(Здесь не будет фото. Здесь будет только боль. Все имена изменены)
Живущим в тишине посвящается.
По роду своей деятельности — благотворительной помощи людям пожилого возраста и людям с ограниченными возможностями по линии соприкосновения на территории проведения АТО — мы часто сталкиваемся с последствиями боевых действий среди мирного населения, в том числе с их ранениями в ходе проведения военных операций в местах их проживания.
Такие случаи наша организация фиксировала в Авдеевке, Опытном, Николаевке, Чермалыке, Марьинке, Красногоровке, Широкино (Донецкая область) и в Станице Луганской (Луганская область).
Широкино на карте боевых действий этой непризнанной войны занимает первые позиции по степени разрушений и количеству ранений мирных жителей.
Мирное население не должно страдать от обстрелов и разрушений в том объеме, как это было в два этих страшных года. Мы — страна-подписант Женевской конвенции, которая четко регламентирует вопросы, связанные с защитой гражданского населения и гражданских объектов во время вооруженных конфликтов (IV Женевская конвенция и Дополнительные протоколы
1977 года): «запрещается делать мирное население и мирные объекты целями ударов; наносить… удары, в результате которых можно ожидать избыточное количество жертв среди мирного населения… Использование гражданского населения в качестве «живого щита» прямо запрещено».
В протоколе также указано, что «при планировании и проведении военных операций необходимо постоянно заботиться о том, чтобы избежать жертв среди мирного населения или свести их к минимуму».
Мирное население не должно страдать от ран и боли. И если этого не избежать, то за два года вооруженного конфликта на территории самого густонаселенного региона Украины трагедию с возрастающей инвалидностью в результате использования летального оружия, по крайней мере, можно было минимизировать, внеся изменения в законодательство. Чтобы безоружный мирный житель, становясь инвалидом вследствие ранения, получал статус и помощь в лечении от государства, а не собирал деньги с миру по нитке.
Пока же раненые в ходе боевых действий в зоне АТО местные жители получают диагноз по остаточному принципу — «Общее заболевание». Без всяких статусов и льгот.
Знаете, что такое «Общее заболевание»? Это когда тебя случайно покалечило, а рядом не оказалось производственных мощностей. Такой себе «несчастный случай непроизводственного характера». Чувствуете, как ответственность за увечье сразу растворяется в воздухе? А знаете, как это выглядит с мирными жителями в зоне АТО?
Помнить все
Общее заболевание — это когда пуля калибром 5,45 входит в спину через легкое, ударяется в ребро и разбивает 6-й, 7-й и 8-й позвонки. Но ее не достают, потому что долго не могут найти. И она остается в руке, куда вышла из тела.
С таким увечьем тебя бы пожалеть. Да и закон разрешает. Но нет, медико-социальная экспертная комиссия (МСЕК) каждый год желает убедиться, не восстановилось ли здоровье, и твое тело отправляют на переосвидетельствование.
Переосвидетельствование молодого человека, у которого работают только руки, который ниже грудного отдела не чувствует ничего, даже голода. За год от ног у него остались только кости, мышцы атрофированы, стоят катетеры, нет коленного рефлекса… И это — общее заболевание, которое может настигнуть каждого мирного жителя из зоны боевых действий, захотевшего поехать домой, чтобы забрать хоть какие-то вещи.
«А чего, дурак, поехал?» — спросите вы. Ведь из новостной ленты известно, что в Широкино — война. Там страшно. Стреляют и могут убить.
А еще там — мирные люди. И их дом. В котором любимое кресло. И половица привычно скрипит, ближе к выходу. А в лампе на веранде с осени — мотыльки…
Вот задайте такой вопрос папе того паренька. Только глаза в глаза. Но нет, не получится: он их отводит. Он все время отворачивается. Потому что плачет. Во время всего рассказа. Что, как ни странно, совсем не сказывается на голосе. Голос машины с глазами человека.
Он без запинки называет все даты, с которых началась новая жизнь. У многих — просто новый год, а у них — ад кромешный…
…Вроде затишье. Они выглянули из своего подвала, чем очень удивили солдат, которые, не зная, что в подвале есть люди, уже собирались поставить растяжки у входа. Двумя часами ранее в их дом попал снаряд, так что другого убежища все равно не было.
В начале февраля 2015 года боевые действия в Широкино ужесточились, поэтому было принято решение срочно вывозить людей. На сборы мирным дали 15–30 минут. Что можно взять из дома за это время?
В начале марта 2015-го оба сына Петра Ивановича поехали на машине в Широкино. Утром, конечно. Попробовать забрать хотя бы теплые вещи. Младшему не повезло. Сначала что-то взорвалось перед машиной, потом прошла очередь по автомобилю. Пуля сделала свое дело.
Потом папа искал деньги, а мама жила у сына под койкой. Реанимации и операции сменяли друг друга. С момента ранения Андрей все время был в сознании. Он помнит все. Поэтому категорически отказывается от психолога. Депрессия. Последний раз родители выводили сына из нее с помощью друзей. Для гостей сделали шашлыки, выкатили сына на улицу. Аппетитное мясо дали только понюхать. Потому что он теперь не как все. Он — просто несчастный случай в этой непонятной войне…
Старик и осколок
Обстрелы Широкино продолжались ежесуточно. Осколки, пули, рикошет…
На этот раз жертвой «случая, никак не связанного c профессиональной деятельностью» стал 77-летний старик. Осколком Виталию Семеновичу перебило тазобедренный сустав. Он очень сильно кричал.
Когда твоя улица превращается в поле боя, когда днем и ночью вокруг вооруженные люди в одинаковом камуфляже, нет никакой возможности разобраться в справедливости. «Свои», «чужие»… Какая разница, когда тебе страшно, больно и непонятно, почему стреляют военные, а умираешь ты, мирный старик?..
Виталий Семенович не умер, умерла жена. От всего, что произошло с мужем и домом, всем ее миром — цветами, морем, обеспеченной старостью.
Поскольку скорая помощь могла доехать только до блокпоста в Виноградном, пришлось обращаться к военным. Не знаю, поблагодарил ли их Виталий Семенович. В любом случае, благодарность вышла бы скомканной: больно было, да и крови много потерял. Несчастный случай, как ни крути. «Общее заболевание».
Комбайн и старуха с косой: у каждого своя жатва
В том феврале его жена и дочь тоже выехали из Широкино. А Николай Александрович остался. Потому что впереди — посевная, потом уборочная. И нужно готовить комбайн для полевых работ, черт его знает, в каком уже районе: Новоазовск не украинский. Весь район перекроили. И карту переделали. Всю жизнь будто перелицевали наизнанку.
Как-то странно все перевернулось: в стране война, Широкино по интенсивности обстрелов бьет рекорды по линии соприкосновения, но ведь работу никто не отменял. От летающего туда-сюда раскаленного железа сна ночью — ни в одном глазу, а утром на смену, готовить другое железо — для жизни, на посевную и жатву… А ведь там, на большой земле думают, что отсюда можно уехать, работу найти. Да где ее найдешь на шестом десятке, в предпенсионном возрасте?
Конечно, комбайн готовили не в Широкино, в Широкино был дом. И его, как это часто бывает на войне, облюбовали мародеры. Вот и приходилось бегать на свидание со своим недавним мирным прошлым. Заодно и охранять. Мародеры даже в камуфляже — трусы.
15 июня 2015 года минометный обстрел Широкино накрыл и двор Николая Александровича. Он как раз был на улице, под навесом. Мина легла рядом с домом. Навес не помог.
Минными осколками одну ногу оторвало сразу (позже ее почти полностью ампутировали), вторую повредило в двух местах. Наверное, мина была большой, потому что в грудную клетку тоже попало (один из осколков так и сидит в легком).
Вы не поверите, но диагноз у Николая Александровича тот же — «общее заболевание». С инвалидностью второй группы. С требованием ежегодного переосвидетельствования и предупреждением, что по истечении некоторого времени переведут на третью группу. Но это будет позже.
А пока Николай Александрович, стиснув зубы, рвет на себе рубашку и кое-как перетягивает ногу. Вот этот кровоточащий обрубок, который еще пять минут назад был ногой. На помощь приходят односельчане — из тех, чьи дома и подвалы еще не до конца разрушены, кто слышал этот противный минный свист и видел приземление. Они теперь разбираются в военных действиях: война — хороший учитель.
Так же, как и полгода назад, скорую из Мариуполя для раненых мирных жителей вызвать не удалось, и Николая Александровича повезли в Новоазовск: человеческая жизнь важнее внезапно появившейся в нашей жизни линии разграничения. Чем дальше от этой линии в обе стороны, тем суровее и категоричнее отношение к ней. Живущим рядом с войной нужно обладать огромной силой воли, критическим складом ума, способностью к сравнительному анализу и недюжинным патриотизмом, чтобы видеть за этой преградой только врага, а не знакомые до боли прибрежные кусты, овраги, перелески и дороги, ведущие к городу, где раньше учился и работал, ходил в кино или гулял в парке.
Способен ли человек с отрезанной без наркоза ногой, напичканный осколками, к критическому выбору? Есть ли такой выбор у мирных жителей в условиях военных действий, а заодно и право на выбор?..
В Новоазовске Николая Александровича прооперировали и обеспечили медикаментами. Когда стал транспортабелен, вывезли на территорию, подконтрольную Украине.
И уже в Украине он, как и многие мирные жители, кому не повезло оказаться на войне без статуса, стал по медицинским документам «несчастным случаем», который, к сожалению, произошел не возле комбайна. То есть, не связан с профессией. А, значит, никакой ответственности за увечье государство не несет. Не придумало пока государство ответственности за своих мирных граждан, получивших осколочные и пулевые прямо в своем доме, на своей улице, в своей стране. Какая-то повальная эпидемия «общего заболевания» — инвалидности, определяющейся, как сказано на сайте Минюста, «по остаточному принципу».
Теперь они — люди с ограниченными войной возможностями, потерявшие жилье, сбережения, здоровье. «Несчастные случаи», ищущие деньги на операции и лекарства по родственникам, знакомым иволонтерам…
* * *
И в сухом остатке: немного о Законе Украины о ветеранах войны, гарантии их социальной защиты.
Этот Закон определяет правовой статус ветеранов войны, обеспечивает создание соответствующих условий для их жизнеобеспечения, содействует формированию в обществе уважительного отношения к ним. В Законе указано также, что ветеранами, среди прочих категорий, считаются и инвалиды войны.
Закон претерпел много изменений, в том числе в 2014-м, 2015-м и 2016-м гг. Тем не менее, в тексте Закона Великая Отечественная война не превратилась во Вторую мировую, а в пункте 5 Статьи 7 Раздела ІІ и вовсе интересная штука написана: к инвалидам войны относятся также инвалиды из числа лиц, ставших инвалидами вследствие военных действий... гражданской и Великой Отечественной войн.
Как много вы встречали людей, ставших инвалидами вследствие военных действий гражданской войны 1917–1922 годов? И как много осталось инвалидов Второй мировой?
Может, пришло время внести изменения в Закон в части признания получения инвалидности вследствие военных действий этой непризнанной войны, начиная с 2014 года? Пора бы обеспечить, наконец, «создание соответствующих условий» и посодействовать «формированию в обществе уважительного отношения» к раненым мирным жителям населенных пунктов Востока Украины, подвергшимся неоднократным обстрелам такими видами оружия, каких и не видывали
100 лет назад инвалиды, наделенные особым статусом по этому Закону.
