Отечественная политика втянулась в привычную летнюю спячку. Ленивые «тяни-толкаи» в Раде. Партийная суета, порою смахивающая на мышиное порно. Споры знатоков, прогнозирующих, насколько ощутимо после бегства Александра Онищенко упадут цены на лошадей и «телок».
О возможных социальных потрясениях политики, конечно, тоже говорят. Иногда даже кричат (порой очень громко) с высоких трибун. Но в реалистичность предрекаемых катаклизмов верят, похоже, не слишком сильно. Те, что верят, рассчитывают грядущее недовольство возглавить или, как минимум, использовать в борьбе с оппонентами. Потенциальной жертвой возможного народного гнева никто из слуг народа себя по-прежнему не рассматривает.
А от текущей работы над вчерашними ошибками так некстати отвлекают мысли о близком отдыхе…
Но летняя спячка обманчива. Не за горами осень — ритуальная пора для политических беспокойств и уличных волнений. Нынешняя осень обещает быть тревожной: именно на это время прогнозируется пик «платежного» недовольства. Недавний антитарифный марш (даже с учетом организаторских возможностей его устроителей) собрал угрожающе внушительное количество недовольных.
Во что выльется копящееся раздражение граждан страны, уставших от войны, коррупции и болтовни?
Мы решили поговорить о возможных сценариях развития событий с теми, кто наиболее точно фиксирует настроения в обществе. Ведущим украинским социологам мы задали следующие вопросы:
1. Какова, на ваш взгляд, вероятность социальных взрывов? Оцените, пожалуйста, по шкале от 1 до 10.
2. Какая социальная прослойка потенциально выглядит наиболее взрывоопасной?
3. Какие формы протеста, на ваш взгляд, наиболее вероятны, и когда может настать их пик?
4. Кто может оказаться лидером протестного движения?
5. Какие действия или события могут удержать общество от социального взрыва?
Ирина Бекешкина, директор Фонда «Демократические инициативы» им. И.Кучерива:
1. Прогнозы — дело неблагодарное. Обычно они строятся на пролонгировании нынешней ситуации, имеющихся тенденций в будущее. Неожиданные, непрогнозируемые события могут поломать всю логичность прогноза. Так, например, данные о готовности к протестам накануне Революции достоинства не выходили за рамки обычных. Никто не мог предвидеть резкий внешнеполитический вираж Януковича, жестокое избиение в общем-то довольно скромного студенческого митинга и совершенно нелогичные решения власти, каждое из которых только обостряло конфликт. Поэтому все прогнозы условны.
Протестная готовность людей (даже если она декларативна) — во все годы независимости Украины достаточно высока. Но это не значит, что она обязательно преобразуется в какие-то реальные массовые протесты. Например, за последние три года самая высокая готовность участвовать в протестах была в январе 2015-го (аж 42%, при обычных 25—30%.) — люди испытали шок от резкого падения гривны и стремительного роста цен, в результате чего народ обеднел в два-три раза. Но никаких массовых митингов и демонстраций тогда не было. И уже через полгода, в июле 2015—го, готовность к участию в протестах составила 18%, несмотря на то, что за это время с ценами и валютой существенно ничего не изменилось, разве что падение гривны остановилось.
Чтобы декларируемая готовность к протестам реализовалась в реальный, массовый процесс, необходимы три фактора.
Первый — событие, которое одномоментно возмутит большую массу людей. В 2004-м таким событием стала очевидная фальсификация выборов. В 2014-м — возмущение избиением студентов. Сейчас возмущающим фактором могут стать тарифы — массовый шок, который население испытает с получением новых платежек, особенно с началом отопительного сезона. Но даже не столько тарифы сами по себе, сколько в сочетании с возмущающей всех ситуацией с безнаказанностью коррупции.
На днях Юрий Луценко сообщил, что результаты проверки предприятия «Укргаздобыча», прямо имеющего отношение к тарифам, выявили нанесенный государству ущерб в 40 млрд долл. Поэтому в обществе формируется возмущение, и к тарифной осени оно может принять четкое выражение — «они жируют, а у нас забирают последнее». А это уже прямая причина для протестов. Когда в стране не работает правосудие, возникает желание взять его в свои руки.
Второй фактор — должны быть лидеры, которые поведут на протесты. Они есть. Прежде всего — политические силы, которые хотят досрочных выборов, дабы радикально улучшить свое политическое положение. Это и Тимошенко, чей рейтинг сильно вырос прежде всего на теме тарифов, и Ляшко, и Оппозиционный блок, натужно пытающийся вернуть себе «тарифное лидерство».
Третий фактор, несколько сбивающий два первых. Люди должны понимать, какова цель и каков желаемый результат протестов. Во время Оранжевой революции хотели честных выборов, а если совсем честно — президента Ющенко. Во время Революции достоинства — чтобы ушел Янукович и его власть. Какова сейчас цель? Снижение тарифов? Но нужны ли для этого массовые протесты?
Кроме того, протестную активность сильно тормозит фактор войны и то, что на руках у населения много оружия. Люди понимают, что это может быть очень опасно и неконтролируемо (как снежная лавина в горах).
Учитывая эти факторы, в целом вероятность социальных взрывов я бы оценила на 6 баллов.
2. И здесь не все так просто. Объективно самые недовольные и возмущающиеся — это самые бедные. Но они менее всего способны к организации. На двух предыдущих Майданах (особенно последнем) движущей силой был средний класс, хотя количественно и не составляющий большинство. Массовые протесты вообще охватывали меньшинство — как в событиях Оранжевой революции, так и Революции достоинства принимали участие около 15% населения.
3. Как свидетельствует история протестов в Украине, граждане склонны к мирным формам — митингам, демонстрациям и пр. Но не следует забывать о нашем северном соседе, особенно о тех спецслужбах, в профессиональные обязанности которых входит дестабилизация ситуации в Украине. Поэтому возможны провокации, и вполне мирные акции протеста могут выйти из-под контроля их организаторов.
4. Думаю, политиков, которые попытаются организовать протестные акции, будет достаточно. Вопрос в том, насколько люди вообще склонны верить политикам как таковым. С этим проблемы. Кроме того, опыт Майдана-2 показывает, что и улица может выдвинуть своих лидеров. Отличие возможных осенних выступлений может быть и в том, что они будут сосредоточены не только в столице, но и рассредоточены по стране, с местными лидерами и спецификой.
5. Резюмируя, я бы сказала, что развитие событий в решающей мере будет зависеть от того, насколько разумной будет политика власти. Прежде всего это касается будоражащего всех вопроса тарифов. Необходимо, во-первых, объективно проанализировать, насколько оправдано такое резкое повышение — какова себестоимость услуг и, главное, какова норма прибыли? Во-вторых — дать четкие и простые объяснения людям о субсидиях, куда и как обращаться. В-третьих, начать, наконец, сажать тех, кто это заслужил в полной мере (первую годовщину суда над «диамантовыми прокурорами» мы уже пережили, дождемся ли второй?). Ну, и стоит все-таки попытаться объяснить МВФ, что борьба с коррупционными схемами и коррупционерами значительно перспективнее, чем выжимание последнего из граждан — и для экономического развития страны, и для социального спокойствия.
Евгений Головаха, замдиректора Института социологии НАНу:
1. Вероятность акций, которые могут приобретать достаточно радикальный характер, повышает изменение характера протестных настроений у украинцев за последние годы. Об этом свидетельствуют последние данные.
Динамику мы наблюдали в течение 25 лет. Одни из самых агрессивных из предлагаемых позиций — «захват зданий государственных учреждений» и «блокирование путей сообщений» — вплоть до 2012 года поддерживали не более 2%. В 2012-м — 4, а в 2013-м — 5%.
Социологическая группа «Рейтинг» эти акции разделила: «блокирование основных дорог», «блокирование железной дороги», «блокирование аэропортов» и «захват зданий, учреждений». По данным их июньского опроса, каждую из указанных форм протеста считают для себя приемлемой от 11 (захват зданий) до 17% (блокирование основных дорог). 32% одобряют участие в несанкционированных митингах и 23% — в несанкционированных забастовках.
В целом протестная активность за последние три года возросла. Такого никогда не было, чтобы 52% населения (большинство) поддерживали бойкот (отказ от выполнения решений органов власти). Пассивная форма нелегитимного протеста, но тем не менее. Так что вероятность социальных взрывов я бы оценил в 6 баллов.
2. Наш опыт показывает, что, конечно же, это представители мелкого и среднего бизнеса, творческая интеллигенция, политическая прослойка. Ну и, в большинстве случаев, играют роль идеологизированные люди крайних взглядов. Крайне левые сейчас, в силу запрета КП и декоммунизации, достаточно проблемная сила. А крайне правые вполне реальны, поскольку занимают достаточно весомое место в обществе. Кроме того, есть еще одна сила — сезонные рабочие.
Как ни парадоксально, в Украине экономический протест сам по себе никогда не получал массового распространения. Даже в тяжелые 90-е в акциях, приобретавших массовый характер, основную роль все равно играл политический процесс. Экономический был только подоплекой. Недовольство экономическим положением, очень тяжелым, есть и сейчас. Но акции протеста против тарифов, к примеру, масштабного характера не приобрели, поскольку не было политической составляющей. Их, конечно, еще и погасили субсидиями, сняв потенциал социальной активности, превращая людей в пассивный электорат. Если бы их не было, взрыв произошел бы уже давно.
Не случайно, по последним данным, люди считают, что коррупция растет, ее надо преодолевать, но успехи власти на этом поприще оценивают довольно скептически.
3. Есть две формы протеста. Об открытом противостоянии я бы не стал говорить уверенно, потому и ставлю оценку 6. Другая форма, пассивная — саботаж и бойкот всего, что делает власть. Это тоже возможно. Хотя будут ли протестные акции принимать активный характер, зависит, конечно, от того, какие политические силы включатся. Без определенной заинтересованности политического класса и экономических агентов не обойдется. Здесь могут быть разные сценарии.
4. Это очень интересный вопрос. Вообще-то, конечно, лидер может возникнуть из новых политических сил, из волонтеров и воинов АТО, тех, кто реально сопротивляется российской агрессии. Но эти люди более других осознают, что это в результате может быть выгодно не Украине, а тем, кто хочет ее загнать в постсоветское пространство. Это сдерживает многих активных людей. В этом смысле роль сыграет то, что будет преобладать — отчаяние (а оно становится все больше, поскольку экономически очень трудно выживать, и многое, против чего протестовали на Евромайдане, остается актуальным) или понимание того, что если сейчас Украина потеряет стабильность и управляемость, то может окончательно утратить и демократическую европейскую перспективу. Это усложняет ситуацию, делая ее непредсказуемой.
В любом случае, думаю, найдутся политические силы, заинтересованные в массовых протестах. Есть противостояние правящей коалиции и «Батьківщини», Радикальной партии, «Самопомочі», которые могут использовать это как лозунг для досрочных выборов, перезагрузки власти. Этот лозунг вполне воспринимается большинством населения и может оказаться действенным.
5. Несколько умерить протестную активность можно, в частности, упростив правила ведения предпринимательства. Один шаг уже был сделан — снижены социальные отчисления, хотя результат пока трудно оценивать. Как амортизирующий фактор, сдерживающий радикальный протест против шокового повышения тарифов, будут действовать и субсидии. Но вероятность массовых протестов я не снижаю, поскольку у нас есть и повышенная готовность к протесту, и радикально настроенные сторонники протеста агрессивного, и внутриполитический конфликт. А именно это является решающим условием превращения спонтанных протестных акций в социальный взрыв.
Владимир Паниотто, гендиректор КМИС:
1. Чтобы прогнозировать такого рода события, социологи должны использовать математические компьютерные модели. Методы, которые мы используем сейчас, не позволяют прогнозировать социальные взрывы. Ни в 2004-м, ни в 2014-м никто не смог этого сделать. Результаты исследований, проведенных незадолго до Майдана-2, показали уровень протестных настроений приблизительно в два раза ниже, чем во время Оранжевой революции. Проблема еще и в том, что кроме самой ситуации, должен быть спусковой крючок, нечто провоцирующее взрыв. Мы просто спрашиваем: готовы ли люди защищать свои права и какими методами? Но мы не можем предусмотреть такие глупые, враждебные действия власти против населения, как, например, приказ «Беркуту» избить студентов.
По всем нашим данным, возможность социальных взрывов не выглядит такой уж вероятной. Я бы оценил ее в 6 баллов. Как ни странно, за последний год уровень бедности практически не изменился и, если сравнивать с максимумом для Украины (52% в 1999 году), не выглядит таким уж пугающим — 18—20%. С конца 2015 года ситуация ухудшается, но трудно предсказать, какой она будет после повышения тарифов.
Хотя мои рассуждения сейчас, скорее, обывательские, нежели социологические, поскольку на данный момент я не располагаю новыми данными. Следующий опрос будет проводиться в ноябре.
2. Хуже всего сейчас приходится жителям сельской местности и людям старше 70 лет, но это не значит, что они будут выступать. Революции вообще происходят не тогда, когда все очень плохо, а тогда, когда какое-то время было хорошо, а потом становится плохо. Инициаторами их становятся люди более активные.
Мне кажется, что это те, кто вернулся с фронта или продолжает воевать. Люди, у которых есть оружие. Но это те, кто просто делает ситуацию опасной. Сами по себе они выступать не будут. Только в поддержку тех или иных настроений.
3. Мирные формы протеста с экономическими требованиями кажутся мне наиболее вероятными. Но, помимо естественных процессов и недовольства населения, есть еще фактор гибридной войны и вброса информации. На каком-то этапе информационной войны начинается работа с оппозицией. Это то, что происходит сейчас. Часть оппозиции (возможно, через посредников, бывших регионалов, олигархов) просто находится на некоторой подпитке и содержании у России. Поэтому какие-то наиболее радикальные формы протеста могут быть инспирированы, организованы, и их трудно спрогнозировать.
4. Пока для населения наиболее убедительно выглядит Тимошенко. На данный момент она наиболее успешна в организации недовольства населения и получает от этого больше всего дивидендов.
Кроме того, мне кажется, это некоторые объединения социалистических сил, еще сохраняющих остатки доверия. Пока они между собой ссорятся, есть фактический кризис доверия ко всем. Данные социсследований показывают, что почти все партии занимают место в рейтинге в пределах ошибки выборки и, в зависимости от небольших нюансов, переставляются местами. Может быть, кроме Тимошенко и Оппозиционного блока. Но с последним есть некоторые проблемы, вносящие ныне большой диссонанс в данные социсследований. Социологи не могут договориться, каким образом исследовать Донбасс. К примеру, в наших последних исследованиях электоральных симпатий мы задействуем только контролируемую часть Донбасса и учитываем ее реальный вес — 13%. А, например, коллеги из Центра Разумкова тоже проводят исследования на контролируемой части, но экстраполируют ее на весь Донбасс с весом 20%. Поэтому Оппоблок у них имеет рейтинг выше.
5. Но поскольку наиболее взрывоопасной прослойкой я считаю тех, кто вернулся с фронта или продолжает воевать, то, думаю, необходимы программы по реабилитации, помощи и обеспечению высокого уровня престижа для ветеранов АТО. Такие программы сейчас пытаются создавать. Но еще раз — это люди, просто делающие ситуацию более опасной.
Андрей Быченко, директор социологической службы Центра Разумкова:
1. Опыт украинского общества за годы независимости показывает: несмотря на то, что социально-экономические факторы очень чувствительны для людей и общества в целом, ни одна акция социально-экономической направленности (сколь бы массовой она ни была) не достигла каких-то результатов, кроме того, что ее показали по телевизору и какие-то политики о ней заявили. Массовые протесты, приводившие к каким-то результатам, всегда имели политическую, если хотите — мировоззренческую подоплеку, и были направлены на отстаивание принципов, а не денег.
Поэтому массовые акции протеста против повышения тарифов будут. Но если они будут оставаться акциями против тарифов или за повышение зарплаты, то единственным их результатом станет только усиление нервозности в обществе.
Как ни странно, самая большая готовность к протестам в Украине была в конце 2008–2009 гг., когда во время экономического кризиса произошло резкое ухудшение всего. Но социальных взрывов не произошло. И связано это было в первую очередь с тем, что не было политических мотивов. Люди просто ждали выборов. И, собственно, результатом их недовольства стало поражение Тимошенко. Именно с ее экономической политикой, как премьер-министра, люди связывали все неудачи. Аналогичная ситуация с тарифами.
На мой взгляд, единственной, действительно реальной причиной, Которая может привести к серьезным массовым взрывам этой осенью, может быть принятие каких-то решений, которые будут восприняты как уступки «ДНР»—«ЛНР» — особый статус Донбасса, принятие положения о выборах в Донбассе или же положение об амнистии боевикам. То есть такие, которые не позволят отложить эти выборы до тех пор, пока Украина не будет контролировать эти территории.
Если мы говорим о социально-экономических вещах, то они могут привести к более или менее массовым акциям. Но это не будет взрывом. Шкала от 1 до 10 — это безусловная вероятность. А в данном случае — вероятность очень условная. Поэтому — затрудняюсь ответить.
Это зависит, скорее, даже не от общества, а от действий и решений власти, которые общество готово воспринимать. Власть может сделать так, что не только социальных взрывов, но даже волнений практически гарантированно не будет. И может принять решения, которые приведут к социальному взрыву.
2. Та же, что и в 2014 году. На самом деле Майдана-3 не будет. Если что-то подобное случится, то это, скорее, станет завершением Майдана-2, практически ни одно из требований которого не было выполнено. Поэтому наиболее неудовлетворенными и готовыми к действию остаются все те же люди, которые в действительности, а не на картинке делали Революцию достоинства. В первую очередь — более или менее молодые, проукраински и проевропейски настроенные активисты.
3. Теоретически возможны все формы протеста. Но это не значит, что они осуществятся. Пик, скорее всего, придется на ноябрь, когда люди получат платежки. Но это может случиться и раньше, если будут приняты какие-то уступки «ЛНР»—«ДНР» или России.
4. Лидерами настоящих протестов, тех, которые смогут что-то изменить, будут люди, о которых сейчас мало кто знает. Скорее всего, они об этом и сами сейчас не знают, потому что это спонтанные ситуации. На Майдане-2 были лица, политики, регулярно проводившие переговоры с Януковичем, но вряд ли их можно называть лидерами протеста. И, к слову, одной из самых больших постмайданных ошибок Тимошенко было то, что выйдя из тюрьмы, она приехала не благодарить Майдан, а возглавить его.
Если говорить о тарифных протестах, то, очевидно, организовывать их будут те политики, которые уже сейчас заявляют о грабительских тарифах. Не хочу кого-нибудь обидеть, не назвав.
5. Первое — вероятность социальных взрывов фактически свели бы к нулю действия, направленные на реальную борьбу с коррупцией, то есть посаженные высокопоставленные чиновники. Мы видим, что тех, кого общество обвиняет в первую очередь, никто не трогает. Это — оправившиеся от испуга 2014-го, неплохо себя чувствующие и становящиеся все более смелыми представители власти Януковича. И люди, непосредственно связанные с П.Порошенко, в малом отличии которого от других олигархов или покровителей политгрупп почти никто не сомневается. Поэтому, по Ли Куан Ю, нужно посадить трех друзей.
Второе — разворот экономической политики в сторону поддержки прежде всего реального, направленного на внутренний рынок сектора экономики, причем как бизнеса малого и среднего, так и работающего населения (имеется ввиду не раздача денег, а создание условий для беспрепятственного их зарабатывания).
Третье — это, условно говоря, разворот государства к гражданам. Сделать так, чтобы государственная машина, живущая на налоги, помогала гражданину, а не создавала ему проблемы. Это было одним из требований Майдана. Оно не выполнено. Любое обращение к госорганам по любому вопросу, кроме проблем, гражданину по-прежнему ничего не сулит.
Четвертое. Понятно, что понижение тарифов могло бы существенно снизить накал страстей в обществе. Также понятно, что вряд ли кто-то на это пойдет. С другой стороны, если государство вдруг решит поддерживать людей (внедряя энергосберегающие технологии), а не олигархов и их монопольные компании (субсидии), то это, даже без понижения тарифов, тоже позволит снизить уровень напряженности.
Любая бездеятельность или же просто информационная, привычная для наших политиков деятельность вероятность социальных взрывов повысит. И, как я уже сказал, почти наверняка к социальным взрывам приведут уступки «ДНР»—«ЛНР» и России.
