«Переговоры прошли как всегда», «происходит тотальный фарс», «чрезвычайно неконструктивно», но «в целом полезная дискуссия» и «мы готовимся к следующим заседаниям» — именно в таких выражениях украинские дипломаты характеризуют результаты собственных усилий в рамках трехсторонней контактной группы («минский формат») и «нормандской четверки», прошедших в начале недели. В переводе с дипломатического на обыденный — дипломатические усилия в разрешении конфликта в Донбассе минимальны, если вообще не близки к нулю.
И такую ситуацию неожиданной не назовешь. Павел Климкин, глава украинского внешнеполитического ведомства, заранее прогнозировал отсутствие прогресса в переговорах, заметив, что «нормандские» встречи превратились в пустую болтовню и он примет участие в очередном раунде лишь из уважения к просьбам коллег из Франции и Германии.
Известно, что когда аргументы заканчиваются у дипломатов, слово берут артиллеристы — но в нашем случае пушки и так выступали с ежедневными заявлениями. Интересно другое — буквально в течение недели «наступательная риторика» вернулась в оборот власти. Вот примеры.
Президент, наставляя «минских переговорщиков», дает понять, что выполнение самих минских соглашений в ряде ключевых направлений сорвано: в вопросе освобождения заложников, доступа гуманитарной помощи «нулевой прогресс». Напомним, что освобождение пленных (незаконно удерживаемых лиц) в формате «всех на всех» является одним из важнейших по приоритетности пунктов второго Минского соглашения — что ставит вопрос о самой целесообразности их выполнения.
Владимир Горбулин, советник Президента, директор Национального института стратегических исследований и, что особенно важно, участник трехсторонней контактной группы («минский формат») публикует программную статью, в которой радикальные сценарии разрешения конфликта («тотальная война» и «тотальная блокада») выглядят куда более привлекательнее, чем относительно мирные («замораживание» и «ни мира, ни войны»).
Павел Жебривский, новоназначенный губернатор Донетчины, прямо заявил о возможности «силового варианта для восстановления контроля украинской власти над всей Донецкой областью». Учитывая, что такое заявление Жебривского было не только не дезавуировано центральной властью, но и сопровождалось благожелательными комментариями провластных политологов, считать его случайным не приходится.
Обращает на себя внимание и еще одна цитата «генерал-губернатора»: «Ключевая задача… показать, что территория Донецкой области, которая контролируется украинскими властями, — это белая зона, а там — черная зона» (из уст бывшего милиционера подобное сравнение звучит более чем многозначительно).
Итак, возвращение «силовой риторики» случайным не назовешь. Разберемся в причинах такого, пусть и осторожного, наступательного порыва.
Версия «Европа и другие»
На самом деле, если судить даже по официальной статистике, минские соглашения фактически не выполняются: обстрелы, в том числе из РСЗО, фиксируются ежедневно. И пусть не вводит в заблуждение сокращение (по сравнению с январем-февралем) количества убитых участников АТО — в общих сводках о потерях упоминают лишь общее число раненых (а не их дальнейшую судьбу).
Но при этом дипломатические усилия ЕС сводятся к тому, чтобы вынудить Украину выполнять Минские соглашения «опережающими темпами»: предоставить специальный статус отдельным районам Донбасса на постоянной основе, гарантировать проведение местных выборов практически без участия украинской стороны. Если реалистично смотреть на вещи, то «особый статус» непризнанных республик и так обусловлен фактом их существования, да и местные выборы они могут провести в любом формате — но для Украины подобные предложения от ЕС (как сообщают СМИ, они были озвучены во второй декаде июня) неприемлемы.
«Киев ведь не отказывался от выполнения Минска-2, несмотря на фактические срывы соглашения — зачем же заставлять нас «бежать впереди паровоза?» — говорит источник в МИДе.
В таком случае наступательная риторика власти может быть обусловлена желанием надавить на западных партнеров. О каких «опережающих» мерах может идти речь, когда сами минские соглашения потеряли актуальность?
Версия «Прощупывание»
Руководство страны не раз было замечено в применении технологии вбрасывания информации о спорных решениях для изучения общественной реакции на их осуществление. По нашим данным, ответственное задание возложено в том числе на группу «клакеров» в социальных сетях и полуофициальных экспертов.
Процедура на самом деле стандартная для демократического общества: реакция на вброшенную и в нужном ключе прокомментированную информацию возвращается в виде результатов социологических опросов (зачастую закрытых). Пока что, как свидетельствуют данные Центра социальных исследований
«София», 61,8% опрошенных украинцев выступают за прекращение военных действий даже ценой отказа от оккупированных территорий, а 22,9% респондентов — за войну до полного их освобождения. Но здесь стоит заметить, что социальный потенциал «голубей» и «ястребов» различен — сторонники силового варианта более активны. Не стоит забывать и о том, что согласно тому же опросу большинство украинцев считают, что власть либо ничего не делает, либо недостаточно делает для прекращения конфликта.
Версия «Ответная реакция»
Заявления о том, что Украина рассматривает как вариант силовое решение проблемы, находят более чем живой отклик на территориях, подконтрольных ДНР/ЛНР.
Более того, местная пропаганда делает все возможное для того, чтобы усилить угрозу эскалации конфликта. Соответствующие интернет-ресурсы несложно найти, чтобы убедиться, как тема новой «большой войны» раскручивается в Донецке и Луганске.
И сложно отделаться от впечатления, что подобную реакцию не просчитывали в Киеве. Скорее наоборот, в представлении нынешней власти это тоже является элементом информационной войны» — провоцирование на ответные действия.
Версия «Добровольческая»
Несложно заметить и то, что отношения власти и «добровольцев» (пусть и легализированных в рамках силовых структур) далеки от безоблачных. Скандалы вокруг батальона «Айдар» и его первого командира; показательное блокирование базы ДУК «Правый сектор»; расстрел «беркутовцев» на Лесном массиве; конфликт с ротой «Торнадо»; распиаренное задержание «убийц Бузины»… Список можно было бы продолжать, но ограничимся инсайдерской информацией: только в Лукьяновском СИЗО содержится около 200 ветеранов АТО — и далеко не в каждом случае обвинение считает их причастными к «военным преступлениям». У адвокатов арестованных создается впечатление, что государство ведет сознательное преследование добровольцев.
В среде воюющих по собственному желанию зреет недовольство и минскими соглашениями, и политикой государства в сфере безопасности и обороны. Социальные сети переполнены отзывами с передовой, в которых повторяется, по сути, один и тот же тезис: нас расстреливают, а мы не имеем права отвечать. На начало июля в центре Киева запланирована массовая акция недовольных «минским перемирием». При этом кадровые перестановки на высшем уровне никак не отразились на Генеральном штабе, несущем прямую ответственность и за «котлы», и за проваленное снабжение войск. В таких условиях условно милитаристская риторика напоминает «пряник» для фронтовиков. И оставим в стороне размышления о реалистичности «силового решения». От Дебальцево нас отделяют всего четыре месяца.
Конечно, перечисленными четырьмя версиями мотивы власти, активизировавшей «наступательную» риторику, не ограничиваются. Как и предположение, что некоторые выгоды такой позиции стали ясны уже после намеков на «силовой вариант» — и были усилены. Проще говоря, идет политическая игра на нервах. Игра, которая не сократит число потерь и в итоге число разочарованных в подобной политике.
