пришла «мода» на обезболивание, которое во многих случаях приводило к неконтролируемым ситуациям — женщина не чувствовала боли, сигнализирующей об опасности. Смертность от кровотечений заставила пересмотреть критерии применения фармпрепаратов, быть внимательнее к индивидуальным особенностям организма каждой пациентки.
Может ли пациент доказать, что он стал жертвой врачебной ошибки? Теоретически — да. Практически — в исключительных случаях. Кроме того, что ему понадобится хороший адвокат, еще нужна добрая воля медицинского сообщества, которое согласится признать, что коллега ошибся. Для наших медиков это звучит как святотатство — разве можно свидетельствовать против своих? Поэтому все случаи врачебных ошибок, небрежности, откровенного хамства и поборов пытаются скрыть, даже если это привело к инвалидности или смерти пациента.
Можно ли добиться выплаты возмещения за причиненный моральный и материальный ущерб? В развитых странах — да. Довольно часто выплаты достигают миллионов долларов. В нашей стране это сделать крайне сложно. Хотя юристы по медицинскому праву утверждают, что вполне возможно. По крайней мере, добиться решения суда о возмещении средств, которые пошли на лечение и реабилитацию.
В качестве примера юристы приводят случай с семьей, где без матери осталось двое детей. Экспертная комиссия сделала вывод, что женщина, рожая третьего ребенка, погибла из-за врачебной ошибки. Суд постановил возместить семье 50 тысяч гривен за моральный ущерб и 5 тысяч — за материальный. Родильный дом должен также вернуть благотворительный взнос, который был вынужден внести ее муж.
Решение есть, а компенсации нет и не будет. В государственных и коммунальных больницах нет такой статьи расходов, как выплата за врачебные ошибки. Главный врач, как правило, объясняет, что после выполнения решения суда у него не останется средств на заработную плату, на лекарства и расходные материалы, что приведет к коллапсу и навредит больным.
Врач, если он сотрудник бюджетного, а не частного медицинского учреждения, легко найдет варианты, как избежать выплаты денег пострадавшим. Единственная надежда, что у него вдруг проснется совесть.
Многие страны в мире ориентируются на опыт США, где закон освобождает врача от уголовной ответственности, если тот признает свою ошибку и извинится. Однако он должен возместить материальный ущерб, который причинила пациенту его ошибка.
В Евросоюзе рекомендуют распространять информацию об ошибке и ее последствиях в коллективе, где произошел инцидент. То есть проводить разбор полетов, чтобы в клинике не повторяли подобных ошибок и искали методы, которые в аналогичных ситуациях помогут избежать худшего.
Во многих странах профессиональные ассоциации тщательно анализируют врачебные ошибки и имеют право лишить коллегу лицензии, если считают, что его деятельность наносит большой ущерб авторитету его коллег по цеху. К этому относятся очень серьезно, отмечая, что цена врачебных ошибок — человеческое здоровье и жизнь.
