Вот уже не одну неделю и впервые на моей памяти поинтересоваться у своих крымских знакомых, как дела, оказывается неуместным.
— Что крымчане сейчас говорят друг другу после приветствия? — уточняю я у симферопольца Антона Плаксуна, общественного деятеля и предпринимателя.
— Спрашивают: собираешься уезжать или нет. Это что касается людей моего круга. А бесноватые ничего не спрашивают — у них все хорошо. Они уже считают свои пенсии в рублях, — отвечает он. Нервозность последних месяцев дает о себе знать.
— А вы собираетесь уезжать?
Плаксун отвечает без раздумий — видимо, «по-крымски» с ним здоровались уже не раз.
— Зависит от того, как будут развиваться события. Самый плохой вариант — «аксеновщина». Это когда Крым не будет признан государством, здесь не будет власти, а будут казаки, когда продолжатся похищения людей, шантаж семей военных и т.д. В таком Крыму я, мои товарищи и знакомые жить не собираемся.
Прощание славянина
— Крым — моя родная земля. Я считаю себя русским до мозга костей. Россия как наследник Советского Союза — государство, олицетворяющее чаяния всех русских людей. Вторая моя родина — это Украина, в которой я вырос, встал на ноги и в которой у меня появилась семья. А сейчас одна моя Родина начинает уничтожать вторую. Таким образом одна Родина перестала быть таковой, потому как она проявляет агрессию, а вторая Родина может просто исчезнуть, и от этого больно, — говорит крымский предприниматель Роман Тихонов.
За несколько дней до референдума, стоя в очереди к банкомату, общаясь с коллегами на перекуре или покупая продукты в супермаркете, мои собеседники начинали замечать, что те, кто вчера безоговорочно ратовал за присоединение к России, сегодня задаются непростыми вопросами. И все они сводятся к одному: что будет дальше, если ситуация уже ухудшилась? Перенос референдума о статусе Крыма с мая на конец марта, а затем на прошлое воскресенье преследовал еще одну задачу: розовая пелена не должна была спасть с глаз непостоянных крымчан.
Крымский бизнес замер в ожидании новых реалий. Прежде всего сложности связаны с логистикой, финансовыми потоками и, конечно, с тем, что люди предпочитают держать наличные под матрасом — на черный день. Самую неопределенная ситуация сложилась в сфере туризма. Во-первых, хозяева мини-отелей понимают, что если в Крым в ближайшее время и поедет российский отдыхающий, то лишь в санатории — по путевкам.
— Во-вторых, грядет передел собственности. Большинство маленьких гостиниц на побережье возведены с нарушением норм. Раньше на это смотрели сквозь пальцы. Но придет Россия, и владельцев построек спросят, чье это. И я как неисправимый пессимист считаю, что неправильно оформленной собственностью могут расплатиться с апологетами России, — объясняет еще один нюанс Роман Тихонов.
Смерть вместо депортации
Четверть века назад в Ферганской долине разгорелся межэтнический конфликт между узбеками и турками-месхетинцами и первые отправились громить дома вторых. Итог: сто погибших, тысяча изувеченных и 16 тысяч турок-месхетинцев, вывезенных из Ферганской области. Накануне погрома неизвестные прошлись по городу и оставили отметки на воротах домов турок-месхетинцев. Когда погромщики вышли на улицы, они знали, в какой двор заходить.
Депутат крымского парламента последнего созыва Сафуре Каджаметова вспоминает о Ферганском погроме неспроста. Недавно, возвращаясь с работы, она обнаружила на воротах своего дома изображение треугольника, прошитого стрелой. Потом появилась информация о подобных знаках в нескольких районах Крыма, в местах дисперсного проживания крымских татар.
— Возможно, это делается, чтобы нас запугать, чтобы все бежали, бросив свои дома. Страх застилает глаза. Паниковать не надо! Дома и стены помогут, — призывает Каджаметова.
Погромы, депортация, физическое уничтожение — такими были первоначальные страхи крымских татар после появления российских военных на полуострове. И причина не только в знаках на воротах. Крымские татары помнят о бедах, виновниками которых на протяжении веков были правители из Москвы. Живы очевидцы самого последнего из них — депортации. Когда народный депутат Мустафа Джемилев говорит «лучше умереть здесь, чем снова подвергаться депортации», он действительно выражает настроения людей.
Сафуре Каджаметова говорила о доме не просто так. В 1944-м крымские татары вынуждены были на новом месте, с нуля строить свою жизнь (и жилища). В конце 80-х — начале 90-х они за бесценок продали свои дома в Средней Азии, переселились в сооруженные на скорую руку времянки и вновь принялись заливать фундамент — из цемента и взаимоотношений с соседями. По сути, глобальное строительство закончилось несколько лет назад. И теперь риск потерять родину, на которую вернулся не так давно, потерять дом, который ты только что достроил, и потерять мир, который обрел, оказывается страшнее всего.
Истинные сторонники единства
Несколько лет назад вышел из печати первый том исторического романа о Шагин-Герае крымчанки Гульнары Абдулаевой. Запланированная ею трилогия о последнем крымском хане, после правления которого полуостровом завладела Российская империя, еще не закончена. Обсуждая происходящее в Крыму, писательница проводит параллели с концом 18-го века. Однако тогда, после аннексии Крыма Россией, с полуострова в Османскую империю эмигрировало около половины всего крымскотатарского населения. Сейчас, уверена Абдулаева, люди не побегут: у них другая степень информированности, другой тип мышления.
— На смену страху пришел патриотизм. Он высок как никогда. И если раньше кто-то был равнодушен, существовал вне политики, то теперь таких нет, — говорит Абдулаева.
Майдан умножил число патриотов Украины не только на материке, но и на полуострове. А оккупация Крыма вознесла это чувство на невиданную доселе высоту. Однако его уровень напрямую зависит от дальнейших шагов руководства страны.
— Мы до последнего дня надеялись, что Украина защитит своих граждан, но, к сожалению, этого не произошло, — говорит Каджаметова. Не исключено, что сердца крымчан постепенно заполнит горечь, что полуостров попросту слили.
Со времени возвращения народа в Крым украинская власть всегда видела в крымских татарах потенциальных сепаратистов. Законопроект о восстановлении прав крымскотатарского народа так и не был принят. Работа СБУ с крымскими татарами зачастую была направлена на ослабление роли меджлиса и раскол единства нации. При содействии властей укреплялась и росла роль приверженцев нетрадиционного ислама, которые опять-таки ослабляли влияние представительного органа крымских татар. И зачастую в пику крымским татарам на полуострове поддерживалось казачество.
Но когда в Крым вошли оккупанты, цветы им понесли совсем другие крымчане. А люди, которых власть воспринимала как возможных сепаратистов, оказались самыми массовыми сторонниками единой Украины.
