Впервые автор этих строк поругался с ватником в 2007 году. Дело было в Чехии на экскурсии по Кутне Горе. После выхода из прекрасного местного собора это удолбище откуда-то из-под Ярославля включило:
– Ну, я так понимаю, чехи — народ-предатель…
Кого предали чехи (судя по всему, абстрактное славянство) в удивительной картине мира лавочника из средней полосы, я даже не стал выяснять. Сразу поинтересовался, а какого банана дядечка делает среди этих предателей, когда можно было с чувством, с толком, с расстановкой провести каникулы в пределах Золотого кольца России, среди идейно выдержанных (в спирту) пахомычей.
Особо срача не получилось. Тогда такие срачи ещё не любили, нас быстро развели.
Я себе тогда это объяснил так: ну, дядька походил по красивому городу, посмотрел на красивые здания, ощутил легкое жжение Хиросимы пониже спины и решил, что если сейчас не обосрёт местных, боль не уйдёт. А поскольку найти (или незаметно сделать) грязь не получилось, следовало, как любому дикарю, обвинить цивилизованных в аморалке. Благо, цивилизованные заведомо аморальны в дикарской системе ценностей.
Сейчас я понимаю: нет, так просто нельзя. Феномен ватника за границей нуждается в отдельном осмыслении.
Ватник в разрезе
Когда-то одна из моих курсовых на философском факультете была посвящена феномену варвара, он же гопник, он же быдлан. Я доказывал, что это вовсе не просто человек с низким уровнем культуры, а человек с особым восприятием мира, и пока это восприятие не разложишь на составляющие, не поймёшь, что им на самом деле движет, и не научишься предсказывать его дальнейшие действия. Например, когда варвар говорит «она же просто не была заперта!» об украденной машине, он не оправдывается, он абсолютно искренне считает, что был прав: не защищаешь собственность — значит, не владеешь ею, не нужна она тебе. Просто в его восприятии мира не наши критерии собственности, у него «своё» — это то, что ты готов защитить, а «чужого», которое нельзя брать просто по факту иной принадлежности, не существует. Как у трехлетнего ребенка или индейца из глубин Амазонии.
При всем при том, что категории ватника и варвара зачастую пересекаются, сейчас хочу всё же рассмотреть первую в отрыве от второй. И в конкретных примерах, которые регулярно удивляют моих друзей и знакомых.
— Как можно считать страну частью своей лишь на том основании, что ты «не чувствуешь себя за границей»?
— Как можно оправдывать необходимость присоединения чужой территории тем, что там когда-то пролилась кровь твоих солдат (не важно, в каком статусе)?
— Как можно оставаться лютой ватой, уехав на ПМЖ за границу? Как можно прожить в США двадцать лет на пособия, до скрежета зубовного ненавидя Америку? Как вообще можно обсырать страну, в которую ты приехал в гости?
— Как можно поносить «ж-дву и пиндосов» в Фейсбуке, созданном американским евреем?
Можно.
Все это логично, чётко и последовательно. При одном условии: ты — оккупант.
Особенности его видения
Эта поправка ставит всё на свои места. Нужно просто понять, как они мыслят.
Вот, например, недавний случай. Руссо туристо в Хорватии припарковалось на месте для инвалидов. Приехали эвакуаторы. Оно орёт, матерится.
В крике мелькает упоминание дидов, которые этих неблагодарных хорватов освобождали.
Народ в комментах, естественно, смеётся: все, кто историю Второй мировой знает не по обёрткам от жвачек, помнит, на чьей стороне была Хорватия. Но прикол в том, что в сознании — и мифологии — обиженного ватника нет разницы между освобождением и оккупацией.
«Советский Союз освободил Европу от фашизма!» Бред? Формально — бред. Даже при самом лояльном к СССР взгляде условно-освобождёнными можно считать Польшу и часть Чехии, отчасти, возможно, Сербию — остальные страны, в которые вступала Красная Армия, так или иначе сражались на стороне Оси.
«Просто эти ватники не знают!» — поясняем себе ситуацию мы. Расстрою. Те, что знают, вполне искренне считают оккупацию той же Хорватии, Болгарии или Венгрии освобождением. Потому что «освобождение» у них — это когда занял «наш» солдат. В сознании оккупанта освобождение — это оккупация своими.
Вполне возможно, этот ватник прекрасно знал и о Хорватии Второй мировой, и об усташах. Он просто требует уважения к своим правам оккупанта, как требовал бы их немецкий переселенец от населения Рейхскоммисариата Украина. То, что деоккупация в случае Хорватии уже завершилась, его смущает, но инерция мышления ещё сильна, равно как и вера в то, что это ненадолго.
В сознании оккупанта обеспечение его благополучия входит в обязанности местного населения. Даже если он живёт на пособие в США — он чувствует себя партизаном на территории врага, сражающимся за ресурсы и поддерживающим связь со Ставкой. Благо, в эпоху Интернета и соцсетей можно даже социализироваться с такими же, не покидая собственного дома.
Вообще мир в глазах оккупанта — и здесь мы подходим к мышлению варвара — выглядит примерно так, как у орочьего главаря Гримгора Железношкура из Вархаммера. «То, что я вижу — конкретно моё. То, чего не вижу — тоже моё, только я это, типа, ещё не взял. Мы дойдём до края света и потопаем обратно».
Вспоминаем «сапоги в Индийском океане» и «наш сапог — свят».
Да, думает оккупант. Может сейчас Хорватия — то, что мы, типа, ещё не взяли. Но возьмём же. Силушки-то есть, а нам здесь нравится. Местных только прогнать и ага.
Важное замечание: сознание варвара не увязывает наличие местных с процветанием края. Для него все эти красивые здания и чистые трамваи — это ресурс, который образовался, взятый как данность. И который можно отобрать. Классическая фраза — «замечательная страна Америка — дома, транспорт, дороги, фермы. И как такая красота этим вонючим пиндосам досталась?!»
Для него вся эта красота — природный ресурс. Как нефть и газ. Ну вот повезло этим пшекам, гансам и жабоедам жить на такой хорошей земле с замками и дворцами.
Откуда у оккупанта уверенность, что все войны в мире — из-за нефти? Что все спят и видят, как прийти и забрать его ресурсы? Потому что он спит и видит, как придёт и отберёт все эти дворцы. Идея «в современном мире нефть дешевле покупать» для него кажется нелогичной. Идея того, что экономика — не всегда игра с нулевой суммой, вообще не умещается в голове. Как не с нулевой-то, дурачки?! Ресурсов-то ограниченное количество, оно не увеличивается! Закон сохранения массы, лошпеды!
Отсюда же уверенность, что землю можно считать своей уже по факту того, что на ней кто-то грохнул твоих солдат. Наш Афганистан. Наш Порт-Артур. Наш Крым, наша Аляска, наш Очаков. Мы за них кровь проливали! Факт гибели солдата на чужой территории видится достаточным обоснованием для её занятия в дальнейшем. Я бы сказал «не верите — посмотрите их телешоу», но, блин, я не настолько садист, чтобы давать такие советы.
Другим достаточным основанием является то, что оккупанту там не мешают чувствовать себя как дома. Понастроили тут границ, давайте отменим…
Недавно замечательный человек Андрей Алехин написал пост о том, как пояснил гостям Львова, что Украина — всё-таки заграница.
Я во Львове.
И я вам скажу, тут этих немытых великомордорских туристов - предостаточно.
Вчера вечером сижу на террасе в кафе, пью виски, а сразу за мной на диванчик усаживается парочка: качок такой с поросячими ресницами и его немытая дама. И оба с таким выразительным мокшанским акцентом:
- Нам бутылочку фраголино.
Знаете же, как они говорят?
- Фрагааааалино.
Фу. Я так и знал: допью виски - не выдержу. И да. Прикиньте, эта его метелка:
- И не скажешь, что Украина. Как будто за границей.
Я как повернусь:
- Это и есть за границей. И всегда будет за границей. А вы можете валить себе в Клязьму, ты гля.
А этот качок так примирительно:
- Мы же ничего. Мы так. Зачем же.
А я все равно ещё порычал:
- Ото пейте своё рагулино и не умничайте: я ща фашистов позову.
Я, когда выпивший, - очень смелый. А эта гибридная война выматывает не бей лежачего. Давайте уже визовый режим.
И чтобы 86% отказов. Или лучше сто.
На него накинулись. Как негостеприимно! Как невежливо! Как фу!
Другие выступили в защиту — мол, у нас сейчас есть право на некоторую русофобию…
Право есть. Но оно в этом случае ни при чём. У Алехина совершенно логично сработал инстинкт самосохранения. Некоторые считают, что проявлять агрессию по отношению к визитёрам следует лишь тогда, когда они начинают ругать Украину. Это можно, но на самом деле много важнее начинать разъяснительную работу с занесением в личную челюсть там, где они начинают рассказывать про единый народ.
Потому что агрессия ватников за границей — признак осознания себя в чужой среде. В «том, что почему-то не оккупировано». А вот фраза «И не скажешь, что Украина. Как будто за границей» — признак того, что ему кажется, что он уже на оккупированной, и смущает лишь факт того, что для уже оккупированной здесь как-то слишком чистенько.
Надо разубедить. Потому что, так или иначе, его сознание вновь сползёт по схеме «близкий народ — братский народ — один народ — один народ, который просто хотят рассорить бандеровцы, но ничего, введём войска…»
Давайте поломаем эти рельсы на раннем этапе. Это много проще и дешевле, чем на позднем. Что характерно, для самого ватника тоже. Пусть лучше его пошлют во львовском кафе, чем убьют под Авдеевкой.
Вы когда-нибудь видели ватника, говорящего о возвращении Финляндии? А ведь бывшая провинция империи. И стратегически нависает над Питером. И армия сейчас откровенно слабенькая, Маннергейм бы плакал, и НАТО не прикрывает. И сто лет назад в Финляндии тоже чувствовали себя, как дома – вспомните «Немного Финляндии« Куприна.
Но вот что-то нет. Едет Путин в Финляндию и кладёт на могилу Маннергейма — пособника Гитлера, организатора блокады Ленинграда — цветы. А за ним Медведев на велосипеде…
Финляндия — наш пример того, как останавливают оккупантов. И как заставляют их смириться с мыслью, что вот та странная штука на карте по соседству — это независимое государство, на которое не имеет смысла точить зубы. У них это получилось на восемьдесят лет раньше. Они, без шуток, герои и исторические победители.
Мы пока в процессе.
