У каждого свой опыт выживания в годы «забубенной славы». Из них далеко не все выбрались живехонькими, а те, кто выжил, приобрели бесценный опыт борьбы с последствиями волчьего пофигизма всенародно избираемых мироедов.
Опыт этот весьма скоро будет востребован новым поколением людей, имевших неосторожность родиться и повзрослеть в Украине. И надеяться надо будет исключительно на себя, ни в коей мере не допуская даже случайных мыслей о том, что «социальное» государство в трудную годину протянет вам руку помощи. Оно априори враждебно простому гражданину. Не для счастья народного создавалась «незалежная» Украина. Потому тюремная поговорка «Не верь, не бойся, не проси» будет, так же как и в 90-е, руководящей.
Однако о приснопамятном десятилетии пока память не остыла.
Операция «Кооперация»
1991-й год застукал меня ведущим конструктором в одном крупном научно-производственном кооперативе. Тогда кооперативы назначили движущей силой перестройки, которая плавно перерастала в катастройку. Директор «товарищества», имея родственные связи в горкоме партии (партия тогда была одна – коммунистическая), замутил предприятие по образу и подобию «Геркулеса», воспетого в нетленном «Золотом теленке» Ильфа и Петрова.
Как вокруг «Геркулеса» кормилось несколько частных акционерных обществ, так и подле нашего научно-производственного «колхоза» подъедались коммунисты-перестройщики, готовые вот-вот сменить костюм руководящей и организующей силы общества на вышиванки национал-патриотов.
В какой-то момент от легкости получения банковских «инвестиций» пана директора обуяла гордыня, и он даже решил начать изготавливать персональные компьютеры под своим лейблом.
Разумеется, сие было пустым умствованием. Уже тогда американские компании-разработчики продукта расписали мировое производство ПК меж желтолицыми братьями, побороть коих силами кооператива и даже отдельно взятого самостийного государства так же нереально, как и встретить на улице гуляющего Януковича.
Однако кое-что реальное кооператив соорудил. В начале 1992 года он выкатил на продажу 200 игральных автоматов. С удовлетворением могу сказать, что значительная доля чертежей сошла с моего кульмана. Кроме того, мне как ведущему конструктору пришлось осуществлять определенную часть производственной кооперации: заключать договора на поставки мониторов и прочей электронной комплектации (Александровский телевизионный завод в России), размещать и сопровождать заказы на изготовление узлов игрового автомата на предприятиях города.
Но что такое 200 реализованных «игрушек» размером с небольшой шкаф для 150 человек высокооплачиваемых специалистов кооператива и могучей кучки горкомовских дармоедов? Это гораздо хуже объявленного мизера с двумя дырами в одной масти.
А зарплата у меня была завидной. Если заводской конструктор в начале 1992 года имел месячное жалованье в пределах 5000 рублей, то мне директор щедро отсыпал 12500 целковых. Долго такая мажорная музыка играть не могла. К безудержному расточительству руководства нашего «треста», ошалевшего от легких денег, алчбе партийных паразитов (к тому времени переродившихся в чиновников самостийной державы) присовокупилась стремительно ухудшающаяся экономическая ситуация в стране. Крупные ссуды в банке становилось получать всё труднее. И летом 1992 года четко обозначились проблемы с зарплатой.
Я не стал ждать, когда пробуксовки естественным образом перейдут в стабильные невыплаты, и ушел в вольное плавание. К тому времени в стране проклюнулось и стало мощно прибавлять движение коробейников с кравчучками наперевес.
Маленький украинец, освобожденный от пут производительного труда, со всем пылом непуганого идиота окунулся в стихию мелкого (до неприличия) предпринимательства с одной целью – разбогатеть. Кто проявил слабость характера, добровольно опустился в клоаку бомжевания. Кто порисковее, здоровьем квадратнее, не пугавшийся перспективы мутузить и грабить граждан, пошел в бандиты и менты.
Лирическое отступление
То было незабываемое время. Кашпировский и Чумак, всегда готовые порвать друг другу пасть, вызывая приступы жгучей зависти у лекарей-паранормалов, занимались массовым чесом в «первопристольной». Их завистливые коллеги-конкуренты, прерывающие взглядом беременность, пропалывали провинции.
В стране признали безработицу не грехом, а достоянием рыночной экономики. Экономисты-рыночники (либерастами их еще не называли) с апломбом утверждали, что небольшая контролируемая безработица не повредит державе. Она поможет отбраковать нетрудовой элемент, укрепит здоровье нации.
К тому же в обществе, с подачи тех же экономистов, в глаза не нюхавшего реального производства, возникло мнение, что ветхозаветное наставление «в поте лица своего будешь добывать хлеб свой» слишком забористо. Можно «хлеб наш насущный даждь нам днесь» и чрез пособие по безработице. Ведь общество не оставит в беде неработающих граждан. Вон как американский безработный здравствует на пособие! И мы, здоровские ребята, освоим эту рыночную безделицу. Ну а тому, кому невтерпеж, – кравчучка в руки.
На дворе стояло времечко абсурдных ожиданий. Предприятия становились на прикол, а свечные заводики переходили на трёхсменную работу. Типографии вместо классиков марксизма круглосуточно штамповали «Святое писание». Народ, постепенно превращающийся в стадо электората, учился правильно осенять себя крестным знамением, а элита выдавливала из себя раба вместе с куцей совестью. От таких дел, естественно, хлеба насущного становилось всё меньше, а духовности, от растущего как на дрожжах церковного притча, прибывало.
Население, ещё не познавшее в избытке прелестей отсутствия постоянной работы, тешило себя ветреными фантазиями, что бардак не может продолжаться долго. Что промышленность, быстро перестроившись и сбросив с шеи ярмо старшего брата, на рельсах частной собственности умчит нас в светлые дали капитализма. Народу только надо перетерпеть пару лет – и Украина преобразится в славянскую Францию.
Чемоданные настроения
В конце лета 1992 года, получив в кооперативе нехилые расчетные вместе с отпускными, отбыл на вольные хлеба. Объединив с приятелем капиталы, решили налечь на продажу кейсов. Благо в нашем посаде имелось крупное чемоданное производство, на котором уже лет 15 по французской лицензии из АВС-пластика изготавливали дипломаты нескольких видов. По нашим прикидкам товар тогда был востребован у потребителей СНГ.
Выправили челобитную с мокрой печатью от солидной организации с просьбой продать три десятка кейсов по себестоимости и двинули к начальнику сбыта «чемоданки». Командир чиркнул на письме завсклада коротко: «Отпустить».
Это случилось в последний раз, когда не потребовалась мзда для того, чтобы получить от должностного лица подпись или любую другую услугу, которая входила в его служебные обязанности. В дальнейшем взятка стала спутником нашей мелкооптовой жизни. Превратилась в такую обыденность, что нет смысла про это и говорить.
Отмечу только, что брать «на лапу» стали такие кремни, которые ещё несколько лет назад при Советах могли конверт с деньгами швырнуть обратно его подателю. Стремительное превращение добропорядочных людей в хапуг поначалу ошеломляло. Но на ум пришла мысль: «Не люди плохие – времена собачьи», и сознание примирилось с действительностью.
Купленный товар с компаньоном сопроводили в Москву, где на рынке собственноручно за две цены реализовали его за один день. Удачная негоция вдохновила. С аналогичным письмом, но уже с просьбой отпустить по себестоимости 250 кейсов, я предстал пред тем же чином. Командир, молча повертел мою цидулу, выдвинул верхний ящик стола и скосил туда ясные очи. Несколько банковских банкнот (хоть убейте, уже не помню сколько) добровольно перекочевало из моего кармана в казенный ящик. Столоначальник грустно крякнул (наверное, маловато было), но закорючку в прошении отгрузил.
В несколько заходов мы переправили товар в «белокаменную». В качестве транспорта использовали пассажирский поезд Донецк - Москва, для чего выкупали всё купе, благо цены на проезд не сильно отличались от бросовых советских. Для сохранения в целостности товара от дорожных вымогателей (таможней тогда ещё не наградили, но «милициянты» уже начали конкретно борзеть) выправил в исполкоме ксиву предпринимателя с печатью и фоткой, дающую право заниматься торговлишкой.
До конца года весь товар был реализован. Появились оптимистичные соображения расширить бизнес. Но мы предполагаем, а бог торговли и прибыли Гермес располагает. К нашему большому сожалению, чемоданное производство, не выдержав конкуренции с дешевыми и более элегантными кейсами южно-азиатского производства, стремительно рухнуло. Мелкие негоцианты вроде нас не могли поддерживать крупное производство, и оно почило в бозе.
Чемоданные настроения на том выветрились без следа. Но предаваться греху уныния для меня не было никакой возможности. За мной стояла семья: две дочери-школьницы и верная супруга, получавшая в аптеке зарплату, легализующую нищенство.
Недолго музыка играла...
Следующим этапом борьбы за существования стал «музыкальный» – производство и реализация автомобильных акустических систем. Проклюнувшееся маркетинговое чутье подсказывало, что данная товарная ниша ещё не заполнена в должной мере импортной акустикой, а советская выглядела непрезентабельно, к тому же не воспроизводила верхние частоты звука (свыше 12500 Гц).
В свое время я увлекался электроакустикой и собрал у себя дома трехполосные звуковые колонки (мощностью 50 Вт) с фазоинверторами. И даже немного экспериментировал с разделительными фильтрами и со звучанием динамических головок. Потому предмет не имел технических тайн. Задача была ясна – сделать компактную и в то же время мощную (не менее 20 Вт) двух- и трехполосную акустику, выдающую звук в диапазоне 40-16000 Гц и монтирующуюся в пластиковом корпусе современного и оригинального дизайна.
Мы довольно оперативно, в течение 4-5 месяцев, провели полную подготовку производства: проектирование пресс-формы для лицевой панели, её изготовление, само литьё панели из ударопрочного пластика на пресс-автоматах, изготовление технологической оснастки и закупку всех необходимых комплектующих. Попутно остроумно решили вопрос, как из обычной широкополосной динамической головки «1ГДШ» сделать высокочастотную с хорошим дизайнерским видом.
Не буду подробно останавливаться на этапе подготовки производства, отмечу лишь, что закупку комплектации и изготовление оснастки, благодаря неведомому ранее всесилию денег, нам удалось провести по ценам, часто ниже себестоимости услуг. Мзда уже тогда открывала двери любых кабинетов. В нашу хату ввалились либеральные ценности, и Украина со всеми потрохами ушла в откат.
Оставалось решить вопрос сравнительно честного вывоза товара с суверенной территории, которую к тому времени (вторая половина 1993 года) начали сторожить таможня и пограничники.
Таможня берёт добро
Я стал невольным свидетелем становления на «резвы нози» национальной таможни. С первых дней её введения (Россия только через полгода, глядя на буйство украинских мытарей, вынуждена была дать симметричный ответ) таможенный люд лихорадочно бросился обогащаться.
Слава о крутости украинских мытарей разнеслась по всей постсоветской округе. Если россияне, чему был многажды свидетелем, без фанатизма проводили выборочный осмотр вагонов поезда, то потомков запорожских «лыцарей» обуял «мытный» экстремизм. По вагонам, взысканные духом наживы, носились расхристанные личности с бегающими глазами и вибрирующими ручонками. Поезд стоял на границе всего 40 минут (потом стоянку увеличили в два раза, для более академичного шмона), и надо было успеть извлечь в свою пользу всю излишнюю товарную наличность. Неистовые украинские мытари лихорадочно лохматили судьбу, определившую их на непыльное и доходное место. Таможня брала добро. Разночинный люд кряхтел, болезненно постанывал и трепетал всем своим миролюбивым телом, глядя на усердие государевых людей, которым в кормление попала государственная граница.
