Резать собственное тело больно. Даже если это единственный шанс избавить себя от еще большей боли. В конце августа 14 заключенных вскрыли себе вены при выходе из автозака, чтобы не отправиться по этапу в знаменитое СИЗО Кривого Рога Днепропетровской области. Кровавое жертвоприношение было принято — они остались в больницах Херсона. На время.
Название «Бублик» Криворожское СИЗО получило из-за особенности своей архитектуры, сверху напоминающей круг. Вряд ли кто-то из зеков видел «Бублик» с высоты птичьего полета. Но многим казалось, что выхода из этого замкнутого круга нет. Некоторые действительно не смогли из него выйти.
СИЗО. Здесь чувство вины за то, что сделал сам, погребено под прессом того, что делают с тобой. Вина растворяется в боли и страхе перед новой болью. Здесь не «нарушают права человека» и не «унижают человеческое достоинство». О столь высоких материях говорят правозащитники и адвокаты, у кого они есть. Но все они по ту сторону решетки. По эту таких понятий не существует. Обитатели СИЗО в основном ожидают решения суда, то есть не признаны виновными. Что не спасает их от нечеловеческих наказаний иногда вплоть до высшей меры, давно отмененной нашим гуманным государством, топающим в Европу, словно хитромордый кот по цепи.
Здесь есть только зеки и тюремщики. Они мотают свои сроки по разные стороны решетки. У большинства тюремщиков эти сроки больше, чем у контингента. И многие из них заслужили это в полной мере…
Официальная статистика часто врет. Статистика количества отбывающих наказание и ожидающих приговора суда ошибается. Она не учитывает тех, кто, находясь на свободе, отбывает срок вместе со своими родными и идет с ними по всем этапам. Родные совершивших самые тяжкие преступления и невинно осужденных; родные тех, кому система вынесла свой приговор до суда. Горе зеков и их близких зачастую безмолвно. Как правило, им не под силу ничего доказать — замкнутым кругом бублика устроена у нас не только тюрьма, но и система. Хотя все они поголовно — свидетели. Свидетели обвинения.
Ирина Гришкова, мать осужденного, находившегося в Криворожском СИЗО: «Как в любом областном центре, у нас в Херсоне есть СИЗО, куда отправляются подозреваемые и обвиняемые со всей области. И вот его собирались расформировывать, кажется, из-за дождей, аварийного состояния, точно не знаю. Сын рассказал мне об этом на свидании еще в июле, когда я приехала на его день рождения. Тогда я не придала этому особого значения. Сказала, сынок, у тебя уже приговор на носу, скоро будешь в лагере. Но с августа началось расселение обитателей Херсонского СИЗО в разные уголки Украины. Их отправляли в Джанкой, Николаев, Запорожье. А ребята из Каховки попали в Кривой Рог. Так уж карта легла. Ну, тут и началось.
Мой сын еще был в Херсоне и периодически выходил на связь. И тут впервые я слышу, что он в панике, просит: мама, сделай что-нибудь. Потому что стали известны ужасные случаи о первых двух этапах, которые попали в Кривой Рог. О страшных избиениях, о том, что кому-то поломали челюсть.
Рассказывают, что на 20 прибывших выскакивают человек 60 в масках, защите, с палками, электрошокерами. Голову не трогают, бьют по ногам, спине, почкам, животу. Бывало, от этих побоев у зеков мясо отрывалось от костей. Затем бросают в карцер, куда выливают воду с хлоркой.
Говорят, в Кривом Роге даже к опущенным отношение у зеков не такое, как везде, потому что там опускают по беспределу, и об этом хорошо известно…
В Херсоне с сыном в камере сидел мальчик по кличке Ацетон.
— Наркоман?
— Нет, это кличка по фамилии. Сын сказал, что тот был отправлен первым этапом на Кривой Рог, и ему там пробили голову. Я связалась с мамой Ацетона, которая не один день ездила по криворожским больницам, разыскивая сына. В одной из них она его и нашла. Он был в тяжелом состоянии, и ей пришлось остаться в Кривом Роге, чтобы быть рядом.
Так вот мой сын просил обзвонить всех каховских, чтобы сообщить, что 25 августа в Кривой Рог поедет автобус с родителями этапированных. Родители пытались протестовать под СИЗО. К ним выпустили какого-то парня, заключенного, который сказал, что у них все хорошо…
Были там и телевизионщики. Правда, потом они почти ничего не дали в эфир — сюжет был двухминутный. А материалы, предоставленные родителями этапированных, они не вернули.
Затем стала распространяться информация о том, что люди, приехавшие в Кривой Рог, это вовсе не родители заключенных, а рыночные торговки, которых наняли за деньги. На этом все и закончилось…
Когда мне сказали, что и мой сын попал в Кривой Рог, я ревела, кричала, у меня была настоящая истерика. Я ведь прекрасно знаю, что у нас в Херсонской области нет такого беспредела, как в Кривом Роге. За 3,5 года, которые мой сын провел в Херсонском СИЗО, у нас нет никаких претензий к администрации. А уж по сравнению с Кривым Рогом они вообще сидели, как у Христа за пазухой, хоть и спали по очереди, поскольку мест не хватало. Я допускаю, что какие-то нюансы, наверное, могли быть. Но никаких недоразумений, претензий не было. Каждый месяц я ездила на свидания с сыном. Никто мне не препятствовал, и все мои передачи доходили до него. Сын всегда говорил со мной очень жизнерадостно, спокойно. Дело в том, что к этой жизни он уже приспособился, я никогда не видела, чтобы он был даже в угнетенном состоянии, не то, чтобы избитым. Всегда был в настроении.
В Кривом Роге сын пробыл 12 дней. Потом его отправили назад, этапом на Херсон. Когда он вышел со мной на связь, я просто не узнала его голос. С сыном по делу проходил подельник, у него мама русская, а отец негр. Я тогда спросила его об этом парне: ходили слухи, будто того сильно избили в Кривом Роге. Сын ответил: «Мама, нас закрыли и тупо били. Так продолжалось трое суток, я писаю кровью».
— Кто это делал, по его словам?
— Люди в масках…
14 ребята, которые шли с сыном этапом, отбыли свои суды и их должны были отправить обратно в Кривой Рог. Их погрузили в «воронки» и привезли на железнодорожный вокзал. Там должны были поместить в «столыпинские» вагоны и отправить в Кривой Рог. Как только открылись двери «воронка», они вскрылись (порезали вены. — Ред.). Среди них были и двое сирот, за которых постоять вообще некому…
— От кого непосредственно вы получили эту информацию?
— От самих этих ребят. Не секрет ведь, что связь с тюрьмой есть. А впервые услышала об этом от матери одного из них.
— Зачем они это сделали?
— Чтобы не попасть в Кривой Рог.
— Их не отправили?
— Нет, они остались в Херсоне, на больничке…
21 сентября моему мужу позвонили люди, сказали, что ездили в Кривой Рог — забирали труп Кашлыча Юры, 1962 года рождения. Сказали, что убит. Он из Коробков, это в десяти минутах езды от Каховки. Муж мне даже не рассказал этого, я знала только, что был звонок из Кривого Рога, и видела, что он места себе не находит…
Впоследствии я общалась с родными Кашлыча — с матерью, братом. Он сказал, что брата убили в Кривом Роге.
21 сентября они приехали забрать тело, переодеть его не разрешили. Они говорят, что были вынуждены заплатить 900 гривен в СИЗО в морге. Справку выдали о том, что причиной смерти стала острая сердечная недостаточность. Домой его привезли в гробу. Его родственники и присутствовавшие на похоронах утверждают, что у Юры были синяки на всем теле, рассечены губа, бровь, пробита голова…
Я ежедневно звонила в Кривой Рог. Наконец, 24 сентября мне сообщили, что поступило подтверждение приговора моему сыну, и он отправлен по этапу в одну из колоний Херсонской области. С этого времени на 12 дней мой сын пропал. Можете представить себе мое состояние, ведь все это время я не знала, что с ним. Я обила все пороги, разыскивая его. Только представьте мой ужас.
Однажды вечером в дверь позвонил невысокий мужчина, отец одного из тех, с кем мой сын был в камере. Сын просил передать, что у него все нормально, и собрать теплые вещи. Я удивилась, потому что уже передала ему все для лагеря: от шампуня, носков до теплых вещей.
Из Кривого Рога сын приехал в каких-то рваных «мыльничках» (резиновая обувь, в которой зеки ходят в баню. — Ред.), без носков, в спортивных штанах и футболке. Оказалось, в этом он пробыл все 12 дней этапа. Тогда как раз были первые холода. Кроме того, у них забрали всю еду, сигареты, чай, сахар. Пять или шесть дней они были не просто без сухпая, а вообще без куска хлеба — на воде.
Пятого октября сын прибыл в Херсон. Его отправили в колонию, где он отбывает сейчас срок. Он прошел карантин, его уже подняли на отряд. Теперь я более-менее спокойна за него. Но ведь там, в Кривом Роге, остались живые люди, над которыми так же издеваются. Сын говорит, что до сих пор не может спать, в ушах стоят крики избиваемой женщины. И еще он сказал: «Чем больше вы там метушитесь на воле, тем больше избивают пацанов. Комиссии приходят на первый, второй этаж. Им никогда не показывают пресс-хату, камеры 517 и 524 и тех, кто там сидит».
У меня есть много информации о том, что происходит. С этой болью тяжело жить. Связь с тюрьмами есть, это всем известно. Иногда мне может позвонить кто-то из ребят часа в четыре утра. Мы час говорим обо всем на свете, хотя я никогда в жизни не видела этого человека. Знаю только его имя и возраст. И то, что утром он пойдет по этапу».
Людмила, мать одного из заключенных в «Бублике», готова обнародовать свою фамилию после вынесения сыну приговора: «Говорят, все это происходит в «Бублике» долгие годы. Тот страх, который мы увидели в глазах наших детей, невозможно передать. Сын до сих пор не рассказывает мне все, что там было, хотя прошел уже не один месяц. Я вижу, что этот ужас сидит в нем. Многие там синие и черные от побоев. Избиения начинаются сразу же, как только они туда приезжают. Их выпускают из машин и встречают дубинками».
С. также готов обнародовать свою фамилию после вынесения приговора: «Нас привезли в Кривой Рог поездом, посадили в воронки и повезли в тюрьму. Когда мы прибыли, люди в масках, с дубинками повышвыривали нас из машин и начали избивать. Били очень сильно. Потом закрывали людей на карцера. Карцер дают кому семь суток, кому восемь
или девять. И там каждый вечер с девяти-десяти вечера людей тоже очень серьезно избивают. Я сам видел людей, у которых покалечены ноги, руки, некоторые из них попали в больницу.
Из-за чего избивали, непонятно. Так принимает тюрьма…
Уже потом, когда меня подняли в камеру, я узнал, что так у них происходит всегда. Говорят, в той тюрьме это традиция.
— Если это действительно так и происходит всегда, то почему об этом заговорили только сейчас?
— Просто раньше у них не было таких массовых этапов из других областей. Возвращалась этапом Каховка, потому и пошла информация о массовых избиениях в Кривом Роге. А криворожские, они уже привыкли к этому всему, так и живут. Они ж местные, сидят там постоянно, им вообще деваться некуда.
— А зачем избивают, как вы думаете?
— Ломают людей, и все…В самих хатах, камерах, где содержатся арестанты, есть спортсмены…
— Так называемые козлы?
— Ну да, козлы, они уже там избивают людей, могут головой в туалет засунуть, заставляют работать, стирать кому-то что-то, хотя так делать нельзя. Но если человек не соглашается, они его избивают, потом снова на карцер. Там уже доблестная бригада, охраняющая криворожский «Бублик», избивает этого человека. Это в порядке вещей. Там страшные вещи происходят.
— А правда ли, что у самих заключенных к опущенным там другое отношение, более лояльное, чем в других местах?
— Да, это так».
Александр, отец одного из ребят, которые вскрыли себе вены для того, чтобы избежать этапирования в криворожское СИЗО: «Сын говорит, 13 ребят порезали вены. Я спросил его, зачем он это сделал. Он говорит мне: «Батя, ты не представляешь себе, что там творится. Я просто не хочу ничего рассказывать». Он не хочет, чтобы мы нервничали. После пореза только и рассказал вкратце.
Первые этапы из Новой Каховки, Старой Каховки, Берислава 10, 17 августа по первому кругу встречали одинаково: заскакивает масса людей, в масках, дубасят по чем попало, потом в карцер закрывают на двое суток.
Мы и от других слышали о том, как там избивают. Одна женщина говорила со своим сыном, когда его привозили в суд. Он рассказывал о том, что когда пришел этап из Херсонской области, людей там так отдубасили, что они потом ходить не могли, ползали на четвереньках. Когда их перестанут возить в Кривой Рог, я скажу это в открытую, с фамилией.
В Кривом Роге были родители. Приезжали и журналисты с телевидения. Один местный парень пришел, показал на представителя СИЗО и говорит: я не побоюсь сказать перед камерой, что этот толстый и руки, и ноги поломал мне дубиной. Записки ребят, переданные из камер, зачитывались там же. Только ничего этого в передаче не показали.
После того как поднялся скандал, вроде бить перестали. Сын говорит, что тех, кого повезли в Кривой Рог совсем недавно, не били.
Кормят их там нечищеной перловкой утром, в обед и вечером, еще маленький кусочек хлеба. А перед свиданиями с родными заходят в камеру и требуют: скажешь, что у тебя все хорошо, что здесь лучше, чем в Херсоне, что кормят нормально, мясо дают, нет —
будешь наказан».
Андрей Диденко, координатор программ Харьковской
правозащитной группы: «15 лет назад на протяжении полугода я был в Криворожском СИЗО в качестве обвиняемого. Думаю, это стоило мне десяти лет жизни. За эти годы я слышал множество отзывов людей о разных СИЗО, из которых следует, что, если говорить о следственных изоляторах, то более ужасных условий, чем в криворожском СИЗО, на тот момент в Украине не было. Судя по свидетельствам тех людей, с которыми мне удалось пообщаться, там ничего не изменилось в лучшую сторону. И то, о чем рассказывают мне сейчас, полностью совпадает с событиями 15-летней давности, которые довелось пережить мне самому.
Как только человек переступает порог этого СИЗО, начинается жесточайшее психологическое и физическое давление. Там постоянно находятся люди в масках. Они запугивают людей, издеваются над ними. Когда заключенные выходят на прогулку, люди в масках выстраиваются с двух сторон и бьют их палками. Те, кто находились там достаточно долго, настолько приспособились преодолевать этот «коридор», что ухитрялись миновать его мастерски уклоняясь, в результате получали лишь несколько ударов палкой.
По команде нужно выскочить из камер и стать у стен. И начинаются издевательства: люди в масках отрабатывают на заключенных приемы рукопашного боя. Принимают участие в таких тренировках и «спортсмены». По неопытности в первые дни я терпел изо всех сил, падая на пол лишь от потери сознания…
Я очень тщательно перепроверяю информацию такого рода. И могу утверждать, что сегодня стиль, манеры обращения с заключенными там ничуть не изменились. Все это делается для того, чтобы уничтожить личность человека, запугать его и подавить даже мысли о возможности сопротивления, борьбе за свои законные права».
Елена Повидайчик, правозащитник: «Такие события происходят в Кривом Роге не один год. Когда приходит этап, тех, кто выходит из автозака, бьют смертным боем. Потом тоже. Если ты ночью нечетко назвал свою фамилию, будут бить не только «виновного», но и всю камеру. Кто может себе это позволить, покупает покой за деньги, пока они есть.
За тот период, о котором мы говорим, в Кривой Рог привезли 150 человек. Трое из них уже трупы. Говорят, сердечная недостаточность. Судьба еще двоих неизвестна.
— Сколько лет вы отслеживаете ситуацию в нашей пенитенциарной системе?
— Пять лет. И, по моей информации, такая ситуация существует в Кривом Роге все эти годы. В данном случае они промахнулись в том смысле, что начали вывозить из Херсона в Кривой Рог, а потом, поскольку людям надо было присутствовать в суде, их возвращали в Херсон. Таким образом появилось больше информации о то, что там творится.
Мы с родителями заключенных отправляли телеграммы о том, что жизнь детей в опасности. Никто не отреагировал — ни президент, ни Департамент по исполнению наказаний. В Департаменте мне сказали, что заключенные поедут туда, куда надо, несмотря на то, что они «почикались».
Их бьют не только тогда, когда принимают. Кроме того их всех подряд зверски промывают, чтобы удалить, предположительно, находящиеся внутри запрещенные предметы.
— Насколько уникальна ситуация, которую вы описываете?
— В Днепропетровске все места заключения страшные. Есть там 45-я колония для инвалидов, оттуда в месяц выносят по три-четыре человека. К самым страшным местам относятся также Хмельницкий, Волынь, Винница, Житомир, конечно, Харьков. Луганск в этом смысле я бы не выделила. Он характерен, пожалуй, лишь тем, что там сидит очень много невиновных.
Голубева Алексея привезли в больницу из 70-й колонии из Бучи. Он был избит, теперь парализован из-за травмы позвоночника. В Департаменте отрицают, говорят, что доказательств нет. Все всегда прикрыто.
Один иностранец остался без глаза за то, что не захотел платить за комфортные условия. Говорят, об угол ударился, только нет на нем следов удара об угол.
В тюрьмах и колониях очень высокая смертность. Заключенные работают день и ночь и получают, бывает, пять гривен. Это рабсила. Они строят, шьют, мастерят, пишут картины — все это составляющие бизнеса администраций.
Когда родители привозят передачу — сигареты, газированную воду, им говорят, что передавать это запрещено. Но все то же самое всегда есть в «отоварке» на территории колонии. И стоит оно там в три раза дороже, чем на воле.
За жалобы очень жестко наказывают, за них могут убить. Как только человек начинает писать жалобы, ему сразу говорят, что с ним может, например, случиться сердечный приступ. Напоминают о родителях. А родителей, которые пытаются отстаивать права своих детей, напрямую спрашивают: хотите остаться без сына, или чтоб у вас наркотики нашли, дом сгорел? Сильного человека, который пытается отстоять свои права, будут ломать до конца срока. Есть люди, готовые подтвердить все это. В том числе те, кто стал инвалидом в местах лишения свободы. Многие из них готовы говорить. Но кто будет их слушать?
Администрации сотрудничают с милицией. Существует такой бизнес: задержать человека, обладающего определенными финансовыми ресурсами. Задержанных привозят в СИЗО. Туда подсаживают осужденных, нередко спортивного телосложения, которые сотрудничают с администрацией, на жаргоне — «козлы». Известными способами людей, задержанных ни за что, заставляют писать заявления о том, что они, например, убили человека. Потом начинается торг, чтоб не давать делу ход. Задержанных за кражу заставляют взять на себя другие преступления. Я могу утверждать также, что их подсаживают на наркотики. У меня есть координаты уже освобожденных людей, прошедших такое. И они готовы дать показания о том, что с ними произошло. У меня есть информация, что и насилуют, снимая это на телефон. Впрочем, так делают не только в каком-то одном месте. Когда заключенные не выдерживают пыток, побоев и сильно боятся за свою жизнь, им остается только резать вены.
— Зачем?
— Это дает им некоторую передышку».
* * *
Чиновники любят организовывать туры для прессы по местам временного содержания и местам лишения свободы. Журналистам «тюремного пула» охотно демонстрируют, как хорошо живется людям за решеткой. Цветочки на окнах, чистенькие столовые, комнаты психологической разгрузки и даже футбольное поле для зеков. Последующие репортажи выглядят мило. На картинке украинские места лишения свободы не сильно уступают аналогичным заведениям где-нибудь в Швеции. А у тюремщиков сплошь и рядом человеческие лица…
На самом деле такие показательные выступления — это фарс сродни лицедейству перед наблюдателями на избирательных участках. Когда пришлым демонстрируют полный порядок, а как только они уйдут, на избирательном участке начинает кипеть настоящая работа…
Но ведь нельзя забывать о том, что наказание заключается в лишении свободы, а не человеческого достоинства и жизни. О том, что в нашем государстве за решеткой находится немало невиновных людей. Потому что это бизнес. Большой бизнес. В конце концов, надо помнить, что люди, перемолотые этими жерновами когда-то выйдут на свободу. И нам жить рядом с ними, с этими искалеченными нечеловеческой жестокостью, униженными, растоптанными, обозленными и не верящими больше ни во что...
От редакции. Ожидая ответа на наш запрос в связи с вышеизложенным в Госдепартамент Украины по вопросам исполнения наказаний, мы попросили о комментарии представителей Департамента в Днепропетровской области. Взамен получили официальное приглашение посетить «Бублик». К сожалению, мы не видим в этом смысла. Потому что не сомневаемся, что визит журналистов не совпадет по времени с приездом и «теплым приемом» очередного этапа, и в том, что находящиеся всецело во власти администрации не рискнут здоровьем, чтобы рассказать о своей жизни. В то же время скорбных свидетельств заключенных и их родных и за «кадром» осталось достаточно. Многие готовы говорить после вынесения приговора, другие готовы свидетельствовать уже сегодня, поскольку вышли на свободу.
Редакция готова дать слово представителям Департамента. Если им есть, что сказать.
«Государственный департамент Украины по вопросам исполнения наказаний
ПРЕСС-РЕЛИЗ
В связи с аварийным состоянием здания режимного корпуса №2 Херсонского следственного изолятора принято решение относительно закрепления районов Херсонской области за следственными изоляторами Днепропетровской, Запорожской и Николаевской областей и вывоза в них около 700 заключенных из Херсонского следственного изолятора. Эта работа проводится с 10 августа 2010 года. На данное время в Днепропетровский, Криворожский, Запорожский и Николаевский следственные изоляторы вывезено 310 человек.
Вместе с тем 17 августа 2010 года во время приема прибывших по этапу в Криворожский следственный изолятор пятеро заключенных высказали свое недовольство по поводу проведения осмотра их личных вещей и обыска, вступили в спор с администрацией. На замечание персонала следственного изолятора прекратить противоправное поведение заключенные не реагировали и совершили физическое сопротивление младшим инспекторам дежурной смены.
В связи с этим на основании статьи 18 Закона Украины «О предыдущем заключении» к указанным лицам были применены специальные меры. После применения специальных мер заключенных осмотрел медицинский персонал, состояние их здоровья признано удовлетворительным. По поводу применения специальных мер проведены служебные расследования, нарушений порядка их применения не выявлено, обо всех случаях уведомлен прокурор.
К другим лицам, прибывшим по этапу
в Криворожский следственный изолятор из Херсонского следственного изолятора, специальные средства и меры физического влияния не применялись.
В настоящее время обстановка в Криворожском следственном изоляторе полностью управляемая и находится под контролем администрации учреждения.
