«Состояние стабильно тяжёлое» - так, если использовать медицинскую терминологию, можно охарактеризовать положение вещей с соблюдением прав человека в украинской милиции. Конечно, можно понимающе вздохнуть – мол, любой правоохранительный орган даже в развитом правовом государстве, в силу необходимости выполнения стоящих перед ним специфических задач, нередко осуществляет по отношению к гражданам функции принуждения, а потому и балансирует на грани нарушения их прав и свобод. Но вопрос в другом: почему именно в Украине люди в форме так часто переходят ту границу, за которой начинается элементарный произвол? Почему никак не удаётся минимизировать количество нарушений в органах внутренних дел? Почему наши защитники закона до сих пор не приучены с уважением относится к правам и свободам каждого человека и, в первую очередь, к праву каждого на личную неприкосновенность? Отставив в сторону политическую составляющую данной проблемы (а она, безусловно, имеет место быть), задумаемся над тем, почему такое явление, как «милицейская преступность» продолжает существовать вне зависимости от калейдоскопа лиц меняющихся министров внутренних дел с их извечными заявлениями об «объявлении войны оборотням в погонах».
Начнём. Любой человек (в том числе и вступивший в конфликт с законом), очутившись в райотделе милиции, хочет быть уверенным в том, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не будет избит, ограблен или унижен. Подчёркиваю – не надеяться, а быть уверенным, поскольку такое право нам гарантирует такое множество законодательных актов, что перечислять их не имеет смысла. Но, если беда всё же случилось и человек столкнулся с тем, что в быту именуется «милицейским беспределом» (а такое происходит всё чаще и чаще), то потерпевший должен твёрдо знать - инцидент обязательно объективно расследуют, его права восстановят, а виновных найдут и предметно накажут. Вот, собственно, и весь алгоритм решения проблемы, поскольку только неотвратимость наказания может привить милиционерам понимание невозможности совершения незаконного деяния в отношении граждан.
Но тогда возникает естественный вопрос – почему у нас не так? Кто и как в Украине обеспечивает эту самую неотвратимость наказания? Ответ прост - как ни парадоксально, но в нашей стране такая миссия возлагается на саму милицию. Нет, конечно, можно ещё вспомнить главный «надзирающий» орган Украины – прокуратуру, но беда в том, что она именно надменно «надзирает» за тем, что творится в милиции, а не систематически контролирует законность, своевременно пресекает нарушения и справедливо карает виновных.
Прежде всего, всем нам необходимо принять тот прискорбный факт, что если ты обратишься с жалобой на преступные действия милиционера в прокуратуру, то твоя письменная мольба о помощи и защите от милицейского произвола будет переадресована… в ту же милицию. Для первичного рассмотрения и проведения предварительного внутриведомственного служебного расследования. И только потом, получив от милиции заключение с его результатами, на основании выводов самих милиционеров о степени вины своего коллеги, прокуратура будет принимать окончательное решение – есть ли в действиях сотрудника милиции состав преступления и нужно ли возбуждать в отношении него уголовное дело. Так что, уважаемый читатель, в спектакле «защита прав граждан от незаконных действий милиции» главная роль отводится самой милиции.
А потому, в Министерстве внутренних дел создан и функционирует сложный механизм расследования фактов нарушения наших с вами в органах внутренних дел. Функционирует, прямо скажем, не эффективно, поскольку эти расследования не обеспечивают конечный результат и уровень правового «беспредела» в милиции не снижается. Причины такого состояния дел лежат на поверхности и понятны любому здравомыслящему человеку.
Итак, механизм проведения внутриведомственных расследований нарушений законности в милиции можно условно разделить на две основные составляющие: с одной стороны служебные расследования имеют право инициировать и проводить непосредственно руководители служб и территориальных органов внутренних дел, с другой стороны – расследованиями занимаются специально созданные в структуре МВД подразделения - инспекция по личному составу и служба внутренней безопасности.
Казалось бы, всё в порядке и при такой многоступенчатой системе перекрёстного контроля, факты избиений, издевательств и поборов в милиции должны были бы давно кануть в лету, а не распространяться и набирать силу из года в год. Но всё не так просто.
Прежде всего, давайте определимся – каким основным критериям должно отвечать служебное расследование случаев нарушения прав граждан сотрудниками милиции. Таковыми являются:
1) объективность - должны исключаться любые факторы предвзятого отношения, как к жертве милицейского произвола, так и к самому милиционеру;
2) всесторонность – должны устанавливаться все аспекты совершения правонарушения и распространяться расследование должно на всех должностных лиц милиции;
3) законность - расследование нарушений в милиции должно осуществляться с полным соблюдением утверждённой нормативно-правовыми документами процедуры;
4) своевременность – во-первых, между совершением нарушения и началом расследования должен быть минимальный промежуток времени, во-вторых, расследование должно быть закончено в установленный законодательством срок;
5) гласность – на любом этапе расследования его результаты и выводы должны оглашаться как потерпевшим от милицейского произвола, так и тем, в отношении кого расследование осуществляется;
6) компетентность – должен обеспечиваться высокий уровень специальной подготовки лиц, проводящих расследование;
7) действенность - расследование не может ограничиться просто констатацией нарушения законности, целью и результатом расследования должно быть восстановление прав потерпевшего, наказание виновного сотрудника милиции, устранение причин, способствующих совершению нарушения.
А теперь проанализируем, насколько ведомственные милицейские расследования нарушений прав граждан соответствуют данным критериям.
Объективность и всесторонность.
Напоминаю - в милиции полномочиями проводить служебные расследования наделены:
- руководители служб и органов внутренних дел (в отношения своих непосредственных подчинённых);
- специально созданные для этого подразделения: служба внутренней безопасности и инспекция по личному составу.
Вот и начнём по порядку.
Статья 8 Дисциплинарного устава органов внутренних дел обязывает любого милицейского начальника постоянно контролировать состояние служебной дисциплины среди подчинённого ему персонала и устанавливает его персональную ответственность за состояние такой дисциплины. Соблюдение прав человека сотрудником милиции – есть составляющая понятия служебной дисциплины и, таким образом, каждый начальник непосредственно отвечает за соблюдение прав граждан своими подчинёнными. Кроме этого, именно руководителям Дисциплинарный устав поручает проводить постоянную профилактическую работу среди персонала с целью недопущения нарушения наших прав и свобод, выковывать у сотрудников высокие моральные качества и каждодневно контролировать, контролировать и контролировать дисциплину в подразделении.Таким контролем руководитель обязан обеспечить соблюдения в подразделении милиции такого правового режима, при котором его подчинённые будут строго соблюдать права человека и в тоже время добросовестно исполнять свои правоохранительные функции.
А ещё руководители подразделений милиции наделены полномочиями проводить служебные расследования по фактам нарушения подчинёнными прав граждан. Они имеют право отстранять сотрудников, совершивших нарушение, от исполнения служебных обязанностей и привлекать их к дисциплинарной ответственности, в отдельных случаях вплоть до увольнения из органов внутренних дел.
Казалось бы, имея конкретно поставленные задачи и весомые рычаги для их выполнения, начальники служб и райотделов должны были бы полностью обеспечить соблюдения законности в своих подразделениях.
Но не сложилось. Как говорит народная мудрость - «Гладка дорога на бумаге, а в жизни кочки да овраги». В механизме внутриведомственных милицейских расследований, именно расследования, проводимые силами территориальных подразделений милиции, остаются самым слабым звеном. Да что там слабым звеном – будем откровенны, качественных расследований на этом уровне вообще нет.
Почему так? Элементарно – начальникам райотделов расследовать нарушения прав граждан должным образом не выгодно, а иногда и опасно для карьеры.
Действительно, укрепление законности и дисциплины среди подчинённых – обязанность каждого милицейского начальника, но этот же начальник одновременно обязан обеспечить и должный процент раскрытия преступлений, а процедура такого раскрытия в украинской милиции очень часто напрямую связана с нарушением прав человека.
Начальник органа внутренних дел практически ежедневно оказывается перед выбором: либо обеспечение неукоснительного соблюдения прав граждан в подразделении, либо получение показателей в раскрытии преступлений. И поверьте, выбор всегда делается в пользу последнего, поскольку именно достигнутые райотделом показатели в борьбе с преступностью являются критерием оценки профессионализма его начальника у руководства. А это напрямую связано с карьерным ростом, а значит и уровнем материального достатка милицейского начальника.
Сведущие люди с иронией относятся к заявлениям нынешнего Министра внутренних дел Анатолия Могилёва о смене приоритетов в оценки деятельности милиции. Такие заявления, как сейчас модно говорить, «порожняк». Аргументирую: мне довелось видеть огромное количество приказов о назначении на вышестоящую должность, внеочередном присвоении звания или награждения ценным подарком с формулировкой «за достигнутые высокие показатели в борьбе с преступностью», но ни разу я не встречал аналогичных приказов с указанием «за неукоснительное обеспечение соблюдения прав и свобод граждан в вверенном подразделении».
Тезис «Показатели по борьбе с преступностью – любой ценой» становится лозунгом деятельности начальника любого райотдела, а отсюда незаконные задержания, выбивание показаний, фальсификации документов и прочие составляющие милицейской преступности. И скажите, при таких условиях какой милицейский начальник будет заинтересован в проведении объективных служебных расследований по фактам нарушений прав граждан, когда они, эти самые нарушения, есть залогом получения необходимых показателей работы и совершаются если не по прямому указанию этого начальника, то, во всяком случае, с его молчаливого согласия. Именно такая позиция и поведение начальника райотдела в конечном итоге формирует в милицейском коллективе атмосферу вседозволенности, которая приводит к совершению сотрудниками милиции всё новых и новых нарушений.
И вот ещё что интересно – при полном отсутствии у начальников низовых подразделений милиции личной мотивации в выявлении фактов нарушения прав человека в подчинённом подразделении, руководство МВД ещё и всячески стимулирует этих начальников к сокрытию таких фактов. По моему твёрдому убеждению, разрекламированная позиция Анатолия Могилёва «за совершённое милиционером нарушение будет наказан его начальник», ошибочна и крайне вредна, прежде всего, не для милиции, а для обычных граждан. Понятно, что при таком подходе к проблеме, милицейский начальник крайне не заинтересован не только в проведении непредвзятого служебного расследования, а и в выявлении самого факта нарушения прав человека его подчинёнными.
В настоящее время именно этот фактор, в первую очередь, обуславливает значительную степень латентности нарушений прав граждан в милиции и как результат – низкую эффективность противодействия этому негативному явлению. Да и с точки зрения соблюдения прав самих сотрудников милиции, такое средневековое отношение к ним (в своё время Тамерлан за вину одного воина казнил десятерых) весьма сомнительно. Любой руководитель, являясь организатором обеспечения законности в деятельности подразделения в целом, в тоже время не может и не должен нести ответственность за каждое происшествие в подразделении. Проступок совершается милиционером под воздействием множества причин, большинство из которых находятся вне влияния его начальника, а потому не могут быть им устранены. Руководитель должен нести ответственность, и строгую ответственность, за системные нарушения прав и свобод граждан, а не за разовые провинности своих подчинённых.
Подведём первые итоги – в настоящее время руководители служб и подразделений милиции не могут обеспечить объективность проведения служебных расследований нарушений в своих подразделениях, поскольку лично заинтересованы в их сокрытии, как от общества, так и от вышестоящего руководства.
А что же специально созданный в милиции орган - инспекция по личному составу, основным предназначение которого и есть проведение служебных расследований по фактам нарушений законности сотрудниками милиции. Тут, казалось бы, все претензии к объективности должны быть неуместными – сотрудники инспекции по личному составу которым, в отличие от начальников райотделов, решительно наплевать на все традиционные показатели раскрываемости, получают свой хлеб как раз за работу по расследованию нарушений прав человека в милиции.
Вся работа инспекции по работе с личным составом – это жалобы, жалобы и жалобы, которые извергаются на её сотрудников лавинообразным потоком и, через определённое время, вызывают у них нарастающее раздражение и скрываемую нелюбовь к жалобщикам. Поверьте, парни из инспекции не бездельничают, ведь рассмотрение любой жалобы занимает много времени и требует подготовка кучи разнообразных бумажек: от опроса потерпевшего до подготовки заключения о результатах служебной проверки. Заметьте – именно служебной проверки, потому что на расследование, в классическом понимании данного термина, у сотрудников инспекции времени не остаётся. А жалобы продолжают и продолжают поступать и иначе быть не может – ведь, как мы выяснили, начальники райотделов милиции на местах в проведении объективных расследований не заинтересованы и потерпевшие ищут защиту от произвола в инстанциях более высокого уровня. Ищут, но не всегда находят. Давайте разберёмся в причинах.
Во-первых, инспекция по личному составу – это не орган расследования, а структурное подразделение кадрового аппарата при областном управлении милиции. Сотрудники инспекции не подчиняются начальникам райотделов, но это не говорит об их независимости – инспекция по личному составу подчиняется начальнику областного управления милиции и его заместителю по кадрам, а это как раз те должностные лица, которые наиболее не заинтересованы в привлечении внимания к фактам нарушения прав человека, в их обнародовании и строгом наказании виновных. А как иначе – благодаря пресс-медиа такие факты всегда приобретают значительный общественный резонанс, а коли так, то принцип Министра внутренних дел о непременном наказании начальника за действия подчинённых срабатывает обязательно. Но в тоже время, именно начальник управления милиции области и его заместитель по кадрам уполномочены утверждать заключение о результатах проведенного инспекцией по личному составу расследования. А это значит, что они имеют возможность влиять на ход и результаты служебного расследования и, как руководители, оказывать давление на подчинённое должностное лицо, которое это расследование проводит. Можно ли при таких условиях считать проводимые инспекцией по личному составу служебные расследования полностью объективными – вопрос скорее риторический. А уж о всесторонности, как ещё об одном важном критерии расследования, говорить вообще не приходится, поскольку ряд должностных лиц, причём не самого высокого ранга, из-за такой подчинённости инспекции по личному составу от ответственности вообще освобождаются. Да и сама инспекция, как обычное структурное подразделения кадрового аппарата, не имеет доступа к отдельным документам и целым направлениям деятельности милиции. Вот, например, служебными злоупотреблениями со стороны работников следствия инспекция по личному составу заниматься не может – запрещено нормативными документами МВД. Кто же тогда контролирует законность действий следователя? Только начальник следственного органа, а о том, как непосредственное руководство контролирует действия своих подчинённых, мы уже говорили.
Продолжим - кем укомплектована инспекция по личному составу? Да теми же сотрудниками милиции, рекрутированными из низовых подразделений, а потому не следует забывать и о таком явлении, как профессиональная корпоративность. Расследование в отношении милиционера-нарушителя проводит сотрудник милиции и это, безусловно, психологически подталкивает последнего к попытке, возможно и неосознанной, помочь своему коллеге и минимизировать степень его вины. Результат служебного расследования незаконных действий милиционера при отсутствии фактических доказательств его вины или невиновности, есть ни что иное, как оценка сотрудником инспекции соревнования доводов пострадавшего гражданского лица и обвиняемого им сотрудника милиции. И в объективности такой оценки приходится сомневаться, поскольку у сотрудника инспекции по личному составу изначально отсутствует одинаковый уровень доверия к обеим сторонам - ему понятнее и ближе мотивация и аргументы милиционера.
Далее - установленный в настоящее время для инспекции по личному составу порядок проведения служебных расследований весьма и весьма сомнителен с точки зрения закона. А потому, засомневавшись в «объективности» и «всесторонности» милицейского внутриведомственного служебного расследования, рассмотрим - соответствуют ли оно критериям «законность» и «своевременность».
Нахождение инспекции по личному составу в структуре кадрового аппарата привело к тому, что служебные расследования фактов нарушения законности в милиции проводит орган, не имеющий для этого необходимых полномочий, ведь инспекция по личному составу не является органом дознания. Следует понимать, что понятие «милиция» и «органы внутренних дел» не тождественны. Инспекции по личному составу, в соответствии со статьёй 7 Закона Украины «О милиции», являются подразделениями органов внутренних дел и, отнюдь, не милиции (которая состоит из криминальной милиции, милиции общественной безопасности, транспортной милиции ГАИ, милиции охраны, судебной милиции и специальной милиции). А это, в свою очередь, не наделяет инспекцию полномочиями органа дознания, что вынуждает инспекцию по личному составу нарушать закон - укрывать поступившую информацию о совершении преступления сотрудником милиции.
Как это происходит. В инспекцию по личному составу поступают обращения от граждан, которые конкретно и без экивоков указывают на преступные действия милиционера - к примеру, избиение или требования взятки. Подчёркиваю – такое заявление есть ни что иное, как сообщение о преступлении, которое подлежит регистрации в журнале учёта заявлений о преступлениях и должно быть рассмотрено с принятием решения о возможности возбуждения уголовного дела в 10-дневный срок. Однако на практике инспекция по личному составу такое заявление, как информацию о преступлении, не регистрирует, а рассматривает его в 30-дневный срок и в порядке, установленном Законом Украины «Об обращении граждан». Можно смело утверждать, что поступившие в инспекцию заявления граждан о преступных действиях милиционеров, рассматриваются как уведомления о чрезвычайном происшествии среди личного состава (сродни прогулу или пьянке на рабочем месте).
Можно добавить, что служебные расследования по фактам незаконных действий сотрудников милиции проводятся с чьей то инициативы. В органах внутренних дел правом инициировать служебное расследование наделены руководители, но при этом следует понимать, что это есть не только право, но и обязанность руководителя при выявлении нарушений прав граждан в своём подразделении.
В украинской милиции такое положение вещей не возможно в принципе -начальники райотделов на выявленные ими нарушения официально не реагируют и служебные расследования не назначаю, поскольку за совершённое рядовым милиционером нарушение «хоронят» его руководителя и при этом не важно, что именно он это нарушение выявил. А потому основанием для назначения служебного расследования в райотделах милиции, за редким исключением, является исключительно письменное заявление потерпевшего – тут уже деваться некуда. И это ещё одно нарушение критериев «законности» и «своевременности», поскольку основанием для проведения расследования должно быть не поступившее от пострадавшего заявление, а наличие у руководителя информации о нарушении, вне зависимости от того, как она получена.
Риск сокрытия руководителями подразделений информации о совершённом их подчинёнными правонарушении или же её умышленное искажение с целью уменьшения вины сотрудника милиции огромен. Впрочем, не только со стороны руководителей. Так, следователь, работая с задержанным по факту хранения наркотических веществ, может проигнорировать объяснения последнего о том, что наркотики ему подбросили сотрудники милиции, а потом, применяя насилие, заставили признаться в их хранении. Или оперативный дежурный, при написании заявления от имени потерпевшего, в предложении «участковый меня ударил» может заменить слово «ударил» на более нейтральное «оттолкнул».
Проведение служебных расследований по фактам нарушения прав граждан, содержащихся в изоляторах временного содержания, усложняется режимом полной закрытости учреждения. Зачастую задержанный просто не имеет возможности сообщить о применённом в отношении него насилии или жестоком обращении, поскольку полностью находится во власти персонала ИВС. Именно от сотрудников изолятора зависят условия его содержания в спецучреждении, недаром побывавшие за решёткой говорят: - «главное не сколько сидеть, а как сидеть». Понимая это, арестанты редко жалуются на персонал изолятора надзирающим прокурорам или другим контролирующим законность лицам. Лишь выйдя на свободу или будучи переведенными в СИЗО, они осмеливаются обратиться с жалобой, но время уже упущено и доказать факт нарушения своих прав им уже не просто.
Делаем выводы - в настоящее время о надлежащем обеспечении принципов «законности» и «своевременности» при проведении внутриведомственных милицейских расследований говорить, к сожалению, не приходится.
Теперь о «гласности» при проведении служебного расследования, то есть о наличии у жертвы милицейского произвола возможности на любом этапе расследования знакомиться с его результатами, а так же влиять на выводы расследования, официально высказывая свои претензии и замечания о ходе его проведения. Нет такого. Как правило, потерпевшему отводится другая роль - на начальном этапе расследования он дополнительно опрашивается, а потом терпеливо ждёт 30 дней и, в конце концов, получает один из стандартных ответов: «Указанные в Вашем заявлении факты в ходе служебной проверки своего подтверждения не нашли» (наиболее распространённый вариант) или «В ходе служебной проверки факты незаконных действий сотрудника милиции частично подтвердились. Материалы направлены в прокуратуру для принятия окончательного решения о возможности возбуждения уголовного дела» (как вариант – «сотрудник привлечён к строгой дисциплинарной ответственности»).
Потерпевший полностью лишён возможности принимать полноценное участие в служебном расследовании, в том числе знакомиться с материалами расследования по мере их поступления, пользоваться услугами специалиста в области права, требовать проведения опознания, очной ставки или опроса дополнительных свидетелей. Нет у него таких прав. Служебное расследование проводит сотрудник милиции, и только он определяет стратегию и тактику расследования, целесообразность использования тех или иных его форм и методов. Потерпевший от милицейского произвола не всегда имеет возможность ознакомиться с материалами служебного расследования даже после его окончания – в лучшем случае он получит на руки копию заключения с уже утверждёнными выводами. Об ознакомлении с объяснениями других фигурантов расследования или о проверке тщательности собранных по жалобе материалов, потерпевший может и не мечтать. Забавно, но милиция считает некорректным сообщать даже о виде наказания виновного (если такое применено), просто пишут «привлечён к строгой дисциплинарной ответственности».
О следующем критерии служебного расследования - «компетентности» что-либо сказать, не обижая сотрудников милиции, уполномоченных проводить расследования, достаточно трудно. Мне всегда было не понятно, как можно доверять проведение служебного расследования сотруднику кадрового аппарата райотдела милиции, который не имеет теоретических навыков и практического опыта расследования должностных преступлений. Что касается инспекции по личному составу - без сомнения, там есть настоящие специалисты, «ассы» своего дела. Но, к сожалению, есть и другие, находящиеся на противоположном конце градации компетентности. Скажу одно, при расследовании совершённого сотрудником правонарушения, милиция всегда руководствуется исключительно положениями отечественного законодательства и своими ведомственными инструкциями, напрочь забывая как о существовании Конституции Украины с её нормами прямого действия, так и о международных документах, официально ратифицированных Украиной, а потому обязательных для выполнения на её территории.
Не лучшим образом обстоят дела с соблюдением милицией и последнего критерия служебного расследования - "действенность". Как уже отмечалось, расследование не может ограничиваться просто констатацией совершённого нарушения, целью и результатом расследования должно быть восстановление прав потерпевшего и наказание виновного сотрудника милиции.
С наказанием своих сотрудников в милиции всегда было без затей: когда деваться некуда и вина милиционера неопровержима – жертвоприношение совершается и наказывают по всей строгости, порой даже с перегибами. А вот с восстановлением попранных милицейским произволом прав – тут беда: компенсация нанесённого материального и морального ущерба только через суд. В результативной части заключения об итогах служебного расследования незаконных действий правоохранителя фразы «возместить причинённый убыток» или «принести официальные публичные извинения» вы не встретите. А потому все дальнейшие размышления о «действенности» милицейского внутриведомственного расследования считаю просто излишними. И так всё ясно.
Говоря о служебных расследованиях нарушения, нельзя не вспомнить о службе внутренней безопасности - милицейском органе опричнины, подчиняющемся напрямую узкому кругу лиц из аппарата МВД, созданному для того, чтобы выметать поганой метлой и выжигать калёным железом преступность в рядах милиции. Могу сказать - выметают и выжигают, но и тут есть один нюанс.
Без сомнения, службу внутренней безопасности можно рассматривать как наиболее действенную составляющую в структуре механизма контроля за соблюдением прав человека в милиции. Но вспомним историю - создание в 1992 году данной службы было вызвано тенденциями на формирование в Украине организованного милицейского преступного сообщества (такие процессы начали прослеживаться с конца 80-х и активно развивались в начале 90-х годов прошлого века). Развал СССР, смена политического строя, проводимые в спешке экономические реформы, резкое социальное расслоение граждан и, как следствие, ухудшение уровня жизни населения привели к небывалому ранее всплеску преступности, которая не только принимала невиданные ранее объёмы, а и приобретала принципиально новое качество. Преступный мир активно втягивал в свою деятельность политиков и госслужащих, в том числе сотрудников органов внутренних дел, прежде всего руководящего звена. Появилась необходимость создания в органах правопорядка службы, которая бы противодействовала этому явлению и обеспечила сохранение системы МВД, как таковой. Справилась или нет служба внутренней безопасности с этой проблемой – вопрос спорный, да и не об этом сейчас речь.
Просто следует понимать, что внутренняя безопасность – это служба, стратегической задачей которой является борьба с метастазами коррупции в органах внутренних дел, причём исключительно при помощи оперативно-розыскной деятельности. И на этом точка, все остальные задачи – тактические и сопутствующие. В тоже время, милицейский произвол - это не только взятки, «закошмаривание» бизнеса, «крышивание» рынков и участие милицейских начальников в дерибане государственных средств. Это и незаконные задержания и избиения граждан, нарушение прав мигрантов, преследование ромов и «лиц кавказской национальности», не соблюдения установленного режима содержания задержанных в ИТТ, не обеспечение надлежащих условий приёма граждан в подразделениях милиции и многое другое.
Спектр нарушений прав человека в милиции огромен и большая его часть находится вне сферы интересов службы внутренней безопасности. Отсюда и соответствующее отношение её сотрудников к неприоритетным для них направлениям работы, которые не чем иным, как «общественной нагрузкой» я назвать не могу. Да оно и правильно: «Кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево». Могу только добавить, что и без того в настоящее время внутренняя безопасность зачастую загружена несвойственной ей работой – вместо разработки и проведения оперативно-розыскных мероприятий, она рассматривает жалобы граждан, дублируя тем самым функции инспекции по личному составу.
Теперь о взаимодействии милиции и органов прокуратуры в обеспечении «неотвратимости наказания» для совершивших нарушение милиционеров. Опыт показывает - прокуратура идёт на подобные меры крайне неохотно, но, вопреки бытующему мнению, далеко не из чувства профессиональной солидарности с сотрудниками милиции. Это начальник милиции может дружить с прокурором, а следователь прокуратуры к участковому инспектору или рядовому оперу родственных чувств обычно не испытывает. Тут дело в другом. Получив от инспекции по личному составу материалы служебного расследования, любой работник прокуратуры понимает - возбудив в отношении милиционера уголовное дело, он получает достаточно серьёзную головную боль, ведь дело расследовать придётся тоже ему. А отношения следователя с подследственным - это своего рода противостояние, дуэль знаний, опыта, профессионализма. И не факт, что следователь прокуратуры в этой дуэли окажется победителем – его соперник имеет юридическое образование, практический опыт участия в криминально-процессуальных действиях и прекрасно понимает, что служба в милиции для преступника является отягощающим обстоятельством, а потому будет защищать себя отчаянно, используя все возможные способы. Да и доказывать вину всегда тяжелее, а в отношении милиционеров принцип «презумпции невиновности», как правило, приходится соблюдать.
Учитывая это, следователь прокуратуры подстраховывается от неудачного для себя исхода и требует от инспекции по личному составу идеальной подготовки материалов, полностью подтверждающих вину сотрудника милиции. А ещё лучше - прямого указания в заключении по результатам служебного расследования того факта, что вина сотрудника установлена и подтверждена, в том числе и его признанием (в прокуратуре, как и в милиции, тоже исповедуется принцип «Признание – царица доказательств»).
Но, как я уже говорил, инспекция по личному составу это всего лишь орган ведомственного контроля и уж никак не орган дознания – её полномочия ограничены. И часто выполнить такое требование прокуратуры ни инспекция по личному составу, ни служба внутренней безопасности просто не могут. В результате из милиции в прокуратуру направляется заключение с обтекаемой формулировкой «Получить доказательства вины работника милиции в рамках проведения расследования не представилось возможным, материалы направить в прокуратуру для принятия окончательного решения». Прокуратура, получив такое заключение, в свою очередь делает вывод: «Факт нарушения прав заявителя не подтвердился», о чём и уведомляет взывающего о помощи человека. Путешествие жалобы на незаконные действия милиции по маршруту «прокуратура-милиция-прокуратура» закольцовывается и на этом заканчивается.
За традиционным вопросом «Кто виноват?», всегда следует не менее стандартный «Что делать?». Время показало, что ни увеличение штатов службы внутренней безопасности, ни расширение полномочий инспекции по личному составу, ни другие тактические меры желаемый для общества результат не обеспечат. Государству нужно кардинально изменить стратегию, сам подход к контролю за соблюдением законности в деятельности правоохранительных органов, которые, априори, не способны самостоятельно решить эту проблему.
В настоящее время мы не можем говорить даже о незначительных успехах Министерства внутренних дел в решении проблемы обеспечения законности - статистика свидетельствует о противоположном. Милиция всегда будет сосредоточена, в первую очередь, на выполнении задач по борьбе с преступностью, отодвигая защиту прав и свобод человека на периферию своих интересов.
Оптимальная система контроля за законностью деятельности милиции должна быть построена не в интересах милиции, а в интере
