На прошлой неделе депутаты активно обсуждали принятие закона, предусматривающего крупные штрафы за подачу неправдивых данных в декларации о доходах, а с 1 января 2014 года станет публичным антикоррупционный реестр злостных взяточников. С одной стороны, антикоррупционное кольцо вокруг нечистых на руку чиновников постепенно сжимается, с другой — почему-то еще ни один из них пока что не испугался.
Возможно, данный порок надо, как говаривал один генсек, выжигать каленым железом либо мотивировать его искоренение более хитрым, изысканным методом. Ясно одно: сам по себе он никуда не исчезнет.
Наши деды в свое время могли дать за предоставленный трактор или лошадь бутылку в качестве благодарности, но тогда в обиходе еще не звучало слово «взятка», а была обычная… благодарность.
В сегодняшней Украине «дать на лапу» стало не только привычным делом, несмотря на уголовную ответственность, тянущуюся еще из советского прошлого, а и стало повсеместным явлением: от медицины и образования до судов и власти.
Взяточничество. Откуда растут ноги?
Уровень коррупции в стране — это своеобразная лакмусовая бумажка, индикатор устойчивости режима. Если государство не может гарантировать обеспеченное будущее людям, то они начинают заниматься компенсацией этих потерь.
Чего греха таить, коррупция в Украине достигла невероятных размеров, а политическая — так вообще зашкаливает. Парламент стал оранжереей, в которой созданы все условия для расцвета этой ржавчины современного общества. Чиновники разных уровней, а глядя на них — и народ — стали жить по принципу: не подмажешь — не поедешь.
Со взятками украинцы сталкиваются, отдавая ребенка в детский сад: и на ремонт просят, и зарплаты у воспитателей не ахти. Потом — школа с аналогичными проблемами, только уже более объемными. Поступление в университет, минуя бешеный конкурс, дабы попасть на желаемый факультет и с перспективами трудоустройства, — снова позолоти ручку тому, от кого это зависит.
Заболеть — вообще непозволительная роскошь, ибо зарплаты врачей сегодня чуть выше, чем у сантехника какого-нибудь ЖЭКа. Поэтому и за «просто посмотреть» стали брать деньги, и за каждый осмотр, анализ и заключение.
Таким образом, вирусом коррупции поражены сегодня в Украине медицина, образование, социальная сфера и правоохранительные органы, анекдотов о которых уже не счесть. Но все это — реакция на политическую коррупцию, с ее масштабами не сравнится никакая «благодарность» в конверте врачу или педагогу.
Украинская политика и коррупция: две стороны одной медали
Если верить социологическим исследованиям, то порядка 70% украинцев хотя бы раз в жизни давали взятки. Но речь идет о рядовых гражданах, которые не имеют доступа к государственной кормушке. Другое дело — мелкие чиновники, депутаты или судьи.
Весьма показательным примером хапуги от Фемиды стал львовский судья Игорь Зварыч, к которому крепко прилипло прозвище «колядник». Причем примером не только показательным, но и развлекательным. Когда при обыске кабинета руководителя Львовского апелляционного админсуда обнаружились деньжата — почти миллион гривен, то на последующей пресс-конференции он сослался на привычку людей засевать кабинет для, так сказать, привлечения финансов. Волна смеха в зале свидетельствовала о том, что версию не восприняли всерьез.
Попытка «слинять» от следствия не увенчалась успехом: горе-судью взяли на чердаке собственного жилища. А на суде произошла еще одна неприятность, уже для коллеги Зварыча, который из свидетеля превратился в подсудимого и заработал пять лет. В тюрьме «посеватель» Зварыч обнаружил в себе писательский талант: написал первую часть мемуаров под пафосным названием «Mein kampf in Ukraine», где пообещал «назвать все имена» и раскрыть всю суть коррупционной машины, одной из жертв которой он стал.
Свежим козлом отпущения, но уже в рамках новой программы по борьбе с коррупцией, стал ректор Ирпенской налоговой академии Петр Мельник. По словам родителей студентов, Мельник прозрачно намекал, во что обойдутся их чадам поступление и учеба во вверенном ему учреждении. В конце концов, ненасытному Мельнику перекрыли кислород правоохранители, взяв ректора-взяточника «на горячем».
На суде Мельник убедительно изобразил сердечный приступ, благодаря чему судьи заменили меру пресечения: заключение под стражу на домашний арест. Из-под этого ареста — кто бы сомневался! — Мельник благополучно исчез, и теперь о нем периодически вспоминают: дескать, видели аж в Америке.
Таких ярких личностей в Украине — превеликое множество, различны лишь размеры карманов, которые они стремятся побыстрее набить, пока не взяли за загривок.
Но взятка взятке — рознь, когда речь идет о покупке депутатского кресла. О том, сколько стоит место в списке, уже давно говорят почти в открытую, как на рынке. Причем стоимость выросла в разы по сравнению с тем, что было три года назад.
Если раньше кресла в местных советах измерялись десятками тысяч, а ближе к столице — сотнями тысяч долларов, то теперь речь идет о миллионах. Если народ ропщет из-за периодических повышений цен на еду, то депутаты жалуются на стремительный взлет цен за места в проходной части избирательных списков.
К примеру, еще пару лет назад в киевском офисе «Фронта змин» сообщали, что за место в первой тридцатке нужно выложить несколько миллионов долларов. «Ударовцы» тоже ведут неслабый бизнес в этом плане. Один из однопартийцев Виталия Кличко как-то проговорился, что за место в списке он раскошелился на пять миллионов «зеленых». Ему объяснили, что размер оплаты прямо пропорционален порядковому номеру. Если жалко пять миллионов, то за половину этой суммы можно получить место в списке под номером "в два раза ниже"…
Так уж сложилось в нашем далеком от идеала обществе, что все продаются и покупаются, вопрос лишь в цене. Иллюстраиця тому — случай с заместителем главы фракции БЮТ Романом Забзалюком в феврале 2012 года. Взяв на вооружение принцип майора Мельниченко, а именно — записав разговор, во время которого ему предложили взятку за выход из фракции и поливание грязью своих бывших соратников, Забзалюк обнародовал эти записи, официально сообщив, что получил взятку от лидера группы «Реформы ради будущего» Игоря Рыбакова.
Куш был обещан немалый, как для одного человека, — 450 тысяч долларов плюс щедрые чаевые при дальнейшей «подрывной деятельности» против оппозиции. Неделей позже эта же сумма — $450 тысяч — всплыла в качестве помощи детской больнице «Охматдет». То есть наживку Забзалюк взял, но с крючка предпочел сорваться и полить отнюдь не шоколадом «донецких», опубликовав записи своих торгов с Рыбаковым.
Вскоре после парламентских выборов-2012 начались активные миграции свежеиспеченных народных избранников из «родных» фракций. Появился и ярлык для депутатов-перебежчиков — «тушки». Первопроходцами в этом деле стали отец и сын Табаловы, которым даже пытались помешать принять присягу путем банального избиения.
Арсений Яценюк мог бы удостовериться, что поговорка «бей своих, чтоб чужие боялись» работает, но началась вторая волна «тушек»: тройка депутатов — Игорь Скосар, Виталий Немилостивый и Роман Стаднийчук — вывалились из рядов «Батькивщины». Позднее стали появляться латентные «тушки», то есть де-юре не выходящие из фракции, но де-факто голосующие против ее устремлений.
Вакцины, профилактика и иммунитет против коррупции
Как вылечить страну от коррупционной заразы? Ответ на этот вопрос может занять не один абзац убористого текста, потому как ноги растут прямиком из среды обитания наших «народных избранников», а там — лопатой не разгрести.
По инициативе президента в Украине создан Антикоррупционный комитет, первостепенная задача которого — «служить и защищать» физических и юридических лиц, права которых были ущемлены путем вымогательства взятки. Поскольку ужесточение борьбы с коррупцией — одно из условий Евросоюза, то было решено усилить меры воздействия не только на чиновников-вымогателей, но и на тех, кто пусть даже словесно предложит взятку. Причем карать предлагается как значительными штрафами, так и исправительными работами и тюремными сроками.
Довольно важными изменениями стали еще два закона, разграничивающие административную и уголовную ответственность за коррупцию. Если раньше мелкого взяточника могли посадить в тюрьму, а крупного коррупционера — оштрафовать на незначительную сумму, то сейчас коррупция будет преследоваться исключительно на уровне уголовной ответственности.
Кроме того, теперь предусматривается специальная конфискация за должностные и коррупционные преступления. Доходы, полученные чиновниками преступным путем, суд может конфисковать. Причем касается это не только денежных средств, но и различных косвенных доходов, то есть собственности. Также конфискация возможна и в отношении третьего лица, на которое чиновник-коррупционер перепишет свое имущество, как это происходит сейчас в семье беглого экс-ректора Мельника.
Уж если мы стремимся в Европу, то было бы незазорным подсмотреть и перенять опыт европейских стран в плане профилактики мздоимства.
К примеру, в Нидерландах министр внутренних дел обязан ежегодно отчитываться об уровне коррупции и принятых в этом отношении мер против лиц, к этому причастных.
В Германии госслужащий не имеет права параллельно вести предпринимательскую деятельность, если есть опасения, что она наносит ущерб служебным интересам. Но эти требования компенсируются высокими зарплатами, гарантиями сохранения рабочего места и продвижения по службе и в целом обеспечением достойного уровня жизни.
Еще одна защита от коррупции — сочетание высокой стоимости медицинской страховки и дорогого платного образования, которые обеспечивают высокий уровень жизни. Какие бы взятки ни брал чиновник, он все равно не обеспечит себя на всю жизнь, поскольку взяток такого масштаба рынок обычно не предлагает.
Возможно, данные методы пока нашей стране не по карману. А общество, веками привыкшее жить по принципу зазубривания «таблички деления» при решении любых вопросов, и сегодня способно лишь обсуждать проблему на кухнях и порицать чье-то взяточничество. Но она останется и завтра, если только мы сами хотя бы не придержим свою собственную «руку дающую», когда дело коснется нашего «хочу» или «надо».
