«Сильный лидер», «настоящий патриот», «защитник национальных интересов». За время пребывания у власти президент РФ удостоился множества льстивых эпитетов.
Но, пожалуй, самый удивительный титул, присвоенный Путину, – это «гарант стабильности».
На протяжении 18 лет стабильность остается главным российским фетишем, обеспечивающим Владимиру Владимировичу симпатии масс, – и год за годом эта стабильность претерпевает чудесные метаморфозы.
В 2005-м залогом стабильного существования по Путину была нерушимость постсоветских границ и недопустимость их пересмотра: «И что вы предлагаете – начать все делить сначала? Вернуть нам Крым, часть территорий других республик бывшего СССР? Давайте сейчас начнем все делить в Европе. Вы этого хотите? Ведь нет, наверное».
Через девять лет Россия захватит украинский Крым, взбудоражив всю планету, но продолжая рассуждать о поддержании стабильности.
В 2012-м стабильность, гарантируемая Путиным, зиждилась на свободной торговле и встраивании в мировой рынок: «Убежден, что членство в ВТО в стратегическом плане даст мощный импульс для динамичного инновационного развития нашей экономики. Ее открытость, рост конкуренции – на пользу гражданам России, а для нашего производителя – необходимый стимул для развития».
Уже через два года выяснится, что открытость и конкуренция для России вредны, а формула стабильного экономического развития – это изоляция, импортозамещение и санкции, идущие на благо стране.
Пять лет назад стабильный путинский курс обещал россиянам респектабельность, продуктивное партнерство с Западом и скорый безвиз с ЕС: «Практически все технические вопросы, связанные с введением безвизового режима, считаю, что решены, дело только за политическим решением европейских коллег».
Теперь стабильный путинский курс подразумевает противопоставление России остальному миру и размахивание чудо-оружием, способным этот мир уничтожить.
Как будет выглядеть стабильность через полгода или год, не знает ни один россиянин, намеренный поддержать своего лидера 18 марта.
Но никакие зигзаги государственной политики, скандальные речи, неожиданные решения, войны, теракты, санкции, девальвации и прочие пертурбации не разрушили обывательское представление о Путине. Представление, будто привычная фигура в Кремле добавляет уверенности в завтрашнем дне.
По иронии судьбы, к российскому президенту инстинктивно тянутся слабые, косные и боящиеся перемен.
Хотя мир, созданный Путиным, предназначен для хватких и быстрых; умеющих приспосабливаться к резким виражам и переобуваться в полете.
Для тех, кто в начале 2000-х клеймил чеченских варваров, чуть позже переключился на прибалтийских фашистов, в 2008-м обрушился на преступных грузин, а теперь рассказывает соотечественникам о киевской хунте.
Для тех, кто в 2012-м делал деньги на импорте, а сейчас осваивает бюджет, обогащаясь на импортозамещении.
Тех, кто до крымской аннексии получал должности от одного государства, а ныне выслуживается перед другим. Тех, кто в 2014-м отправлял наемников на Донбасс, а затем променял терриконы и славянское братство на сирийские пески и Башара Асада.
Путинское правление обернулось лихорадочной гонкой за изменчивыми государственными приоритетами. Кто успевает раньше других – у того есть шанс выиграть от очередного разворота на 180 градусов; кто запаздывает – тому достаются издержки нового курса.
Главный урок восемнадцати путинских лет состоит именно в том, что демократию и гражданские свободы невозможно обменять на спокойное и безмятежное существование.
На практике несменяемость авторитарного режима с лихвой компенсируется его непредсказуемостью. Впрочем, история доказывала это не раз – задолго до Владимира Владимировича.
«Я не верю ни в биологические эксперименты, которые якобы могут определить чистоту расы, ни в превосходство одной расы над другими».
«Германский национал-социализм – дикое варварство».
«Подобное не может произойти у нас в стране. Антисемитизма в Италии не существует. Итальянские евреи всегда вели себя как настоящие патриоты».
«Гитлер – существо свирепое и жестокое. Он заставляет вспомнить Аттилу. Германия так и осталась со времен Тацита страной варваров. Она – извечный враг Рима!»
«Европейская цивилизация будет разрушена, если позволить этой стране убийц и педерастов завладеть нашим континентом».
Автор всех этих высказываний – диктатор Муссолини первой половины 1930-х.
«Итальянский фашизм обрел друга, и он пойдет со своим другом до конца!» – а это уже диктатор Муссолини второй половины 1930-х. Времени, когда Бенито жал руку Адольфу, вводил в Италии расовые законы по нацистскому образцу и заключал «Стальной пакт» о союзе с Германией. При этом потерпевшими оказались те, кто несколькими годами ранее воспринимал категоричные заявления дуче всерьез.
«Никогда», «ни за что», «неизменно», «непоколебимо» – в устах авторитарного лидера все эти слова ни о чем не говорят и никому ничего не гарантируют.
На следующий день тот же лидер может встать с другой ноги, его личные приоритеты полностью изменятся, а вместе с ними изменятся и приоритеты целой страны.
Казалось бы, это самоочевидная истина. Тем не менее общество, жаждущее стабильности, нередко жертвует логикой в пользу иррациональных инстинктов.
Логика подсказывает, что связывать стабильное бытие с волей одного человека, наделенного неограниченными полномочиями, – абсурд. Что реальную стабильность обеспечивают правила игры, соблюдаемые множеством конкурирующих политических субъектов.
Институциональные барьеры, не позволяющие никому из них зайти слишком далеко. Красные линии, не переступаемые государством и оберегающие частную жизнь граждан от настроений правящей верхушки.
Но подсознательный инстинкт заставляет верить, что единовластие тождественно надежности, а подчинение – спокойствию.
Что, перекладывая ответственность за свою жизнь на чьи-то плечи, ты делаешь эту жизнь более предсказуемой. Что нет ничего страшнее смены руководства и раскачивания лодки.
Даже если лодка, направляемая чьей-то твердой рукой, держит курс в бурлящий водоворот.
