Уровень лжи, агрессии и ненависти, лившихся из российских СМИ как из рога изобилия, заставил многих украинских публичных лиц обратиться к россиянам. В своих телеобращениях они пытались объяснить, что украинцы никакие не фашисты, а на Майдан их вывел произвол коррумпированной власти. Известный украинский врач-педиатр Евгений Комаровский даже назвал российскую пропаганду информационным геноцидом.
Казалось, что мы имеем дело с чем-то прежде невиданным. Информационная война «братского народа» не только стала шоком и прозрением для многих украинцев, но и собрала немалый урожай тех, кто все же попался на ее крючок. Но была ли она такой уж неожиданной?
Сорок лет назад в США тихо и почти незаметно стартовала кампания, во многом определившая риторику нынешней антиукраинской пропаганды Кремля. Но обо всем по порядку.
В начале ХХ в. появление феномена массового общества создало предпосылки для еще одной разновидности войны — информационной. Первая мировая стала полигоном для испытания ее нового оружия — пропаганды. Однако настоящими виртуозами в сфере информационных войн стали большевики. Пропаганда и террор обеспечили им успех в овладении умами масс. Но чтобы закрепиться в Украине, они все же были вынуждены пойти на компромисс с частью украинских левых. Результатом этого стала политика украинизации в 1920-х гг.
То, что украинские национал-коммунисты считали союзом единомышленников, со стороны большевиков было лишь тактической уступкой. Они не оставили попыток дискредитировать политические силы, защищавшие независимость Украины. Наиболее лаконично тактику работы большевиков с оппонентами можно обозначить формулой «влюбить, купить, убить».
Советские спецслужбы вели целенаправленную работу на разложение украинской политической эмиграции межвоенного периода. Тем, кто поверил в искренность большевистской украинизации, позволяли вернуться в Советскую Украину. Другим авторитетным среди украинской и европейской общественности лицам предлагали возможность профессионально реализоваться и высокие должности. Не чурались и убийств лидеров политических организаций, представлявших особую опасность (С.Петлюра, Е.Коновалец). В политическую риторику СССР системно внедрялся жупел — «украинский буржуазный национализм». Словосочетание «украинский фашизм» прочно закрепилось за ОУН с самого ее основания. Во время репрессий 1930-х гг. к «фашистам» причисляли даже «национал-уклонистов» из рядов КП(б)У.
Внутренняя логика функционирования тоталитарного режима побуждала его к четкому разделению на своих и чужих, патриотов и врагов, лояльных граждан и предателей. Тут не оставалось места для полутонов или нейтральной позиции. «Кто не с нами, тот против нас» — главный постулат тоталитаризма. В СССР такие настроения подогревались эксплуатацией образа «враждебного капиталистического окружения», жаждущего уничтожить первую в мире страну советов. Постоянные поиски внутреннего врага были призваны сплотить советское общество вокруг руководства страны, мобилизовать его для форсирования коллективизации и индустриализации.
После нападения Германии на СССР мир, по законам военного времени, окончательно стал черно-белым. Представители третьих сил — как правило, освободительные движения нерусских народов СССР — не имели права на самостоятельную роль. Советская пропаганда толковала их (в частности украинское освободительное движение ОУН и УПА), как креатуру и приспешников нацистов. Последних в СССР называли фашистами. Терминологическая нестыковка имеет довольно рациональное объяснение. В 1933–1945 гг. руководящей партией Германии была Национал-социалистическая рабочая партия. Чтобы не осквернять социалистические идеи и «отделить» советский социализм от немецкого, в СССР гитлеровский нацистский режим с легкой руки Сталина стали называть фашистским. В советской пропаганде периода войны сформировались устойчивые термины: «немецко-фашистские захватчики», «фашистские приспешники», «украинские фашисты», негативное значение которых прочно закрепилось в общественном сознании.
Из Второй мировой войны СССР вышел супердержавой. Опустив железный занавес, советская пропаганда демонстрировала только парадный фасад режима. Это позволяло находить на Западе все больше сторонников, наивно веривших в справедливость социалистического строя. Единственными оппонентами, действовавшими в глубоком советском тылу, оставались ОУН и УПА. В середине 1950-х гг., после длительного противостояния, советским спецслужбам удалось фактически уничтожить украинское вооруженное подполье. Но вот беда, некоторые представители украинского освободительного движения прорвались на Запад и оттуда изрядно портили имидж СССР. Понятно, что советские вожди стремились положить этому конец. Обезвредить одного человека просто, но как быть с сетью украинских эмигрантских и диаспорных организаций, которые буйным цветом расцвели в США и Канаде после Второй мировой? Как заглушить этот голос «свободной Украины», раздражавший советскую власть, фактически создавая на Западе альтернативную историю не только Украины, но и СССР? Историю, в которой было место репрессиям, депортациям, незаконным аннексиям, национально-освободительным движениям нерусских народов. В конце концов, убить можно человека, но не идею. Но любую идею можно дискредитировать. И желательно чужими руками, чтобы все казалось более убедительным.
Не секрет, что любимым методом советских спецслужб всегда была провокация. После окончания Второй мировой войны системная работа с украинскими эмигрантскими кругами не прекращалась ни на миг. Советские спецслужбы находили сторонников левых идей — симпатизирующих СССР, готовых сотрудничать как по идейным соображениям, так и за деньги. КГБ хорошо играл на самых болезненных темах украино-польских и украино-еврейских отношений периода Второй мировой — Волынской трагедии и Холокосте. На Западе даже возникло направление «научной публицистики», основной задачей которой было «разоблачать» преступления «украинских буржуазных националистов». Конечно же, капля камень точит, но это была долговременная стратегия.
В 1970-х гг. советские спецслужбы постепенно созрели до более амбициозной задачи — сыграть на чужом поле свою игру. Воспользовавшись удачной политической конъюнктурой, КГБ взялся за реализацию операции, которую, по сути, можно условно назвать «Нюрнберг-2». Согласно замыслу, на скамье подсудимых должны были оказаться представители украинского освободительного движения, а правосудие — свершиться при помощи правительств США и Канады. Таким образом, СССР добился бы того, что не удалось сразу после войны, — осудить ОУН и УПА как организации, совершившие преступления против человечности, и дискредитировать идею построения независимого украинского государства.
Находясь в длительном противостоянии с Западом, советские спецслужбы поняли: открытые общества чувствительны к информационным бомбам, которые бьют по западной системе ценностей. Расчет был простой: обвинить США в предоставления убежища фашистским приспешникам и заставить инициировать судебные процессы против них.
С середины 1970-х гг. на Западе появляется все больше «разоблачительной» публицистики в отношении украинского коллаборационизма в годы Второй мировой войны. К коллаборационистам причисляли все без исключения украинские вооруженные формирования — от боивок ОУН и подразделений УПА до украинской вспомогательной полиции и дивизии СС «Галичина». Особое внимание уделяли участию украинцев в еврейских погромах и политике «окончательного решения». Этот процесс совпал по времени с актуализацией на Западе темы Холокоста и активностью израильских спецслужб и еврейских общественных организаций, направленных на привлечение к ответственности лиц, совершивших преступления против человечности. В ситуации, когда главные и второстепенные исполнители Холокоста были уже наказаны, пришла очередь приспешников. И тут зерна легли на уже подготовленную почву. Сыграв на украинско-еврейских национальных противоречиях и стереотипах, советские спецслужбы умело направили острие внимания еврейской общины на перемещенных лиц — выходцев из СССР и Восточной Европы. Эти группы состояли преимущественно из представителей национальных движений, эмигрировавших в США после Второй мировой войны.
Юридическая предпосылка начала розыска военных преступников в США была заложена законопроектом, предложенным группой конгрессменов во главе с Элизабет Гольцман. Но идейным вдохновителем и лоббистом этой идеи был известный охотник на нацистов — еврей украинского происхождения Симон Визенталь. В 1977 г. в Лос-Анджелесе был основан Центр исследования Холокоста его имени. Уроженец города Бучач (Тернопольщина), Визенталь прошел ад нацистских концлагерей и посвятил остаток жизни розыску нацистов, которым удалось избежать наказания.
Симон Визенталь (1908–2005) — охотник на нацистов
Новый закон вступил в силу 19 декабря 1978 г. Он расширял круг нежелательных для иммиграции лиц. В частности, к ним причисляли всех, кто в период с 23 марта 1933 г. по 8 мая 1945-го сотрудничал с правительством нацистов, их сателлитами и союзниками. Также отменялось действие предыдущей нормы иммиграционного закона, позволявшей избежать депортации в случае угрозы судебного преследования в стране назначения.
В марте 1979 г. при Службе иммиграции и натурализации Министерства юстиции США было создано Подразделение специальных расследований, призванное внедрять в жизнь новые нормы иммиграционного законодательства. В состав ведомства вошло около 50 человек. Кроме традиционных для таких структур юристов и следователей, были привлечены историки и переводчики. Годовой бюджет учреждения составлял 3 млн долл. США!
Первым директором подразделения стал Уолтер Роклер — один из обвинителей на Нюрнбергском процессе. В январе
1980 г. Роклер, вместе со своим преемником Аланом Райаном-младшим, отбыл в Москву, чтобы договориться о сотрудничестве с… КГБ.
Уолтер Роклер (80-е г.г.)
Поскольку под огонь обвинений попадали выходцы из Восточной Европы (поляки, румыны) и Советского Союза (украинцы, литовцы, латыши, эстонцы), а сами преступления были совершенны на территории СССР и стран Варшавского договора, американская сторона нуждалась в доказательствах, которые могла получить только от советских спецслужб. Но ведь беженцы из Восточной Европы и союзных республик были единственными живыми свидетелями преступлений НКВД и последними легитимными истцами в отношении аннексированных в начале Второй мировой Советским Союзом территорий (речь шла лишь о присоединении в 1940 г. Латвии, Литвы и Эстонии).
Алан Райан-Младший — директор Подразделения специальных расследований в 1980–1983 г.г.
Таким образом, конфликт интересов был слишком очевидным. Советские спецслужбы были заинтересованы в дискредитации и запугивании бывших перемещенных лиц, чтобы парализовать любую антисоветскую деятельность. КГБ мог лишний раз поддержать свое реноме всесильного и всемогущественного, от карающей руки которого не спрятаться даже в США. Такой прессинг имел целью заставить эмигрантские круги защищать настоящих военных преступников. Тогда они сами дискредитировали бы себя в глазах Запада.
Сближение украинского и еврейского сообществ Северной Америки, как, собственно, и украинских и еврейских диссидентов в СССР, наблюдавшееся на протяжении 1960–1970-х гг., не входило в планы советских спецслужб. Ведь несмотря на сложную историю отношений оба народа имели в прошлом травму геноцида — Голодомор и Холокост, замалчиваемые Кремлем. 29 сентября 1966 г., в 25-ю годовщину трагедии Бабьего Яра, произошло событие, вызвавшее немалое беспокойство кагэбистов. В Бабьем Яру собрался несанкционированный митинг, чтобы почтить память жертв трагедии. С речами выступили советские диссиденты Иван Дзюба и Виктор Некрасов. Альянс «Тризуба» и «Звезды Давида» советское руководство восприняло как серьезную угрозу и стало принимать активные меры. В этом контексте антиукраинская кампания в США начала 80-х гг. ХХ в. представляется не такой уж и однозначной, как могло показаться на первый взгляд.
Сотрудничество КГБ с американским Подразделением спецрасследований одним махом решало сразу две проблемы: дискредитировало в глазах свободного мира украинские эмигрантские круги и сеяло раздор между украинцами и евреями. Старый имперский принцип — разделяй и властвуй.
Нельзя забывать и о других аспектах, делавших такое сотрудничество выгодным прежде всего для Кремля. В условиях «холодной войны» сотрудничество ведомств супердержав имело важное международное значение. Запад не признал советскую аннексию Латвии, Литвы и Эстонии. Осуждение и депортация в СССР выходцев из Прибалтики де-факто означали бы, что США, а за ними и все государства НАТО признают за Москвой право на эти территории.
Учитывая вышеизложенное, не удивительно, что привлечение КГБ к процессу предоставления доказательств изначально вызвало недовольство американской общественности, особенно эмигрантов. Хотя операция КГБ была направлена против всех эмигрантов — выходцев из СССР, но, как вскоре станет очевидным, внимание фокусировалось на украинцах.
В апреле 1980 г. должность директора Подразделения спецрасследований занимает Алан Райан-младший, активный сторонник американо-советского сотрудничества. Из 17 дел о депортации, инициированных его ведомством, 13 базировались лишь на советских доказательствах. Но сотрудничество с советскими спецслужбами бросало вызов западной системе судопроизводства. Во-первых, все предоставленные КГБ доказательства предназначались единственно для обвинения, а значит, имели тенденциозный характер. Во-вторых, свидетели из Советского Союза на процессы не приезжали, даже несмотря на то, что американская сторона готова была покрыть затраты на дорогу. Вместо этого КГБ передавал письменные показания, данные под присягой, что делало невозможным перекрестный допрос, и, по сути, было нарушением норм процессуального права. Не вызывало сомнений, что показания не только предварительно согласовывались, но и давались в присутствии представителей соответствующих органов. В разных делах часто фигурировали одни и те же свидетели, при этом их показания менялись в зависимости от того, кто находился на скамье подсудимых. Один из адвокатов обвиняемых на этих процессах Поль Зумбакис метко заметил: «Позволить КГБ осуществлять надзор и контроль над использованием представленных в американских судах показаний так же неприемлемо для нашей системы правосудия, как принимать показания, данные под надзором гестапо».
Обострению дискуссии способствовала изданная в 1984 г. (сразу после освобождения от должности директора Подразделения спецрасследований) книга Райана-младшего «Тихие соседи: судебное преследование нацистских военных преступников в Америке». В ней украинцы изображались как традиционные антисемиты, своей грубостью в отношении к евреям превосходившие даже нацистов. Такой образ украинцев вполне вписывался в антиукраинскую кампанию СССР на Западе. Использование негатива в отношении целой этнической группы или страны — довольно распространенный пропагандистский метод. В этом случае главной целью было сформировать четкую привязку преступления ко всей этнической группе. Такая разновидность пропаганды даже имеет свое название — этнизация преступления. Демонизация этнической группы, приписывание ей негативных врожденных недостатков, а именно жестокости, антисемитизма или особой склонности к коллаборационизму, является типичным образцом тоталитарного мышления. Дегуманизация и внедрение в общественное сознание идеи коллективной ответственности всей этнической группы служило оправданием для Холокоста, Параймоса (уничтожение ромов нацистами) и массовых депортаций народов в СССР (крымских татар, чеченцев, поляков, немцев и др.)
Обложка книги А.Райана-младшего «Тихие соседи: судебное преследование нацистских военных преступников в Америке» (1984)
Навешивание ярлыка «коллаборационист — приспешник нацистов» было довольно распространенной практикой советской пропаганды. Даже одного из инициаторов кампании по розыску нацистских приспешников Визенталя, после того как он позволил себе высказаться в поддержку советских политических узников и диссидентов, КГБ обвинил в коллаборационизме.
Главным и самым громким успехом Подразделения специальных расследований стало дело бывшего советского военнопленного — автомеханика из Кливленда (штат Огайо) Джона (Ивана) Демьянюка.
Иван Демьянюк родился в 1920 г. на Виннитчине. Во время Второй мировой служил в Красной армии. В 1942-м раненым попал в плен, где согласился служить «добровольным помощником». После войны эмигрировал в США. В 1975 г. Михаил Ганусяк — украинец, известный своими просоветскими симпатиями, — заявил, что Демьянюк (прозвище Иван Грозный) был охранником в концлагере Треблинка. Дело Демьянюка с небольшими перерывами продолжалось беспрецедентно долго — 37 лет. В 1988 г. израильский суд приговорил Демьянюка к смертной казни. Приговор был обжалован. После семи лет заключения, в 1993-м, Верховный суд Израиля оправдал Демьянюка за недостаточностью доказательств. Его перепутали с другим человеком.
Но уже в 2004 г. в деле открываются новые обстоятельства. В 2009-м начинается второй (немецкий) процесс над Демьянюком. 12 мая 2011 г. его признали виновным в причастности к убийству 28 тысяч евреев в лагере смерти Собибор и приговорили к пяти годам лишения свободы. Однако, учитывая преклонный возраст и состояние здоровья, подсудимого выпускают и помещают в дом престарелых. 17 марта 2012 г. на 92-м году жизни Иван Демьянюк умер. Он так и не признал себя виновным, но до апелляции не дожил.
Иван Демьянюк во время суда в Мюнхене (2010 г)
На сегодня Демьянюк является единственным членом иностранных добровольческих подразделений СС, получившим приговор. И хотя он не был членом украинского освободительного движения, все же общая стратегия сработала. Выстраивалась вполне логическая цепочка: «правильные» украинцы живут в УССР, а на Запад сбежали пособники нацистов, которые стремились избежать справедливого наказания. В течение почти всего времени, пока продолжалось дело Ивана Демьянюка, пресса не уставала делать акцент на его этнической принадлежности, что способствовало выстраиванию мифологемы о тотальности украинского коллаборационизма. Усилить нужные для себя характеристики и преуменьшить ненужные — основа успеха любой пропаганды.
Несмотря на то, что в 1990-х гг. наблюдалось заметное снижение внимания к этому делу даже среди украинской общины США, образ украинца — фашиста и коллаборациониста довольно прочно закрепился в общественном сознании на Западе. Особенно этому способствовал новый виток в деле в 2004–2009 гг. Не в последнюю очередь этот всплеск был обусловлен опять же политической конъюнктурой. Политика тогдашнего президента Украины В.Ющенко, направленная на восстановление исторической памяти, во многом опиралась на наработки украинской диаспоры США и Канады (Голодомор, ОУН—УПА), а это входило в конфронтацию с курсом России на возрождение советского мифа Великой отечественной войны и приватизацию победы во Второй мировой войне. Последняя отобразилась преуменьшением вклада в победу других народов СССР в пользу россиян.
Дело Демьянюка, мостиком соединяющее эпоху холодной войны и современность, является ярким образцом преемственности методов современной российской пропаганды и риторики Кремля в отношении украинцев. Но это уже другой эпизод.
История спецоперации КГБ по дискредитации украинцев была бы неполной без учета положительного опыта Канады. Старт канадской кампании по розыску военных преступников дали заявления Сола Литтмана — официального представителя Центра имени С.Визенталя в Канаде. Литтман утверждал, что благодаря прорехам иммиграционного законодательства в Канаду иммигрировали около трех тысяч нацистских приспешников. Среди них и печально известный доктор Смерть — Йозеф Менгеле. Понятно, такие обвинения не могли пройти мимо внимания правительства Канады. К тому же они имели коллективный характер и были направлены против отдельных этнических сообществ Канады, преимущественно украинцев и выходцев из балтийских республик СССР.
В феврале 1985 г. министр юстиции Канады Джон Кросби инициировал создание Комиссии по розыску военных преступников, которую возглавил судья Верховного суда провинции Квебек Джулиус Дешен. Перед комиссией Дешена были поставлены три задачи:
1) выяснить, иммигрировал или предпринимал попытку иммигрировать в Канаду доктор Й.Менгеле;
2) определить, проживают ли в Канаде лица, совершившие военные преступления;
3) дать правительству рекомендации о мерах, необходимых для привлечения военных преступников к ответственности.
В декабре 1986 г. комиссия Дешена отчиталась, что доктор Менгеле никогда не пытался иммигрировать в Канаду, и собрала первичные доказательства причастности к военным преступлениям 20 человек. Также были предложены изменения в законы, делающие невозможным для людей с сомнительным прошлым получить канадское гражданство.
Отдельной темой стала деятельность дивизии СС «Галичина». После войны фильтрацию этого вооруженного подразделения вели британцы. В 1947 г. дивизионщикам позволили поселиться в Великобритании, но под давлением общественности в начале 1950-х большинство из них выехали в Канаду. В конце концов, комиссия Д.Дешена не нашла достаточных оснований для привлечения бывших воинов дивизии к уголовной ответственности.
Несмотря на фактический провал антиукраинской кампании в Канаде, советским спецслужбам все-таки удалось рассорить украинскую и еврейскую общины Северной Америки, что затормозило украино-еврейский диалог.
Успех украинцев Канады в отстаивании собственного достоинства был обусловлен анализом американского опыта. Они учли ошибки, допущенные украинским сообществом США, среди которых: 1) отказ признать наличие военных преступников со стороны украинцев, что привело к коллективной ответственности и созданию негативного имиджа украинцев; 2) игнорирование проблемы в начале деятельности Подразделения спецрасследований, как следствие — украинцев безоговорочно заклеймили военными преступниками, исходя только из их этнической принадлежности; 3) изолированность украинцев от других этнических сообществ, так же попавших под огонь обвинений (литовцев, латышей, эстонцев), и от самой еврейской диаспоры в Америке, что не способствовало налаживанию диалога.
Еще в 1984 г. украинская община Канады создала Ассоциацию гражданских прав украинцев для заботы об украинцах, обвиненных в военных преступлениях. Важным моментом стало и то, что канадское правительство отказалось от практики депортации, а судило своих граждан на основе собственного законодательства.
История розыска военных преступников в эмигрантской среде США и Канады в 80-х гг. ХХ в. — лишь один из эпизодов антиукраинских пропагандистских кампаний СССР. Не говоря уже о том, как советское образование и воспитание вкладывали в головы советских граждан «единственно правильное» черно-белое видение отечественной истории и ее главного эпизода — Великой отечественной войны.
СССР, как и Россия сегодня, всегда играл на информационном поле оппонентов, и всегда находились те, кто готов был подыграть. Но открытое общество нашло стратегии, позволившие эффективно противостоять лжи и манипуляциям и, в конце концов, отделить зерна от плевел. А нам как раз самое время вспомнить уроки прошлого.
