Преодоление последствий российской агрессии требует глубокого научно-политического анализа причин случившегося, прогнозирования возможных сценариев развития ситуации в Крыму и Донбассе и вокруг них, разработки стратегии и тактики инициатив и действий по политическому урегулированию ситуации с обеспечением национальных интересов Украины.
Над этим работают украинские государственные структуры, учреждения научные и гражданского общества, отдельные ученые, политики, общественные деятели. Эта статья — одна из версий ответа на вечный вопрос: что делать?
Агрессия против Украины — продолжение российской имперской политики иными, насильническими способами?
Кремлевская власть, кто бы ее ни возглавлял, никогда не оставляла намерений восстановить имперскую мощь России. Для этого ей нужен как можно более полный контроль над странами постсоветского пространства и их ресурсами. Прежде всего — над Украиной, владение которой для России всегда имело и имеет не только ресурсное, но и сакральное, символическое значение.
Ценовая конъюнктура и агрессивное поведение на рынке энергетических ресурсов способствовали быстрому росту российского финансово-экономического, политического и военного потенциала. Он усиливал имперские возможности Кремля в «игре» на разногласиях интересов США, Европейского Союза и отдельных европейских стран.
Тестами от Кремля на готовность и способность мировых сил к адекватной реакции на его агрессивные имперские планы и действия стали российско-украинский кризис вокруг косы Тузла в Керченском проливе (сентябрь—октябрь 2003 г.), агрессия России против Грузии и сепарация Южной Осетии (август 2008 г.), приостановление поставки российского газа Украине и странам Евросоюза (январь 2009 г.), периодические акции по ограничению украинского экспорта в Россию и др.
Потому вероятно, что именно конформизм Запада в упомянутых и прочих ситуациях побуждал Кремль к действиям, кульминацией которых стала необъявленная война России против Украины. Организацию сопротивления этой войне украинская власть назвала антитеррористической операцией (АТО). Когда АТО завершится — зависит от многих внутриукраинских и внешнеполитических факторов, в том числе от того, насколько адекватным и инициативным будет политико-правовое поведение украинской власти.
С позиции же международного права действия, совершаемые с начала 2014 г. Российской Федерацией в Украине и относительно Украины, в частности ее Крымской автономии и областей Донбасса, является агрессией. Определение, что такое агрессия, содержат Устав ООН, Декларация Генеральной Ассамблеи (ГА) ООН о принципах международного права, касающиеся дружеских отношений и сотрудничества государств, Резолюция ГА ООН 3314 от 14 декабря 1974 г. Названные тексты являются политическими рекомендациями для стран — членов организации. К этим рекомендациям апеллировал украинский парламент 27 января 2015 г., когда принимал постановление об Обращении, а также текст Обращения к Организации Объединенных Наций, Европейскому парламенту, Парламентской Ассамблее Совета Европы, Парламентской Ассамблее НАТО, Парламентской Ассамблее ОБСЕ, Парламентской Ассамблее ГУАМ, национальным парламентам государств мира о признании Российской Федерации государством-агрессором. Перед тем был принят Закон Украины «Об обеспечении прав и свобод граждан и правовом режиме на временно оккупированной территории Украины». Этим актом определялся статус территории Автономной республики Крым как временно оккупированной «вследствие агрессии Российской Федерации».
Однако такая оценка украинским парламентом действий России, без введения военного или чрезвычайного положения, не несет прямых правовых последствий для агрессора и ограничивает украинскую власть в выборе форм и способов защиты национальных интересов. Вместе с тем она важна как официальная политическая позиция и политический аргумент для отечественной и международной правовой системы в деле юридического осуждения агрессора, преодоления последствий агрессии и восстановления украинского государственного суверенитета над всей территорией страны. Такой же статус имеют принятые ранее акты европейских учреждений:Резолюция ПАСЕ от 9 апреля 2014 г., где «российская военная агрессия и дальнейшая аннексия Крыма» названы явным нарушением норм международного права; Резолюция Европарламента от 16 апреля 2014 г., «рассматривающая акты агрессии России как серьезное нарушение международного права и ее международных обязательств»; Резолюция ПА ОБСЕ от 1 июля 2014 г., оценивающая действия России как «военную агрессию и различные формы принуждения».
Международного уровня юридическая квалификация действий России в Крыму и Донбассе как актов агрессии относится к компетенции Совета Безопасности ООН и Международного суда (МС) ООН, созданного для разрешения споров между государствами.
Вероятность соответствующего постановления СБ ООН равна нулю из-за права вето, которым в этом учреждении наделена РФ. Россия также не признает универсальной юрисдикцию МС ООН. Без согласия РФ суд не может принять дело к рассмотрению. И все же инициативные действия Украины по организации обращения Генеральной Ассамблеи ООН в этот суд о предоставлении им консультационного заключения в связи с действиями России в Украине, в случае получения такого заключения существенно укрепили бы аргументную базу юридического решения вызванных российской агрессией проблем.
Ныне же Украина больше сосредоточена на политическом решении конфликта в параметрах Минского процесса, который, по определению президента Украины и лидеров многих других государств, не имеет альтернативы. Переговоры в Минске ведет Трехсторонняя контактная группа из представителей Украины (второй президент Украины Л.Кучма), России (с начала до апреля 2015 г. — посол РФ в Украине М.Зурабов, с апреля 2015 г. — экс-посол России в Сирии А.Кульмухаметов, с 26 декабря 2015 г. — экс-председатель Госдумы РФ Б.Грызлов) и ОБСЕ
(с 8 июня 2014 по июнь 2015 гг. — посол Хайди Тальявини, с июня 2015 г. — Мартин Сайдик), а также А.Захарченко и И.Плотницкий (статус этих двоих в документах не определен, они являются руководителями непризнанных образований «ДНР» и «ЛНР», со стороны Украины квалифицируемых как террористические организации; на их участии в переговорах настаивает РФ). То есть переговоры ведутся и согласованные документы подписываются в формате «Трехсторонняя контактная группа плюс 2» (ТКГ плюс 2). При этом украинская сторона рассматривает участие представителя России как участницы конфликта. Российская сторона же всячески отрицает свою причастность к вооруженному противостоянию и настаивает на том, что конфликт и договоренности относительно его урегулирования являются делом самой Украины.
Наработки «ТКГ плюс 2» периодически обсуждают лидеры Украины, Германии, Франции и России. Их встречи и переговоры по вопросам разрешения вооруженного конфликта на Донбассе получили название «Нормандский формат».
По результатам проведенных 1 сентября 2014 г. консультаций относительно общих шагов, направленных на имплементацию Мирного плана президента Украины Петра Порошенко и инициатив президента России Владимира Путина, участники «ТКГ плюс 2» подписали 5 сентября 2014 г. протокол об обеспечении немедленного двустороннего прекращения применения оружия; децентрализации власти в Украине, в том числе путем принятия закона «О временном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» (Закон об особом статусе); немедленном освобождении всех заложников и незаконно удерживаемых лиц и др. (всего12 пунктов).
На встрече 19 сентября 2014 г. был подписан меморандум по реализации протокола от 5 сентября. В следующем месяце П.Порошенко и В.Путин встретились в Милане, где подтвердили согласие относительно выполнения Минских соглашений. А уже 2 ноября на подконтрольных боевикам территориях Донецкой и Луганской областей состоялись так называемые «выборы» руководителей самопровозглашенных «народных республик». Россия, нарушая все международные нормы, продолжала присылать туда «гуманитарные конвои» через линию границы, где украинская сторона лишена возможности полноценно контролировать их содержимое. По прибытии этих конвоев у боевиков увеличивался арсенал вооружений и боеприпасов.
Обострение ситуации в ОРДЛО побуждало к очередной встрече в Минске, 11 февраля, — теперь уже в объединенном «нормандском» и трехстороннем форматах. После 17-часовых переговоров 12 февраля «нормандская четверка» согласовала общую Декларацию в поддержку «Комплекса мер по выполнению Минских соглашений», подписанных участниками «ТКГ плюс 2». 17 февраля Совет Безопасности ООН одобрил «Комплекс мер…», приветствовал «Декларацию четырех», призвал все стороны обеспечить полное выполнение «Комплекса…», включая всеобъемлющее прекращение огня, и постановил «продолжить заниматься этим вопросом».
Согласно подписанным в Минске документам, по состоянию на 00 часов 00 минут 15 февраля должно было произойти полное прекращение огня в отдельных районах Донецкой и Луганской областей. Но уже за первые сутки после определенного времени наступления «тишины» российско-террористические войска нанесли 112 ударов по позициям защитников Украины. Через несколько дней они захватили Дебальцево, которое, согласно Минским соглашениям, должно было оставаться на украинской стороне от линии размежевания. Широко известными стали факты прямого участия российских кадровых военных в боях.
Итак, Минские соглашения не выполняются с момента их достижения. Обстрелы и прочие вооруженные провокации продолжаются. С российской помощью и при кураторстве сепаратисты развивают, вооружают, укомплектовывают людьми и обучают собственные армии, формируют квазигосударственные гражданские институты. Специальная мониторинговая миссия (СММ) ОБСЕ констатирует факты присутствия тяжелого вооружения в местах, откуда оно должно быть отведено. Работа самой миссии блокируется боевиками. Не единичны факты уничтожения техники СММ. Наблюдателям миссии создаются препятствия в работе на участках рядом с государственной границей Украины с Россией. Выборы в органы местного самоуправления в подконтрольных пророссийским сепаратистам районах Донбасса откладываются из-за невозможности обеспечить надлежащие условия по безопасному и свободному их проведению согласно правовым демократическим стандартам, Конституции и законам Украины. Освобождение и обмен заложников и незаконно удерживаемых лиц «всех на всех» блокируется российской стороной и сепаратистами. Боевики препятствуют работе миссии Красного Креста. Украина лишена возможности предоставлять гуманитарную помощь своим гражданам на подконтрольной сепаратистам территории и восстановить там безопасную работу регионального сегмента своей банковской системы для выплат пенсий и для других целей. По этой причине, в частности, имеют место массовые злоупотребления в практике социальных выплат, введенной украинским правительством для граждан с неподконтрольных ему территорий.
Значительно короче, но весьма ценен список позитивов. В первую очередь — это освобождение из российско-террористического плена сотен плененных украинских военных, бойцов добровольческих батальонов и незаконно удерживаемых гражданских лиц. Вернулись к семьям (хорошо, если не в террористические формирования) и много граждан, задержанных за умышленные и непреднамеренные антиукраинские действия. Приостановлены масштабные бои и обстрелы с использованием тяжелого вооружения. Вооруженное противостояние приобрело формы конфликта волнообразной интенсивности — с меньшим количеством погибших и раненых и меньшими материальными потерями. Стала налаживаться мирная жизнь в местах, страдавших от боевых действий или находившихся в ситуации их прямой угрозы.
Определенная деэскалация силового противостояния вследствие «Минска», умноженная на героизм украинских военных, участников добровольческих батальонов и волонтеров, дала новоизбранной украинской власти время на осуществление ряда мер по восстановлению управляемости государством, укреплению его оборонительного потенциала, подготовке к проведению отдельных реформ и налаживанию продуктивных контактов с зарубежными оппонентами российской имперской политики.
Тем временем неоднозначными и противоречивыми выглядят обязательства и результаты определенных действий в политической и правовой сферах, которые власть Украины уже совершила или обязана совершить согласно подписанным в Минске документам. Собственно, и сам Минский процесс быстро теряет свой изначально не столь уж мощный потенциал, а потому нуждается в серьезной трансформации.
В Минске Россия обязалась вывести свои войска из Крыма — или Украина смирилась с аннексией ее крымской автономии Россией?
Среди проблемных аспектов Минского процесса — его правовой статус и формулировки в текстах соглашений от «Трехсторонней контактной группы плюс 2». Эту проблемность аспектов не решает, а обостряет их политическая легитимизация «нормандской четверкой» и Советом Безопасности ООН. Речь идет, в частности, о «Комплексе мер по выполнению Минских соглашений» от 12 февраля 2015 г.
Минские соглашения построены на воле сторон. Однако они не являются актами национального или международного права. По договорной сути — это декларации намерений, по формулировкам — императивные требования. Некоторые из этих требований противоречат друг другу, отличаются небрежностью и неточностью, нечеткостью и многозначностью, что дает сторонам основания толковать их согласно собственным интересам и целям и ставит под сомнение возможность и правомерность их реализации.
Пункты 4 и 9 «Комплекса мер…» связывают их выполнение с соблюдением Закона Украины «О временном (??? — Авт.) порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей». Такого закона не существует. Есть закон «Об особом порядке…». При этом пункт 4 содержит императивные требования с определением конкретных сроков их выполнения: а) «начать диалог (между кем и кем — неясно. — Авт.) о модальностях проведения местных выборов согласно Закону…», которого не существует, и б) «не позднее 30 дней с даты подписания этого документа («Комплекса мер…» — Авт.) принять постановление Верховной Рады Украины с «указанием территории, на которую распространяется особый режим (??? — непонятно, о каком «особом режиме» речь; «режим» и «порядок» не тождественные по смыслу термины. — Авт.) согласно Закону Украины «о временном порядке…» (закону, которого не существует. — Авт.). Императивное требование документа, подписанного участниками «ТКГ плюс 2», к парламенту суверенной страны принимать нормативные акты абсолютно неприемлемо. Правом на такое требование не наделен также ни один из участников «нормандской четверки» и все вместе, какие бы Декларации они ни принимали.
Однако 17 марта 2015 г. (то есть с некоторым опозданием) украинский парламент принял постановление № 252 — VІІІ с вполне корректным относительно действующего закона названием: «Об определении отдельных районов, городов, поселков и сел Донецкой и Луганской областей, в которых вводится особый порядок местного самоуправления». И сразу же постановлением № 254 — VІІІпризнал определенные территории временно оккупированными, где «вводится особый порядок местного самоуправления, до момента вывода всех незаконных вооруженных формирований, российских оккупационных войск, их военной техники, а также боевиков и наемников с территории Украины и восстановления полного контроля Украины над государственной границей Украины» (о проблемности цитируемого текста в выделенной части речь пойдет далее. — Авт.).
Декларированием посягательства на государственный суверенитет Украины выглядят тексты пунктов 9 и 11 «Комплекса мер…». Пункт 9ставит в зависимость «восстановление полного контроля над государственной границей со стороны правительства Украины во всей зоне конфликта» с проведением в Украине не только «местных выборов» (вопросом, являющимся предметом переговоров в Минске), но и с вопросом, который не является и не может быть предметом ни минских, ни каких-либо иных переговоров вне конституционного поля Украины, поскольку этот вопрос принадлежит к исключительной компетенции украинского народа и его выборных представителей во власти. Речь идет о «конституционной реформе»: согласно «Комплексу мер…», она должна была быть проведена «до конца 2015 г. при условии выполненияпункта 11 —в консультациях и по согласованию с представителями отдельных районов Донецкой и Луганской областей в рамках Трехсторонней контактной группы».
Однако Верховная Рада Украины 31 августа 2015 г. большинством ее конституционного состава предварительно одобрила проект закона Украины «О внесении изменений в Конституцию Украины (относительно децентрализации власти)»,который, отмечается в тексте подписанного президентом Украины представления, »доработан для обеспечения однозначного толкования его положений в контексте выполнения Украиной своих обязательств, предусмотренных «Комплексом мер по выполнению Минских договоренностей от 12 февраля 2015 года». Конституционный Суд Украины 30 июля 2015 г. признал законопроект отвечающим требованиям статей 157 и 158 Конституции Украины.
Ко всему, пункт 11 связывает проведение конституционной реформы в Украине со вступлением в силу до конца 2015 г. «новой Конституции(??? — реформированной или новой? — Авт.), что предусматривает как ключевой элемент децентрализацию (с учетом особенностей отдельных районов Донецкой и Луганской областей) (или особенностей местного самоуправления в этих районах, как определено законом??? — Авт.), согласованных с представителями этих районов)». То есть подписанный «ТКГ плюс 2» «Комплекс мер…» обязует государство Украина не просто провести «конституционную реформу» (или принять «новую Конституцию»? — Авт.), а «согласовать» эту реформу с «представителями отдельных районов» в рамках «Трехсторонней контактной группы плюс 2»!!!
Этот же пункт 11 увязывает «конституционную реформу» и «новую Конституцию» с «принятием постоянного законодательства об особом статусе («особый статус» — еще один термин-новшество, которого нет в действующем законодательстве Украины. — Авт.) отдельных районов… согласно мерам, указанным в примечаниях...» Часть этих примечаний «наделяет» органы местного самоуправления ОРДЛО полномочиями, которые относятся к исключительной компетенции государства, что регулируется отдельным законом (в частности, «назначение глав органов прокуратуры и судов»).
Текст пункта 12 определяет несуществующий Закон Украины «О временном порядке…» как основание для обсуждения и согласования вопросов, «которые касаются местных выборов», «с представителями отдельных районов...» в рамках «ТКГ плюс 2». Кто эти представители? Руководители самопровозглашенных «ДНР—ЛНР», обозначенных украинской властью террористическими организациями, или кто-то другой? Если кто-то другой, то кто? Каким образом эти «кто-то» получат представительный мандат, если консультации с ними должны состояться до проведения выборов?
И еще об общем, неоднозначном и допускающим недопустимые отличия толкований в тексте «Комплекса мер…», а следовательно, и в актах на его принятие — Декларации «нормандской четверки» от 12 февраля, Резолюции Совета Безопасности ООН от 17 февраля, а также в постановлении Верховной Рады Украины № 254 — VІІІ от 17 марта.
Пункт 10 предусматривает «вывод всех иностранных формирований, военной техники, а также наемников с территории Украины под наблюдением ОБСЕ». С реализацией этого же требования вышеназванное постановление украинского парламента увязывает срок действия особого порядка местного самоуправления в ОРДЛО. Результатом таких соглашений, их одобрений и парламентского нормотворчества становится политический и правовой цугцванг, когда даже полная реализация Минских соглашений в самой благоприятной для украинских национальных интересов части формирует новую угрозу этим интересам.
Так, если Россия, наконец, выведет кадровых военных и других своих граждан-наемников из ОРДЛО, для нее это будет означать полное выполнение Минских договоренностей и основание требовать отмены международных санкций, по меньшей мере введенных в связи с ее агрессией в Донбассе. Или же и санкций, вызванных российской оккупацией и аннексией Автономной республики Крым и г. Севастополя, поскольку РФ считает эти территории своими. Вероятно, именно поэтомуВ.Путин стал соавтором Декларации «нормандской четверки» от 12 февраля и был среди лидеров государств — постоянных членов Совета Безопасности ООН, которые принимали «Комплекс мер…» и ту же Декларацию и в который раз заявляли «о своем полном уважении суверенитета, независимости и территориальной целостности Украины». Может, кто-то найдет политические и правовые аргументы для обоснования тезиса, что такое поведение президента России подтверждает его обязательство вывести из Крыма вооруженные формирования РФ?
Украина же в случае вывода Россией ее военнослужащих и боевиков-наемников с Донбасса окажется между двумя альтернативными ситуациями. Первая: считать Минские договоренности выполненными, в том числе в части «вывода» «с территории Украины» (выделено автором) иностранных вооруженных формирований, наемников и техники, несмотря на сохранение оккупации Крыма. Вторая: из-за присутствия российских оккупационных войск на «территории Украины», а именно в Автономной Республике Крым, не признавать Минские договоренности выполненными. Какими в первом и втором случаях будут политические последствия для Украины Декларации от 12 февраля и Резолюции Совбеза ООН от 17 февраля 2015 года? И как долго будет продолжаться «особый порядок местного самоуправления в ОРДЛО, если его крайним пределом Верховная Рада Украины определила «момент» «вывода всех незаконных вооруженных формирований, российских оккупационных войск, их военной техники, а также боевиков и наемников с территории Украины и восстановление полного контроля Украины над государственной границей Украины»? Этот момент наступит после освобождения ОРДЛО — или также и Крыма?
В полном объеме Минские соглашения и определенные ими политические и правовые императивы «не выполнять нельзя выполнять». Но после каких слов — «не выполнять» или «нельзя» — должна стоять запятая согласно национально-ответственной политико-правовой пунктуации? Ответить на этот вопрос должны те, кто присягал «защищать суверенитет и независимость Украины, заботиться о благе Отчизны и благосостоянии украинского народа».
Стоит ли Хельсинки и Будапешту готовиться к новым совещаниям по безопасности геополитического уровня?
Вопрос национальной безопасности Украины и восстановление полноты ее суверенитета, нарушенных российской агрессией, могут быть решены исключительно в координатах геополитической безопасности, но уж никак не в рамках «Трехсторонней контактной группы плюс 2». На европейском пространстве эти координаты были согласованы в процессе подготовки и по результатам Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе и зафиксированы Заключительным Актом Совещания, который подписали главы 35 государств 1 августа 1975 г.
В международно-правовой сфере, в частности, Акт закрепил политические и территориальные итоги Второй мировой войны, определил принципы взаимоотношений между участниками, в том числе принципы уважения прав, присущих суверенитету, урегулирования межгосударственных споров мирными средствами, неприменения силы и угрозы силой, незыблемости границ, уважения к территориальной целостности и др. После распада СССР преемницей его обязательств стала Российская Федерация.
Базовым параметрам Акта соответствовали заключенные после распада Советского Союза двусторонние договоры между Украиной и Россией, а также «Меморандум о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия» от 5 декабря 1994 г. Вместе с Россией его подписали Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, а также Соединенные Штаты Америки. Меморандум вступал в силу «с момента подписания». Китай и Франция Меморандум не подписывали. Гарантии безопасности Украины они огласили Заявлением правительства КНР от 4 декабря 1994 г. и Декларацией Франции с сопроводительным письмом президента Ф.Миттерана от 5 декабря 1994 г. Особенностью текстов двух последних документов, по сравнению с текстом Меморандума, является отсутствие в них положения, что эти две страны «будут проводить консультации в случае возникновения ситуации, вследствие которой возникает вопрос относительно этих обязательств».
Ныне в публичном дискурсе отсутствует информация о том, инициировала ли власть Украины проведение консультаций с государствами, подписавшими Будапештский меморандум, в связи с российской агрессией и фактами экономического давления, совершенными Россией относительно Украины ранее и совершаемыми до сих пор.
Какие-либо попытки оправдать отсутствие соответствующих инициатив, в том числе не мотивированными по сути объяснениями, что Меморандум якобы не является международным договором и поэтому не имеет юридически обязующей силы, не могут быть убедительными.
Столь же неубедительными будут и ссылки на англоязычную версию названия документа, где употреблено словосочетание security assurances, а не security guarantees. Первое в переводе ближе к украиноязычному «запевнення щодо безпеки», в отличие от второго, которое переводится именно как «гарантии безопасности», или «безпекові гарантії». Какими бы ни были тонкости перевода, они никоим образом не опровергают обязательств подписантов Меморандума проводить консультации относительно взятых ими на себя обязательств.
В свое время правительство Австрии, стремившееся избавиться от оккупации со стороны стран, победивших нацистскую Германию и ее союзников, инициировало, готовило и проводило сначала двусторонние, а затем многосторонние консультации с правящими кругами этих стран. Не имея при этом даже подобия Будапештскому меморандуму. И добился желаемого. В обмен на обязательство не вступать в какие-либо военные союзы и не допускать создания военных баз на своей территории Австрия получила в 1955 г. от СССР, Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Франции реальные гарантии ее безопасности в условиях нейтралитета и восстановила полноту суверенитета над своей территорией.
Австрийский опыт и текст Меморандума дают основания считать, что даже несоизмеримость политического, военного и экономического веса Украины, по сравнению с Россией, Великобританией и США, не может оправдать отсутствие публичных обращений Украины к этим государствам с предложением включить консультационные механизмы. Быть консультациям или нет — это вопрос веса не Украины. Это вопрос веса самих государств-гарантов. Иное дело, что Украина должна предложить, не обязательно в публичной плоскости, предмет обсуждения. Им должны быть не только и не столько российская агрессия как таковая, а главное — условия ее прекращения и преодоление последствий, приемлемые для всех четырех сторон.
Предметом консультаций о гарантиях (заверениях) крупных ядерных государств относительно безопасности Украины должно стать украинское предложение достижения баланса интересов безопасности, как собственных, так и стран-гарантов, включительно со страной-агрессором. Только тогда украинское видение будет иметь шанс на воплощение.
Ведь в глобализированном мире геополитические разногласия, в том числе в сфере безопасности, реализуются через противостояние и взаимодействие одновременно. Политическое осуждение демократическими странами агрессии против Украины и политические, финансовые и экономические санкции относительно агрессора — России — не отменили сотрудничества с ней этих стран в вопросах предотвращения опасностей терроризма, в том числе ядерного, неконтролируемой миграции, наркоторговли и т.п. Отсюда, в частности, запрос на совместные действия США и других западных государств с Россией в ответ на террористические действия Исламского государства (ИГ). С другой стороны, фактическое неучастие США в европейском переговорном процессе по урегулированию российско-украинского конфликта свидетельствует, что Кремль достиг успеха в игре на разногласиях между крупными европейскими государствами и их партнером по другую сторону Атлантического океана. Это так же очевидно, как и то, что Кремль ищет для себя самые выгодные, в худшем случае — хотя бы минимально приемлемые пути выхода из инспирированного им самим кризиса безопасности. Но не следует ожидать от России «капитуляции». Государство со вторым по мощности ядерным потенциалом и, похоже, самой мощной машиной внутренней пропаганды этого никогда себе не позволит. Даже если его гражданам придется «затягивать пояса».
Если принимать во внимание изменения государственных границ, произошедшие за прошедшие почти 40 лет, и вместе с тем рассматривать российскую агрессию против Украины в Крыму и Донбассе как частный случай многих кризисных ситуаций в сфере безопасности на европейском и других континентах после Хельсинского совещания 1975 г., в том числе на постсоветском пространстве — в Нагорном Карабахе, Приднестровье, Грузии и др., — вполне очевидной становится потребность в подготовке и проведении нового Совещания на достаточно высоком уровне. За минувшие годы мир не стал безопаснее, а безопасность каждой страны стала более зависимой от ситуации не только рядом с ее границами, но и вдали от них.
Вступление Украины в НАТО и само расширение Альянса не исключают альтернативных моделей решения проблем безопасности одной и многих стран. Продолжение противостояния по принципу «кто кого» и «вы сами виноваты» — бесперспективно и опасно. Поиск моделей безопасности, ориентированных на установление баланса интересов, требует доброй воли и усилий крупнейших мировых держав: сначала — организация экспертно-дипломатического обсуждения альтернатив, а затем — вынесение лучшей из них на глобальный политический уровень.Изменение ситуации безопасности в Украине, вокруг нее и в мире в целом, произошедшие из-за российской агрессии и ставшие ее последствием, наделили Украину императивным моральным и политическим правом инициировать новый Хельсинский процесс и проведение консультаций в соответствии с Будапештским меморандумом для обсуждения способов не только разрешения российско-украинского конфликта, но и нейтрализации новых угроз распространения ядерного оружия.
Альтернативы Минску есть. Конечно, их разработка и реализация требуют времени. Но само начало этого процесса по публичной украинской инициативе способно вывести Украину из минской позиции униженного исполнителя воли более сильных соседей на площадку геополитической субъектности. С этой площадки можно предлагать собственные варианты комплексного решения проблем национальной безопасности, в том числе проблем Крыма и Донбасса.
Новая ситуация нуждается в новом взгляде на выбор наиболее сбалансированной модели обеспечения территориальной целостности и государственного суверенитета Украины. Ведь и модель вступления в НАТО, и модель «гарантированного нейтралитета», подобного австрийскому или швейцарскому (со времен Венского конгресса 1815 г.), не являются целью. Это — альтернативные способы достижения стабильности безопасности. И, несмотря на всю их альтернативность, каждая из этих моделей требует повышения, поддержания и развития стандартов боеспособности украинских вооруженных сил не ниже натовских или швейцарских. А также учет отношения украинских граждан к возможному вступлению Украины в НАТО. Несмотря на общее увеличение количества и доли граждан, поддерживающих такой способ обезопасить страну от военной угрозы, отношение к членству страны в Североатлантическом альянсе жителей различных украинских регионов диаметрально противоположное. Этот факт из года в год фиксируют социологические исследования, и его следует обязательно принимать во внимание в процессе разработки и реализации стратегии безопасности Украинского государства.
Только в параметрах баланса глобальных и национально-украинских интересов безопасности, украинского национально-гражданского согласия в этом вопросе возможно эффективное решение вооруженного конфликта в Донбассе. Чтобы ситуация в этом регионе перестала быть конфликтной и конфликтогенной и не блокировала возможностей устойчивого социально-экономического, политического, социокультурного и прочего суверенного развития страны.
В этих же параметрах Украина может предложить, пускай сначала и неприемлемый для России, вариант введения государственного кондоминиума относительно Крыма как способа осуществления государственной власти на его территории совместно двумя государствами — Украиной и РФ — для надлежащего обеспечения общих интересов всего населения региона и особых интересов россиян, украинцев, крымскотатарского народа и лиц других национальностей. Такой кондоминиум может действовать на период разработки приемлемого для всех сторон механизма решения крымской проблемы.
Успех восстановления гражданского единства украинского социума, разделенного вследствие российской агрессии, будет определяться не только дипломатическими усилиями, развитием оборонного потенциала Украины и изменениями в России и в геополитическом пространстве. Среди самых важных условий и факторов этого успеха — постоянная связь Украины с гражданами на территориях, над которыми временно утрачен украинский государственный суверенитет. Чтобы эта потеря из временной не превратилась в постоянную, украинцы разных национальностей, живущие на этих территориях, должны видеть, слышать, чувствовать и понимать, что Украинское государство и украинское общество от них не отмежевались. Как этого достичь — тема отдельной статьи.
