Землетрясение несет разрушения и очищение. Оно хоронит старые надежды и порождает новые. Оно ломает жизни и судьбы, испытывает на прочность характеры и здания. Рушится то, что выглядит пристойно и, казалось бы, может простоять еще века, но сгнило изнутри. Выдерживает его или прочное, или гибкое.
После землетрясения на какое-то время наступает тишина. Потом раздаются крики и плач. Затем в полуразрушенном городе начинается движение — разгребают завалы, ищут воду, стараются укрепить уцелевшие стены. Работают строители и мародеры. Откуда-то появляются спекулянты, заламывающие десятикратные цены на самое необходимое...
Жизнь делится на «до» и «после». Тот, кто «до» состоялся и реализовался, старается восстановить свой мир. Тот, кто «до» не успел или не смог ничего построить, видит в случившемся возможности.
Появляются новые религии, объясняющие все произошедшее карой Божьей или дьявольской. Создаются секты, банды и кооперативы. Находятся желающие купить за бесценок развалины. Сильные становятся сильнее, слабые, потеряв почву под ногами, тихо или громко сходят с ума.
Майдан — землетрясение. Но не фатальное, а рукотворное. Напряжение накапливается долго и, если его не разряжать постепенно, вырывается наружу. Какое-то время беспокоят афтершоки, затем все успокаивается, чтобы вновь взорваться, если, увлекшись поверхностным, забывают следить за напряжением внизу.
Но не сразу, нет. Опять пройдет несколько лет и взорвется уже новое поколение, если на него будет всем наплевать.
В переломные моменты истории все проявляется. Исчезают полутона, добродетели и пороки показываются в чистом виде. Но добро, чаще всего, делается незаметно. Оно требует усилий, а на его презентацию, как правило, не хватает времени и сил.
А на свету красуются тщеславие, жадность и жажда власти. Мы их видим на каждом шагу, даже если они прикрываются заботами об общественном благе. И чем какой-либо персонаж заметнее в телеэфире, тем больше поводов заподозрить его в одном из этих вечных грехов.
Ранее, конечно, преобладала жадность. Кражи из госбюджета, регулярно практиковавшиеся до 2012 года, трансформировались в непрерывный грабеж, который и привел к тому, что Виктор Федорович в декабре 2013 года заложил страну в ломбард «Россия» за 15 млрд долл.
Теперь объемы упали. При таких ценах на металл и недвижимость топ-чиновник украдет столько, сколько во времена Януковича завхоз «Сухолуччя». «Укрспирт» по потенциальной прибыли сравним с тогдашним гастрономом в центре Донецка.
Для среднестатистического олигарха сегодня время не заработка, а сохранения, а также оплаты текущих услуг вроде обслуживания яхты, домов во Франции, зарплаты уцелевшим рабочим и подарков любовнице. Сегодня дома во Франции покупают мародеры, стремящиеся допрыгнуть до нижней планки звания «олигарх».
Базовая ценность для новых телегеничных героев современности — тщеславие и стремление к власти. И потому, что непрерывно говорить о борьбе с коррупцией и одновременно красть — это надо быть уж совсем законченным взрослым негодяем. И потому, что именно этот путь считается сравнительно более чистым и естественным.
Но проблема в том, что источником тщеславия является, как утверждают, неуверенность в себе, а средство избавления от него — рост самоуважения. Однако последнего можно достичь лишь путем успешной деятельности, с чем у многих активистов возникают проблемы. Неуверенность проявляется, в частности, в том, что любой диалог с современными оптимистами завершается либо вопросом «Так что делать?», либо утверждением «Так что-то же надо делать!» А успешная деятельность — когда ты четко и ясно понимаешь последствия принимаемых решений.
При этом, в принципе, все не настолько печально. Ведомый стремлением к славе человек может попутно совершить и доброе дело. Продавить полезный закон, например. Но вор тоже, кстати, может оставить после себя построенные мосты и вокзалы, так как нигде невозможно так удобно красть, как на строительстве.
В результате каждый вечер глядя в телевизор, мы становимся свидетелями если не сражений клептоманов с идеалистами (или дилетантами — как угодно) то самой что ни на есть настоящей ярмарки тщеславия. Продукт социальных лифтов, которые с успехом заменили разрушенные социальные лестницы.
Поиски простых ответов на сложные вопросы приводят к тому, что вопросы становятся все сложнее, а ответы — все проще. Размышления о технократическом правительстве — ровно из этой серии.
Ощущение, что где-то существует волшебная кнопка, не покидает начинающих политиков. И если этой кнопки не видно в парламентском зале и в администрации президента, значит ее надо искать в других сферах деятельности. Ход мысли, в общем-то, правильный, только вот дело в том, что не существует такого сказочного животного «технократ» и его разновидности «технократ зарубежный»... Если скопом отнести к этой категории бизнесменов, не имеющих политических амбиций, там окажутся и торговцы воздухом, гордо именующие себя «инвестбанкирами», и классические «схематозники», и владельцы МАФ-сити и «серых обменок».
Кстати, тем, кто обижается на определение их деятельности как «торговля воздухом» и настаивает на квалификации профессии как «управление активами», хочется напомнить, что все свои реальные деньги они заработали с 2005 по 2008 годы именно на торговле воздухом из надувавшихся тогда финансовых пузырей.
У них действительно политических амбиций может не быть. У них есть свободное время, которое они не прочь занять таким увлекательным приключением, как работа на государство.
Во-первых, это прикольно. Во-вторых, это строка в CV. В-третьих — это безопасно. Если не удастся реализовать здесь детские мечты о процветании, можно спокойно покинуть поле… В-четвертых, получение информации о некоторых активах может помочь в будущей деятельности, когда здесь наладится и очередной клиент захочет что-то купить.
Короче, у них есть все. У них, как правило, нет одного — ответственности за этот эксперимент. Ни перед президентом, ни перед премьером, ни перед народом, ни, самое главное, — перед собой. Не вышло — и ладно. Поеду инвестировать в аргентинское мясо.
Хорошо, убедили, есть совестливые. Но даже им бизнес-логика подсказывает стандартные вещи — при неэффективности производства сокращай персонал, ищи новые рынки. Не выходит — продавай актив. Не выходит продать — банкроться.
И надежды на то, что пара миллионов человек после введения безвизового режима исчезнет с просторов нашей страны и растворится в Европе — из этой же логики (сокращение персонала). А если она будет подсказывать, что предприятие надо продавать? А обанкротить?
Наши политики, как правило, живут рядом с нами, что, безусловно, говорит о них с положительной стороны. И это при том, что многие из них давно могли бы отправиться на постоянной основе в лучший мир (в Европу или США, то есть).
Их периодические путешествия туда, правда, ничему не учат. Они самовоспитались и обрели удивительную местечковость. Окучивание своей сотки земли, конечно, полностью соответствует национальному характеру, но выглядит как-то не по-государственному.
Политик, имеющий свои 5–8 процентов электората, ограждает его забором, общается и заигрывает с ним, потому что именно он, ненаглядный, является залогом попадания в эфир и отсутствия ответственности за происходящее. В конец концов, предел мечтаний этого деятеля — миноритарная партия с золотой акцией, которую он рано или поздно получит в результате перестановки кубиков. Вместо «Возьми и сделай!» — «Выжди и возьми!».
«Это не наши избиратели!» — такую фразу приходилось слышать неоднократно. Ну ладно, если эти «не наши» разбросаны более-менее равномерно по территории страны. А если они сосредоточены территориально — это и является прямым путем к сепаратизму, как западному, так и восточному. Собственно, этим путем шли Янукович, не считавший своими жителей областей западнее Киева, и Ющенко — восточнее.
Лезть в непонятные регионы или неприятные слои населения — трудно, противно и можно по физиономии схлопотать при полном отсутствии гарантии результата. Но если ставить задачу сформировать именно государственную повестку дня, без этого не обойтись.
Как не обойтись ритуальными поездками в недружественные области. Нет, надо подправлять свои программы и идеи, стараться искать идеи, объединяющие людей, а не доить свою надежную коровку.
Вот и получается, что все наши политические силы живут во враждебном окружении. Если у нее рейтинг 10%, то 90% — «не наши избиратели». Целая страна «не наших избирателей».
Раз не получается играть по правилам — надо менять не игроков, а правила. Те, кому пришла в голову эта мысль, начали переписывать Конституцию, поскольку пришли к выводу, что парламентско-президентская республика функционировать не может.
Эта сравнительно свежая идея впервые обсуждалась еще в процессе принятия Конституции в 1997 году. В последний раз она посетила элиту во время переговоров по новой Конституции между Януковичем и Тимошенко, когда Юлия Владимировна пыталась ее продавить, надеясь, что Виктора Федоровича удовлетворит обладание кабанами Сухолучья.
Но кабанов ему, как известно, оказалось мало, он захотел еще и страусов, и земли, и много чего другого, и получил это все, после чего о полностью президентской республике говорить даже как-то неловко.
Тогда парламентская. И это было бы очень по-европейски, если бы у нас устоялась мало-мальски стабильная политическая система, количество партий сократилось до разумного уровня, а избиратели, как везде, выбирали бы не между вилами и подковами, а между правыми, левыми и центристами разной степени радикализма.
А если, по прикидкам, в следующий парламент попадут семь партий с разбросом от 6 до 15% голосов, можно будет себе представить эту стабильность коалиций при полном отсутствии идеологических противоречий между субъектами, с наличием только личностной неприязни, легко превращающейся в дружбу, если только будет что делить.
Нехитрые вычисления показывают — число сочетаний партий в этом раскладе составляет 35, что, конечно, приведет в замешательство наших врагов, которые окончательно запутаются, где для них таится главная угроза, и друзей, которые не привыкли к столь частой смене партнеров.
Так что хочется кому-то или нет, но наличие президента, как сшивающего эту страну, необходимо, причем отнюдь не с церемониальными полномочиями. Что не исключает необходимости закона об импичменте. А это, со своей стороны, не предполагает, что он должен активироваться при каждом удобном случае.
Отсутствие реально посаженных коррупционеров высшего уровня, безусловно, является недоработкой власти. Обличающие в этом власть, однако, часто исходят из того, что посадки должны продемонстрировать новое качество власти, отличающее ее от предыдущей, и обеспечить определенную популярность ее среди людей с обостренным чувством справедливости.
Возможно, популярности это и добавило бы в первый год после Майдана, когда этого действительно ждали. Но со временем, во-первых, общественный спрос на посадки значительно ослабел из-за появления более серьезных проблем и непонимания, каким образом посадки смогут способствовать, например, росту экономики. Мало кто, почему-то, видит связь между арестованными миллионами и увеличением зарплат. По той простой причине, что между ними нет никакой связи.
А во-вторых, стало понятно, что власть, сформированная во многом из бизнесменов, действует теми же методами, которые все предыдущие власти применяли к ним самим. То есть уголовное преследование является не наказанием за преступление, а инструментом для достижения как экономических, так и политических целей. Направление клиента в СИЗО является не мерой пресечения, а приглашением к разговору. И это, конечно, ну никак не напоминает авторитаризм.
Положительный момент в том, что разрушенная вертикаль власти не способна на эффективные наказания, — не может серьезно пострадать не только виновный, но и невинный. Хотя, конечно, изъятые сервера и документы, походы на допросы хорошего настроения не создают, а потенциальных зарубежных партнеров пугают.
Но эффективная власть — это не только и не столько посадки. Это тот самый госаппарат, который должен функционировать ненавязчиво, но так, чтобы у людей появилось ощущение безопасности, уверенности и комфорта.
А для этого, как неоднократно говорилось, служащий госадминистрации не должен получать зарплату на уровне средней пенсии и при этом внимательно следить за процессом продажи отцом гаража и его декларированием.
Кстати говоря, эта его зарплата со вступлением в силу закона о госслужбе еще и уменьшится, поскольку премии, до сих пор как-то поддерживавшие жизненный уровень, ограничены теперь 30% оклада.
Да, можно с помощью грантов обеспечить нормальными зарплатами ряд министерств, как это на сегодня предполагается. Это решение партнеров — пойти по пути создания «островков» благополучия, так как на «континенты» денег не хватает даже у них.
Смогут ли эти «острова» потянуть за собой всех остальных или исчезнут со временем — не знает сегодня никто.
Пыль оседает, дым рассеивается. Гневный протест по поводу снятия генпрокурора поддерживают 100 активистов плюс сотня освещающих журналистов да массовка с флагами. Все труднее верить в лозунги, подаваемые как требования всего общества, но сформулированные тремя десятками заинтересованных лиц. Форумы превращаются в концерты шоуменов или междусобойчики.
Только не надо обвинять в этом непонятливый народ и требовать от него непрерывно-активного участия в делах государства. У нас иногда практически невозможно собрать участников ОСМД, так как максимальной территорией ответственности для человека является квартира или собственный дом, а главной проблемой — обеспечение себя и близких средствами к существованию.
Но если люди не слышат от власти способов решения именно этой, главной проблемы, а их пытаются погрузить в бесконечные разборки по поводу того, как переделят Кабмин, — они совершенно естественно отбрасывают это как второстепенное и вновь пытаются абстрагироваться как от власти, так и от ее критиков, ради выживания. И перестают верить, тем более что недоверием от власти просто разит.
Президент доверяет четырем-пяти людям в своем окружении, они находятся под постоянным обстрелом и потихоньку идут на дно. Остальные считаются, видимо, потенциальными предателями.
Другие крупные политические лидеры не верят президенту и продают свои услуги исключительно по предоплате.
Премьер не верит министрам не из своего ближнего круга, а они постоянно ожидают от него неприятностей.
Министр ждет подножки от незнакомого ему аппарата, а сотрудники министерства ни в грош не ставят обещания министра о повышении зарплат.
Жители области не верят, что глава обладминистрации живет на зарплату. Глава подозревает, что люди действительно в это не верят.
Народ в целом не верит никому, причем, чем выше должность — тем больше не верит.
В этой атмосфере, распространяющейся, конечно, сверху, властные инициативы будут просто спускаться на тормозах и тонуть.
Развеять такую атмосферу — очень сложный и простой ответ на все вызовы одновременно. Сложный — потому что очень непросто вырваться из замкнутого круга лжи, пиара и договорняков. Простой — потому что на самом деле для этого не нужны миллиарды инвестиций. Для этого необходимы всего лишь компетентность и честность.
И если эти качества сегодня дефицитны — значит, их носителей надо будет искать на новых неминуемых выборах. Если кто-то таких знает — вытаскивайте их, уговаривайте, убеждайте. У них, как правило, есть работа, они не горят желанием идти в политику и госуправление, и чем меньше горят — тем они нужнее.
Доверие является условием прорыва, недоверие — гарантией очередного землетрясения. Самого простого, но и, видимо, последнего ответа на сложные вопросы.
