Наша милиция становится все более открытой. И это не может радовать, это очень пугает.
Потому что фискально-репрессивная институция, обеспечивающая правопорядок, должна больше заботиться о безопасности граждан, чем о том, как со стороны будет выглядеть эта работа и каковы при этом будут политические дивиденды.
Официальные «сливы» служебной информации МВД практиковались всегда. Причем очень часто для проведения многоходовых оперативных комбинаций с целью раскрытия преступления либо же его предупреждения. Однако сознательно материалы следствия до решения суда должностные лица милицейского ведомства не «светили» никогда. И не потому, что необходимости не было, просто в уголовно-процессуальном законодательстве за подобные деяния предусмотрена уголовная ответственность.
Одним из серьезных проколов при обнародовании материалов следствия было «клубничное» дело пресс-функционера КГГА Казбека Бектурсунова. Вообще молодая киевская команда, которая кроме мэра обслуживает и одиозного афроамериканского проповедника Аделаджу, заслуживает внимания прессы. В свое время журналисты «Надзвичайних новин» могли познакомиться с ее методами работы, когда попытались узнать, на какие средства Аделажда открыл в Нигерии банк.
Напомню, тогда на сайтах появились материалы допросов Бектурсунова. Я не хочу брать на себя функцию суда и оценивать «особенности» его личной жизни и пристрастий. Однако «слитые» материалы следствия, и дальнейшее молчание контролирующих структур (прежде всего МВД и ГПУ) по поводу утечки информации заложили некрасивый прецедент для нынешних войн компроматов.
Поэтому не мудрено, что накануне выборов все чаще достоянием СМИ становятся истории о «Марте» и «Романе», подкрепленные документами под грифа ДСП и умело «слитые» неустановленными лицами ССК Сивковича или следственной группы ГПУ. Впрочем, не надо делать из этого трагедию: история украинских выборов знала и более захватывающие триллеры.
Собственно, подобные документы неоднократно появлялись у журналистов от людей хоть и сведущих, но пожелавших оставаться неизвестными. Иное дело, когда закрытыми материалами следствия официально делится министр внутренних дел. Пусть даже информация касается личности политического оппонента – депутата Партии регионов Эльбруса Тедеева.
Опять же не будем подменять собой суд, говоря о роли Тедеева в слишком запутанной и некрасивой истории с «Мерседесом», на котором якобы ездил депутат-борец. Меня в фабуле преступления Тедеева, рассказанной Луценко, сразу же задели два других момента, которые, в общем-то, различны, но, тем не менее, очень связаны между собой.
Первый. Луценко заявляет, что по информации секретной базы данных ГУБОПа «Скорпион», Эльбрус Тедеев – бывший член ОПГ Бориса Савлохова. Второй. Некто свидетель Н. утверждает, что Тедеев либо мошенническим путем, либо шантажом завладел «Мерседесом» потерпевшего Н. и на основании показаний этого свидетеля против Тедеева будет возбуждено уголовное дело.
Скажите, что сделает член (пусть даже бывший) одного из самых беспредельных ОПГ, если узнает что есть конкретный человек, по обвинениям которого его собираются посадить? Заметьте, эти две информации озвучиваются руководителем МВД с одновременным предоставлением документов, подтверждающих наличие официального заявления потерпевшего о совершении против него преступления. Совсем не удивлюсь, если перед самыми выборами тот же Луценко с печалью в голосе заявит на всю страну, что свидетель Н. вдруг погиб или в лучшем случае пропал без вести, при этом недвусмысленно намекая, кому была выгодна эта смерть.
Чего же потом удивляться, когда при совершении ДТП, гаишники-дознаватели не могут найти свидетелей, которые бы узаконили своими подписями обычную план-схему аварии. Житейские повседневные байки. Госавтоинспекторы буквально за бамперы держат машины водителей, с просьбой подписать, как свидетелей протокол о ДТП на дороге. Какое ДТП? – спрашивает шофер, глядя на стоящие рядом разбитые машины. – Я никакого ДТП не вижу...
Это наш украинский закон «Омерты», введенный в действие подобными «сливами» силовиков, когда по традиции сицилийских братков любое слово, произнесенное на следствии, равно смерти. И дело, поверьте, абсолютно не в Луценко, который в милиции не работал, а поэтому некоторых профессиональных вещей просто не понимает.
Беда в том, что кто бы из правоохранителей не слил известную ему служебную информацию, ему за это практически ничего не будет. Потому, что свидетель, потерпевший у нас до сих пор процессуально защищен значительно менее чем обвиняемый. А именно информация свидетелей, если она только не умышленно сфальсифицирована следствием, является наиболее ценной в любом расследовании. Хоть в бытовом, хоть в политическом.
Уже в конце 90-х, когда показания свидетелей были единственной возможностью привлекать членов ОГП к ответственности, в столичном розыске стал рождаться документ, который впоследствии должен был стать методикой по защите свидетелей. Непонятно по каким причинам, но эти наработки так и не стали законом до сих пор.
В этом вопросе российское МВД пошло значительно дальше. Там и закон о защите свидетелей приняли (практически копия американского) и в структуре милиции целое управление с аналогичным названием год назад создали. За это время служба обеспечила безопасность уже около 1000 свидетелей. А задача эта непростая, к тому же очень затратная – и личная охрана, и замена документов, и изменение внешности, и переселение в другой город, можно даже другую страну, впрочем, только одну – Белоруссию. Мой старый приятель, Игорь Цирюльников, который сейчас возглавляет пресс-службу этого управления, рассказывал и более интересные вещи. Как из мужиков гримеры «Мосфильма» делали шикарных теток, а однажды «реально» хоронили на кладбище важного свидетеля-чиновника: коллеги тогда очень натурально ревели (о подвохе знала только жена и мать) над «усопшим». Но это так, для картинки, к слову...
Нам же опять не до законов и не до реформирования правоохранительной системы. Очередные выборы на носу, а для них нынешняя структура силовиков подходит более всего. Сейчас и информацию «сливать» спокойно можно, и свидетелей «сдавать» не воспрещается. Так что наиболее громкие истории у нас еще впереди.
