Четвертый форум социального проекта «Воину — достойный труд» общественной организации «Центр занятости свободных людей», помогающий ветеранам АТО найти себя в мирной жизни и реализоваться, прошел 23 марта в Харькове.
Ветераны неохотно рассказывают на публике то, что им пришлось пережить на войне. Некоторые вещи рассказывать страшно, другие — больно, порой — стыдно. Но иногда они все же рассказывают. О том, что врезалось в память, оставив в душе след навсегда. О своих побратимах, не вернувшихся домой. Рассказывают, тщательно подбирая слова. Без эмоций. Истории, которые раньше мы только в книгах читали да видели в фильмах о Второй мировой войне. Теперь они — из нашего настоящего. И воспринимаются уже иначе.
Но все же чаще ветераны говорят не о войне, а о том, что было с ними до и после нее. У каждого из них — своя удивительная история, которую, возможно, сами они не считают такой уж успешной. Но ветераны знают: вернуться с войны нелегко. Бывает проще взять автомат и пойти на войну, чем, придя домой, поставить его на место. Поэтому надеются, что их пример поможет тем побратимам, которые в мирной жизни себя пока не нашли. И готовы оказать поддержку. Ведь за кадром форума — немало историй тех, кто не справился, ушел в алкоголь, наркотики, агрессию, криминал, а то и попытался расстаться с жизнью.
29-летний советник главы Харьковской облгосадминистрации по вопросам участников АТО, глава областного общественного объединения «Союз ветеранов АТО» Александр Сергеев — коренной харьковчанин. За свою жизнь успел поработать в банке, в государственно-финансовой инспекции и на заводе космической промышленности «Хартрон аркос», где в 2014 году его и застала война. Приняв решение отстаивать интересы Украины на фронте, попал в Киевский военкомат г. Харькова. «Ситуация усугублялась, — рассказывает Александр. — Почти каждый день приходили телефонограммы, что в зону АТО требуется усиление. Вместе с боевым побратимом Александром Мамалуем мы написали рапорт о перемещении в 93-ю механизированную бригаду под Днепропетровск.
Нас тренировали две недели, потом собрали в поле и сказали: сейчас Донецкий аэропорт находится в окружении, и нужны добровольцы, чтобы сменить десантников. Кто хочет — два часа на сборы. Примерно половина собравшихся сделала шаг вперед. Через несколько часов мы были в 10 км от Донецка. А тех, кто остался, направили в Иловайск. Более 90% из них погибли при выходе из котла. Большинство — харьковчане, мои товарищи. Так сложилась судьба…
Мы же попали в поселок Андреевка под Донецком. Через две недели пришла боевая задача защищать поселок Пески. От этого тяжелого боя 27 июля 2014-го бог меня уберег — было очень много погибших.
Хочу рассказать историю боевого побратима Александра Лавренко из поселка Лозового Харьковской области, героически погибшего в бою и получившего звание Героя Украины посмертно. Было ему 33 года. При зачистке поселка Пески его танк вырвался вперед, уничтожил два вражеских Т-72, зашел в тыл группировки террористов, подавил все минометные точки противника — около восьми, уничтожил много живой силы и подорвался на фугасе. Погибли оператор-наводчик и механик-водитель. Террористы подошли к танку и начали его резать, пытаясь проникнуть внутрь. Экипаж не хотел сдаваться в плен и принял решение подорваться гранатой….
3 августа 2014 года при поддержке 3-го полка спецназа и Правого сектора мы прорвались с боем в ДАП. Мне выпала честь держать его оборону два месяца. Находились на тяжелых объектах. Нас было девять харьковчан, на позиции «Енот». Через дорогу Пореченков стрелял из пулемета по нам.
В сентябре ребятам из Харькова удалось взять в плен русского офицера и пять солдат. К сожалению, никого за это не наградили. Я в этой операции не участвовал. При одной из атак получил ранение, чудом остался жив и был эвакуирован. А двое из находившихся со мной ребят погибли. После госпиталя отслужил первую волну мобилизации и в 2015-м демобилизовался.
Каждый ветеран, кем бы он ни был, после дембеля сталкивается с определенным рядом трудных задач, которые самому решать очень сложно. Некоторые не справляются и уходят в ступор. Поэтому мы с моими боевыми побратимами создали общественную организацию «Союз ветеранов АТО». На сегодняшний день в ней зарегистрировано 4700 человек. Всего в Харьковской области на март 2017-го — 14 тысяч человек, имеющих статус участника боевых действий. Среди них 210 погибших, более 50 имеют статус «инвалид войны».
У нас есть много весомых проектов. Наиболее приоритетный в настоящий момент — выдача земли участникам боевых действий методом жеребьевки. Кроме того, хотим увековечить память погибших, установив памятник на Площади защитников Украины. В планах также — мемориальный комплекс. Есть проекты по физической реабилитации и психологической адаптации. Мы считаем, что заниматься этим должны сами участники боевых действий, прошедшие специальные курсы и способные помочь побратимам».
25-летний Николай Сапелкин — руководитель юридического отделения общественного объединения «Союз ветеранов АТО», советник главы Харьковской госрайдминистрации и депутат Роганьского сельсовета. После демобилизации открыл собственную юридическую фирму и активно включился в общественную деятельность.
Юристом Николай был и до войны. Имел частную практику, и даже не мог себе представить, что когда-нибудь будет связан с войной. «После трагических событий Майдана начались столкновения на востоке Украины, — рассказывает Николай. — И подсознательно понимал, что туда попаду. Пришел домой и сказал маме: «Мне придет повестка. Не дай бог тебе ее порвать». Мама не порвала.
Попал в танковое училище, где в апреле 2014-го формировался 22-й батальон. А в мае мы уже были в Луганской области. Переломным моментом, когда что-то меняется, когда начинаешь больше ценить жизнь и думать по-другому, для меня стал обстрел «Смерчами» Дмитровки…
В ноябре нас вывели на ротацию в Харьков, а в мае 2015-го я был демобилизован. Не буду скрывать, процесс социализации проходит нелегко, и многие впадают в крайности, например, в алкоголь. Я не стал исключением, и в первые два месяца тоже дал слабину. Потом супруга взяла меня в ежовые рукавицы и повела к психологу. Я отпираться не стал. После этого нужные тумблеры включились, и я стал подключаться к общественной деятельности.
Первым стал проект «Чекаємо тата разом», куда меня пригласили как юриста — рассказать о льготах для участников АТО. На этом мероприятии я познакомился с ребятами из «Союза ветеранов АТО» и сам включился в процесс оказания бесплатной помощи побратимам. Собственно, все эти проекты и работа в общественной организации в результате привели к мысли, что нам, участникам АТО — патриотам своей страны, нужно входить в процессы государственного строительства, местного самоуправления.
Сейчас идет процесс децентрализации. В Харьковской области создано четыре объединенные территориальные громады (ОТГ). Мне посчастливилось победить на выборах и стать депутатом Роганьской ОТГ. Ведем работу в том числе и с ветеранами АТО. Их дети сегодня уже обеспечены льготным питанием как в школах, так и в детсадах — то, чего пока не удается добиться в городе.
Процесс идет, и только мы сами можем бороться за себя. И хотя я единственный участник АТО в депутатском корпусе, инициативы принимаются и поддерживаются. Если кто-то чувствует в себе потенциал и желание что-то поменять в стране, начинать нужно с местного уровня — с домового комитета, поселкового совета и т.д. Нужно участвовать в процессах и не опускать руки. Жизнь не заканчивается.
Многие получили травмы, контузии. Ты возвращаешься и понимаешь, что твои друзья, товарищи по прошлой жизни, смотрят на тебя как-то не так. Ну и черт с ними. Если они не понимают и не могут оценить тебя таким, какой ты есть, значит, это не товарищи и не друзья. Мир на месте не стоит. Все будет хорошо. Для вас есть место в мирной жизни. Есть возможности и плечо помощи».
49-летний Олег Обернихин до войны занимался благотворительными проектами, направленными на помощь детям-сиротам и онкобольным. После АТО прошел тренинг «Сердце воина» и решил создать Центр развития для ветеранов АТО, их семей и волонтеров. Сам дважды ветеран (с 1986 по 1989 г. воевал в Афганистане), Олег знает, насколько велика потребность у ветеранов в поддержке и в группе, которая их понимает.
На форум он пришел с женой Любавой, ее родителями и своей мамой, пояснив, что дом, куда он постоянно возвращается, — самый главный ресурс.
«До этой войны я уже имел опыт Афганистана, где служил обычным водителем БТР, — рассказал Олег. — Это две совершенно разные войны.
Пожалуй, самым сложным, из того, что я помню в Афгане, были даже не боевые действия и не сгоревшие люди, которых я порой до сих пор вижу во снах. А — вши, шушара, ужасные условия. Волонтерской помощи тогда просто не существовало. Мы ходили в чем попало — кто в шапках-петушках, кто в кедах. Было много наркотиков…
Мне был 21 год, когда я вернулся домой, но чувствовал я себя очень старым. Мне казалось, что жизнь в принципе закончилась. Семь-восемь месяцев моим постоянным местом пребывания была пивнуха на «Сантехнике». Я не понимал, зачем мне вообще ехать домой, где меня ждали молодая жена и новорожденная дочь.
Устроился на авиазавод, и помню изумленный взгляд женщины из отдела кадров, когда в моем военном билете она прочла «участие в боевых походах и партизанских отрядах». Я тогда сторонился любого общения — легче было сидеть у телевизора с тремя каналами.
Мою жизнь изменило окружение. Одноклассники, достаточно продвинутые ребята — актеры, режиссеры, художники города Харькова, постепенно начали вовлекать меня в свою жизнь. Я стал выдыхать, и, как следствие, поступил в театральный институт. Два моих первых высших образования — актер драматического театра и режиссер.
11 лет проработал в театре. Мой последний — Донецкий драматический театр им. Артема в 2001 году. Ушел я из театра только потому, что меня все-таки догнала эта волна. У меня было лет семь очень активного запоя. Театр — дело эмоциональное. Много премьер, поздравлений, халявных водки и шампанского. Ощущение, что ты — богема. А проблема внутренняя не решалась. Развалился мой второй брак — жена тоже была актрисой. И многие люди из моего окружения делали то, что делать ни в коем случае нельзя: жалели меня. Думаю, это знакомо многим нынешним ветеранам. Нас не надо жалеть, не надо лечить. Никто не сможет это сделать, пока мы сами не сделаем.
Я вспомнил, как лежал в госпитале в Душанбе. Мне было очень плохо, я чувствовал, что на грани, и могу умереть. У меня было очень мало сил. И я пообещал богу, что сделаю что-то необыкновенно хорошее, если он оставит меня жить. Пообещал ему работать с детьми-сиротами. Чего не пообещаешь, лежа в госпитале в горячечном бреду?
А через некоторое время мои знакомые ехали в интернат №4 и позвали меня с собой. Я втянулся, подумал, что это предназначение. Зарегистрировал благотворительный фонд. Я почувствовал себя нужным, и в этот момент понял, что потребность к алкоголю исчезает.
Я не пью уже 9 лет и не курю — 16. Одна из причин, почему я бросил пить, — это моя жена, с которой мы встретились на семинаре в Крыму.
К тому времени я уже окончил Московский гуманитарный университет по кафедре психологии. Стал преподавателем и психологом-консультантом, работал с онкобольными детьми и очень старался не пить, но сдерживаться было тяжело. И Любава сказала, что я — очень одинокий человек, потому что люди боятся говорить мне, как я выгляжу. Потому что афганец, актер, психолог, режиссер. Боятся сказать, что афганцы бухают больше меры, что позволяют себе агрессию. Потому что не понимают, как себя с нами вести.
Меня это страшно задело, и в то же время стало для меня откровением. Я задумался. А вернувшись в Харьков, понял, что вместе с чувством к моей будущей жене пришло и чувство по отношению к себе. Мне было важно, чтобы кто-то говорил мне честно о том, как меня видит.
Мы продолжали работать вместе в онокологическом отделении, вместе ездили по детдомам. До войны у меня родился внук. И так сложилось, что в 2014-м он заболел раком крови. Вместе с войной в нашу семью пришла еще одна трагедия. Онкомаркеры мы сдаем до сих пор.
В то время мои друзья, снайперы, ехали в батальон Кульчицкого через Харьков. И я должен был поехать с ними. Но считал, что не имею права бросить свою жену и внука, не оставив им чувства стабильности, безопасности и защищенности. И я начал думать, что мне делать в Харькове. Ну что это такое, что на нашей обладминистрации висит российский флаг?
Узнал в Интернете, что на стадионе Фармацевтики собираются ультрасы города. Пацаны — от 13 до
21 года. Из взрослых пришли только я да еще один седой дядька постарше. Нам предложили пробежаться, и я запыхался — давно не бегал. Но идя домой, чувствовал, что начал что-то делать для своего города.
Потом мы много раз встречались, обучались, и в сентябре 2014 года был сформировано добровольческое подразделение «Східний корпус». Я стал обычным бойцом. Не психологом. Потом были Широкинская операция, Коминтерново, правый фланг Гранитного и практически все операции с полком «Азов» в секторе «М».
Афганская и нынешняя — две разные войны. Сейчас мы воюем за нашу землю. И в этой войне для моего развития была очень большая мотивация. Мы начали делать тренинги для подготовки разведки, для Нацгвардии, проводить психологическую подготовку на выезде.
Но в 2016-м из-за перемерзания на позициях у меня начали разрушаться суставы, прогрессировала подагра, и я написал рапорт на увольнение. Вернувшись домой, я попал в группу «Сердце воина», которая на тот момент только собиралась и предлагала тренинговую работу. Параллельно руководил реабилитационным центром цивильного корпуса «Азов», и мы проводили там тренинги.
Мне понравилось, что люди опять объединяются. Потому что я снова начал испытывать потребность ни с кем не общаться, оставаясь в своем маленьком, безопасном мирке. И наверное, самым сложным шагом для меня было вообще согласиться поехать в Карпаты. Единственное, что меня там держало, — это люди, их истории. Когда мы начали проговаривать, что пережили. В безопасной атмосфере, без водки. К нам приехала Дитти Марчер, работающая с натовскими войсками по методу бодинамики. И мне стало интересно услышать, что же проживает другой человек, сравнивать. И кто бы что ни говорил в зале, это точно чувствовал я.
По поводу агрессии. Я думал, что я — очень положительный человек. Что ни за что не смогу ударить человека. Уж точно не свою жену, которую буду всегда защищать. Но первый, кто от меня получил, это моя жена...
В 2015-м мы приехали из-под Широкино. Командир негласно дал мне 10 суток увольнительной, и я
уехал с женой в село. Лег спать. Жена с мамой засиделись в соседней комнате допоздна за вязанием и, стараясь меня не разбудить, тихонько открыла дверь, подошла к кровати…
...Я проснулся, потому что почувствовал, как моя правая нога ударяет в кого-то. И этот кто-то с грохотом падает за диван…
…Как только жена поставила руку на постель, она получила первый удар в лицо, второй — в грудь и третий, когда я уже просыпался. Я так спал в блиндаже. С автоматом на груди. Когда приходила собака и ложилась в ноги, спалось лучше…
Я действительно думал, что я — железный человек. И утром вспомнил все, чему меня обучали как психолога, и что надо было сделать в первую очередь. Мы сидели в беседке и договаривались с моей любимой женщиной о новых правилах поведения. И первым из них стало — никогда не подкрадываться…
А спустя время, когда моя жена вместе с другими женами пришла на тренинг ветеранов АТО, я впервые услышал от нее о том, что пережила она, ожидая меня с войны. Это колоссальное напряжение.
Сегодня я руковожу Центром развития для ветеранов АТО. Мы танцуем танго. Это невероятно красивый танец, особенно когда танцуешь с любимой женщиной. У нас есть программа антистресс — для ветеранов, для жен погибших, для тех, кто после АТО пытался покончить жизнь самоубийством. Мы тихонечко разговариваем через тело, через упражнения, практики.
Мой совет: если стало трудно, нужно обязательно найти команду».
31-летний Олег Качкалда — владелец мастерской по обслуживанию инструментов. Самродом из Шахтерска. Прожил там до 19 лет. После срочной службы восемь лет прослужил во внутренних войсках, в следственно-судебной роте. Помотался по всей Украине и осел в Харькове в должности старшины подразделения.
«Чувствовал себя комфортно, но, дослужившись до звания прапорщика, понял, что это мой предел, и я не смогу его преодолеть, — рассказывает Олег. — В это же время я учился в академии, но понял, что мой социальный рост застопорился и нужно что-то менять. Рискнул, уволился.
Первое время развозил посылки на личном автомобиле. Потом задумался: а почему бы не заняться предпринимательством? Жена уже была предпринимателем — делала манкюр. Я узнал, какова стоимость обслуживания инструментов, и был поражен. Заточка одной единицы ее инструментов выходила на стоимость одного моего дня службы в войсках. Я попробовал сделать это сам. Не получилось. Тогда нашел специалиста высокого уровня, и он меня обучил. Купил нужное оборудование. Клиентскую базу набивал четыре-пять лет.
Поскольку я из Донецка, то общался по телефону со своими друзьями и родственниками из Шахтерска. По телефону мы обсуждали и события 2014-го. И в какой-то момент друзья вдруг сказали мне: «Что ты к нам лезешь? Это наша земля». Мне — коренному дончанину, у которого на этой земле — два родительских дома. Это стало для меня переломным моментом. Я прекратил свою предпринимательскую деятельность и пошел на фронт. Попал в часть 3017.
Крымское, Станица Луганская… От первой линии соприкосновения мы проехали весь сектор «А». Были моменты, когда было страшно.
Когда подошло время к демобилизации, я задумался о том, куда вернусь и чем буду заниматься. За месяц демобилизации вспомнил свое ремесло. Обзвонил своих клиентов, объяснил, почему меня не было. Процентов 60 ко мне сразу вернулись.
Пришел в «Союз ветеранов АТО». Ребята проконсультировали по поводу положенных мне льгот, помогли с землей и свели меня с Ассоциацией частных работодателей. Как участник боевых действий я как раз попал под проект «Новый отсчет», где после оценки жюри и четырехнедельных занятий из меня сделали настоящего предпринимателя.
Я пришел туда с идеей. У меня было видение, как дальше развивать свой бизнес. Бизнес-план я прописал под фрезерное оборудование. Успешно защитил его, и благодаря Ассоциации частных работодателей закупил оборудование. Мы начали производить маникюрный инструмент.
В этой сфере я уже работал, и спрос понимал. Заработанную сумму вложил в магазин материалов для наращивания. А через год-полтора мы открыли еще один магазин — электрики.
Благодаря Ассоциации частных предпринимателей я защитил еще один бизнес-план — по торговому оборудованию. И у меня еще есть проекты. Сейчас в Харькове есть возможности.
Когда я был в АТО, то думал, что меня ждет после возвращения. И решил: что бы ни было, это не будет страшнее того, что происходило там».
27-летний Андрей Сарвира сейчас продолжает идею Леонида Остальцева «Ветерано Пицца» в Днепре. «До войны я учился, жил и работал в Киеве, и все было относительно нормально, — рассказывает Андрей. — На Майдане был с самого начала. Ходил туда после работы. Началась война, и все ребята, с которыми я общался, сразу рванули с добровольческими батальонами на Восток — защищать нашу с вами Родину. Я тогда уволиться и поехать с ними не успел. Но, думаю, это даже хорошо. Через несколько недель после отъезда они позвонили мне и сказали: «Не торопись, подготовься. То, что ты читал в книгах и смотрел в фильмах про войну, — это ерунда. Здесь убивают, здесь смерть, грязь, голод, холод и т.д.»
С такими же энтузиастами мы начали тренироваться в тактике ведения боя, стрельбе. На это ушло несколько месяцев. В конце 2014-го я поехал в Черкасское на базу 93, как доброволец. Сначала нас было пятеро, потом подтянулись еще 20. И эти 25 человек легли в основу формирования 7-й роты 93 бригады.
На контракт, как я хотел, меня не оформили, как и после дембеля. В связи с тем, что у меня есть судебное разбирательство.
Поэтому я поехал в Пески — это была наша отправная точка в АТО — в качестве добровольца и волонтера. Волонтерство сопровождало всю мою военную карьеру. Привозил волонтерку, когда ездил на судебные заседания.
После того как в 2015 году добровольцев начали прижимать и вытеснять с передка, я пошел по пятой волне мобилизации в 81-ю аэромобильную бригаду в 5-й БТГр. Там я и прослужил всю свою официальную службу в ВСУ. Демобилизовался в свой день рождения — 18 июля 2016 года.
Вернулся на гражданку, отдохнул пару недель и начал думать, что мне делать дальше. Остановился я в Днепре — женился на девушке оттуда. Сам я родом из Винницы. Нашу пока недолгую совместную жизнь (год) жена меня очень поддерживала.
Я сидел дома и выбирал из нескольких вариантов — сбухаться или пойти на стройку. Я ожидал, что после дембеля меня начнут рвать на части, типа — молодец, воевал, сейчас тебе дадим крутую высокооплачиваемую работу. Но предложений не было. Только стройка. Но я решил, что я закончил с этим еще когда подрабатывал в подростковом возрасте. И сейчас у меня хватает мозгов, чтобы работать головой, а не руками.
Начал думать, как пробиваться в этой новой жизни. Все свои контакты я потерял, уйдя на войну. Тем более что до этого я работал в Киеве, а осел в Днепре. Но еще будучи военнослужащим 81-й бригады, когда ехал на суд в Винницу, я проезжал через Киев и зашел в «Ветерано Пицца» к Лене Остальцеву. Мне так понравилась атмосфера и сама пицца, что я в тот же день переговорил с Леней о возможности открытия такого заведения в Днепре по франшизе. Когда уйду на дембель.
Леня тогда сказал, что я пока — военнослужащий, и вообще ничего не понимаю ни в пицце, ни в организации заведения общепита, ни в ведении такого бизнеса. Так что, мол, ты пока дослужи, наберись опыта, а там посмотрим.
В сентябре 2016-го, спустя почти три месяца после дембеля, Леня мне позвонил и спросил, готов ли я заниматься делом. Я ответил, что да. «Что ж, когда найдешь инвестора, помещение и так далее, приедешь к нам на обучение. Поможем, чем сможем», — сказал он.
Начался тяжелый путь. Что такое бизнес и ведение собственного дела — я не понимал вообще. Я даже не знал, с чего начать. О центрах, где обучают людей предпринимательству и оказывают помощь в их начинаниях, я тогда не знал. А с начала и до конца все делал сам. Изучал в Интернете, что такое пицца, общепит, с чего все начинается. Медленно, но уверено начал двигаться к открытию.
Открылись мы в феврале этого года. Спустя четыре месяца. На самом деле было очень трудно. Мало кто верил, что у меня получится открыть «Ветерано пицца» без опыта, знаний, поддержки. Верили и помогали единицы. В основном поддержка появилась уже за несколько недель до дня открытия.
Я очень рад, что у меня получилось. Помимо того, что я запустил этот проект как предприниматель, у меня получилось еще и дать рабочие места таким же, как я, людям, находившимся в поиске себя и достойной работы с достойной оплатой.
Сейчас я в основном работаю с ребятами-атошниками. Есть пару гражданских. Но это связано с тем, что не нашлось атошников, которые были бы готовы занять их места. Почему-то я думал, что как только объявлю об открытии «Ветерано Пицца» в Днепре, ко мне сразу хлынет поток ветеранов. Но пришло очень мало людей. Вернувшись на гражданку, ветераны очень трудно адаптируются к новой для них жизни. И это огромная проблема.
Кстати, одно из направлений «Ветерано Пицца» — это адаптация и реабилитация пацанов и девчонок, возвращающихся с войны. Сейчас вместе с ребятами из Днепра, тоже вернувшимися с войны, я пытаюсь двигать эту тему для открытия новых предприятий, фирм, где атошники будут давать рабочие места таким же, как они. Надеюсь, общими усилиями у нас это будет получаться.
А с Леней Остальцевым у нас даже завязалось своеобразное соревнование. Как-то на огонек в «Ветерано Пиццу» в Днепре заглянул Петр Порошенко. На следующий день к Остальцеву зашли Виталий Кличко и Борис Джонсон. Кто следующий?»
«Возвращаться с войны очень непросто, — говорит 45-летний Александр Фоминцев. — Тут главное — не сдаваться от кризиса до кризиса». На форум он пришел со своей дочерью Полиной. Ей 21 год. Она артистка балета и основательница компании по пошиву детского постельного белья и аксессуаров.
«Просматривая свои старые фотографии, я понимаю, что за год-полтора до начала войны совершил какое-то безумное количество путешествий по разным местам и странам, — продолжает Александр. — Как чувствовал, что что-то такое будет.
Промежутков между Майданом, волонтерством и войной у меня не было. Все случилось как-то на одной волне. Уходили мы группой из Харькова. Вернулись все, кроме моего лучшего друга Алексея Кириченко. Когда мы выходили из окружения, он попал в плен. Его фамилия давно значится в списках пленных, подлежащих обмену, но он по-прежнему в неволе.
О войне рассказывать не хочу. Сколько можно? Вкратце: служил в 42-м тербате, в 129-м и 131-м ОРбатах с июня 2014-го по сентябрь 2015-го. Сектор «Д» — Саур-Могила, попали в окружение и выходили, потом сектор «М».
Мне очень повезло — вокруг меня собралось большое количество ярких, сильных людей. И события были такой концентрации… такого не было раньше. За всю жизнь. А тут все это накрыло в течение года. Один из моего окружения представлен к званию Героя Украины, двое написали книжки, о троих сняли документальные фильмы…
Когда я вернулся домой, остро ощущал нехватку друга. Я вернулся в те же условия — вот здесь мы вместе пили пиво, вместе путешествовали семьями… Я здесь, а он — в плену. Меня накрыло сильно, и я договорился со своими друзьями из известного рекламного агентства сделать социальный проект, состоявший из нескольких этапов — одним из них была инстаграм-раскрутка проекта «Ты солдатик». Истории военнопленных, рассказанные ими родственникам. Сейчас этого уже нет, но раньше телефонная связь была, и родственники знали, в каких условиях и как они живут. Истории были анонимны, чтобы не вызвать санкций. Мы выложили их, и был резонанс. Не все верили, что они реальны.
Почти сразу, как я оказался на дембеле, меня нашла Ольга Ладия-Щербакова и предложила поучаствовать в проекте «Гражданский «пиксель». Вернувшись с войны, ветераны не ходят по психологам, не доверяют медикам и гражданским. Свои истории они носят в себе. Эти истории их часто тяготят. Идея проекта — в закрытой, безопасной атмосфере солдаты рассказывают свои истории, а актеры Театра «Прекрасные цветы» тут же проигрывают их на сцене. Такая «магия» для тех, кто решится рассказать свое сокровенное. Ведь сложности в общении даже с самыми близкими по возвращении возникают у всех, но не все это готовы признавать. Родственники и друзья хотят видеть человека прежним, а он уже изменился. Это очевидно, но многие забывают об этом. Не каждому объяснишь».
Сегодня Александр Фоминцев — автор нескольких общественных проектов, журналист, рекламист-маркетолог и предприниматель. В меру своих возможностей Александр и Полина помогают детям в детдомах и военнопленным. И каждый ведет свой бизнес, начатый после войны.
«Каково это — быть дочерью ветерана? — спрашивает кто-то из зала Полину. «Это — здорово, — отвечает она. — Несмотря на все, через что мы прошли. Потому что в жизни появились люди — папины побратимы, которые всегда поддержат и придут на помощь».
