Стремление государств контролировать офшорные компании и их реальных собственников является широко распространенным явлением. Но у одних это получается более-менее успешно, а у других — «топорно» или не выходит вовсе.
На протяжении всей истории существования офшоров государства боролись с утечкой туда капиталов, давили на тамошние власти с требованием предоставлять больше информации о своих клиентах. Офшоры, естественно, секретничали, но постепенно приспосабливались к новым правилам.
Благо, поводов для борьбы с творцами офшорных схем в мире накопилось предостаточно. Конечно, ключевой — это необходимость борьбы с отмыванием средств, полученных преступным путем. Так, Группой разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF) еще 22 года назад были разработаны и предоставлены на рассмотрение заинтересованных стран 40 Рекомендаций по борьбе с отмыванием денег, а затем и адаптации к ним. На эту же тему в 1998 году международная межправительственная Организация экономического развития и сотрудничества опубликовала доклад под названием «Вредоносная налоговая конкуренция: нарождающаяся глобальная проблема».
Постепенно в ходе взаимодействия государств и офшоров были наработаны различные механизмы контроля последних, начиная с идентификационных процедур в банках, без которых невозможно полноценное функционирование офшорных зон, и заканчивая требованиями к посредникам о раскрытии информации и отказом от акций на предъявителя в офшорных зонах.
С началом 2000-х на первый план вышла новая задача — поиск и налогообложение средств физических и юридических лиц, которые должны платить их в своей стране, но направляют их в офшорные юрисдикции. Для Украины эта проблема стала особенно актуальна в свете кризиса 2008—2009 годов, когда собираемых налогов на общественные нужды уже не хватало. Оттого желание контролировать тех, кто получает выгоду, но себя не афиширует, возросло многократно.
На данный момент законодательством многих стран предусмотрено включение в налогооблагаемую базу доходов резидентов, полученных ими от владения офшорными компаниями (прямо или опосредованно). Дальше всех в этом вопросе продвинулись Соединенные Штаты, которые успешно имплементировали в свое законодательство и внедрили на практике правила контроля над иностранными компаниями (Controlled Foreign Company (CFC) Rules). CFC регламентируют отношения между резидентами США и компаниями, созданными ими в офшорных зонах и территориях. Согласно CFC, физлица и юрлица — резиденты США обязаны отчитываться и уплачивать американские налоги с доходов зарубежных компаний, которые ими контролируются. И хотя сам механизм является достаточно сложным в плане администрирования, его эффективность доказана на практике.
Успешность применения CFC напрямую зависит от возможности получения информации о бенефициарных владельцах. У США есть соглашения об обмене налоговой информацией с основными офшорными зонами, у Украины — пока нет.
Кроме того, в Украине в принципе отсутствует законодательство о контроле над иностранными компаниями (в России к его разработке только приступили). То есть законодательства нет, а офшорные схемы есть, и все они достаточно хорошо известны заинтересованным участникам, включая налоговиков. Достаточно задать в Google имя любого украинского миллиардера, и поисковик тут же выдаст список связанных с ним офшорных компаний. По сообщениям СМИ, 92,7% акций «Укртелекома» купила кипрская офшорная компания Epic Telecom Invest Ltd. О масштабах применения офшорных средств говорят и цифры инвестиций в Украину с солнечного острова: в 2009-м — 911 млн. долл., в 2011-м — 2,731 млрд. долл.
Как показывает украинская практика, самыми распространенными являются три схемы налогового планирования и вывода капитала за рубеж с использованием офшорных зон и территорий. Первая — это экспорт товара по заниженной цене, который покупает офшорная компания. После чего она продает товар уже по рыночной цене, а прибыль, не облагаемую налогом, оставляет себе.
Вторая схема — это регистрация офшорной компании, в уставной капитал которой вносятся средства учредителем (украинским бенефициаром). Впоследствии эти средства могут выдаваться в качестве займа его же украинским «дочкам». Но в целом перемещение капитала происходит на вполне законных основаниях.
Наконец, третья схема: агент офшорной компании может получать прибыль в Украине, которая облагается по льготной ставке налогом на прибыль (такой налог еще называют налогом на репатриацию). Зачастую это «своя» же офшорная компания, которой переводятся деньги за фиктивные услуги (аудиторские, консалтинговые и т.п.) на счет за границу, а на размер затраченной суммы уменьшается налог на прибыль для украинского предприятия. Если же речь идет о кипрской компании, то она налоги в Украине не платит согласно советскому соглашению с Кипром 1982 года, которое дает право налогообложения доходов в стране резидента. Платятся ли реально какие-либо налоги с этих денег на Кипре — вопрос риторический.
Пока что нашумевшая инициатива вице-премьера Сергея Тигипко облагать налогом операции с офшорными зонами по ставке 12—15% существует в виде восьми слайдов на его странице в Facebook, где в очень общем виде, без деталей описываются объект, субъекты налогообложения и ожидаемый от реализации эффект. Полного текста законопроекта на сегодняшний день в парламенте нет.
Как следует из информации, выложенной на страничке вице-премьера, плательщиками этого налога выступают резиденты Украины (физические и юридические лица), которые осуществляют операции в пользу нерезидентов, зарегистрированных в офшорных зонах, как в денежной форме, так и путем передачи имущественных прав. Ожидаемая ставка налога — 12%, эффект от реализации — около 3 млрд. грн. дополнительных поступлений в Пенсионный фонд. При этом к 33 существующим офшорным зонам добавляются еще 35. Но поскольку Кипра среди них нет, то украинские обладатели кипрских офшорок не пострадают. Отсюда и всеобщий скепсис среди экспертов, что, дескать, без решения «кипрского вопроса» и денонсации соглашения проблему с места не сдвинуть. Однако это не совсем так.
Ничто не мешает, как уже отмечалось выше, принять закон о контролируемых иностранных компаниях, по аналогии с США. И никакой денонсации соглашения с Кипром для этого не нужно. Конечно, можно пойти еще дальше и обязать все украинские компании раскрывать информацию о конечных держателях акций, которые скрываются за офшорными «ширмами», или сопоставить доходы и расходы власть имущих. Но эта сказка вряд ли станет былью.
Стоит отметить, что в законодательстве разных стран правила CFC существенно отличаются. В России, к примеру, предлагается распространить данные правила только на юрлиц, исключив физлица. В некоторых странах правила CFC не применяются по отношению к активно работающим офшорным компаниям, которые распределяют дивиденды, либо при регистрации компаний в высоконалоговых юрисдикциях. В любом случае нужна публичная дискуссия, чье именно законодательство будет взято за основу для имплементации в Украине.
В США, например, компания считается «контролируемой иностранной корпорацией», если более 50% голосующих акций принадлежат американским акционерам непрерывно 30 дней или более в течение налогового года. При этом в состав налогооблагаемого дохода включаются не все доходы контролируемых иностранных компаний, а только некоторые виды (дивиденды, роялти). Такие акционеры обязаны отчитываться и платить налоги в отношении данных доходов согласно законодательству США.
В Дании, к примеру, доход от опосредованного владения иностранной компанией подлежит налогообложению, если он составляет более 10% общего годового дохода резидента-бенефициара. При этом в состав налогооблагаемой прибыли включаются проценты, дивиденды, роялти, доходы от операций финансового лизинга.
Второй проблемный момент, связанный с CFC, — это отсутствие специальных соглашений с офшорами об обмене налоговой информацией (Россия и Украина таких соглашений пока не имеют, у США их — 511). Тем более что для обезличивания бенефициара используется, как правило, не один, а целая цепочка офшоров.
Впрочем, даже если ряд офшоров откроют или уже открыли свои реестры, это еще не означает, что такая информация может быть использована в Украине правоохранительными или налоговыми органами. Очевидно, что необходим новый порядок установления прямой или опосредованной связи украинского резидента-бенефициара с контролируемой иностранной компанией.
Рассчитывать на легкое получение информации, конечно, не стоит, так как это бьет по основам офшорного бизнеса. Но с учетом нынешних глобальных тенденций Украина имеет все шансы присоединиться к процессу заключения соглашений об обмене финансовой информацией с налоговыми органами наиболее популярных офшоров.
Последние громкие дела, кстати, не в пользу «налоговых гаваней». Вспомним хотя бы историю о передаче швейцарским банком UBS информации о
4,5 тыс. своих клиентов налоговым службам США, аналогичная ситуация произошла и со вторым по величине швейцарским банком Credit Suisse, который «сдал» США информацию предположительно о 130 своих клиентах.
В свою очередь, правительство Кипра согласилось принять от России кредит в размере 2,5 млрд. евро, который будет направлен на решение финансовых проблем острова. Взамен Россия намерена потребовать изменений в соглашение об избежании двойного налогообложения, что может существенно снизить инвестиционную привлекательность Кипра для российских компаний. Но есть и обратные примеры. Так, попытка принять в российской Думе закон о раскрытии информации номинальными держателями, если они хотят получать дивиденды, провалилась. По просьбе главы «Газпрома» Алексея Миллера эту норму исключили, чтобы не провоцировать обвал акций энергетического гиганта (27% акций принадлежат номинальным держателям). Мало ли, какие родственники высокопоставленных лиц могут оказаться конечными держателями.
Безусловно, государства и дальше будут давить на офшоры. И хотя последние вряд ли исчезнут, работа с ними значительно усложнится для тех, кто не желает афишировать свое участие (в частности, для коррумпированных чиновников). Многие некогда популярные схемы работы уже отжили свое. Об этом говорит хотя бы тот факт, что ряд крупных бизнесменов, чтобы вывести свои капиталы из-под удара в офшорах, регистрируют свои холдинги в респектабельных странах с более гибким налогообложением — Швейцарии, Лихтенштейне, Люксембурге. В Швейцарии, например, достаточно ежегодно платить крупную сумму, независимо от доходов. В Австрии и Голландии холдинговые компании не облагаются налогом, благодаря чему к такому типу прибегли «Метинвест» Рината Ахметова (в Голландии) и GroupDF Дмитрия Фирташа (в Австрии). Еще одним ноу-хау стал институт номинальных держателей акций в ведущих банках мира, которые не раскрывают информацию о том, кто является действительным держателем акций.
Судя по комментариям украинских официальных лиц и статьям в некоторых СМИ, давление на офшоры объясняется необходимостью залатать бюджетные «бреши» и выполнить повышенные социальные обязательства перед бюджетниками и пенсионерами, особенно за полгода до выборов в Верховную Раду. Словом, идет борьба за справедливость, в которой богатые поделятся с бедными.
Отчасти с этим можно согласиться, отчасти — нет. Вторая сторона медали заключается в том, что, уводя капиталы в офшор, предприятия пытаются обезопасить себя от поползновений (рейдерского захвата, поглощения) со стороны конкурентов, криминальных «смотрящих», а также отсутствия защиты и гарантий от таких инцидентов внутри государства. Это все равно, что прятать «заначку» у себя дома: родных людей лучше не провоцировать, а чужих — и подавно.
Хотя, как показывает исторический опыт, если кому-то очень захочется перераспределить активы, то никакие офшоры не спасут. Вспомним только российских олигархов — Березовского, Гусинского, Ходорковского, Батурину. Или недавний украинский пример — бизнесмены Яков Грибов и Анатолий Кипиш, собственники бренда Nemiroff, потеряли контроль над заводом в Виннице. Собственником активов Nemiroff была холдинговая офшорная компания. Впрочем, несмотря на все риски безопасности, непредсказуемости налогообложения и возможных претензий третьих сторон к офшорной компании, число обращений клиентов к украинским юристам по поводу регистрации новых офшоров или проверки существующих растет.
Поэтому, если мы действительно хотим добиться успехов в борьбе с налоговыми «гаванями», то с удвоенной энергией власть должна предпринимать усилия по улучшению инвестиционного климата. Если работать по-белому станет безопасно и прибыльно, необходимость в «черных» и «серых» схемах отпадет. Если же пытаться облагать операции с офшорами, как в США, а порядок ведения бизнеса обеспечивать на уровне государств третьего мира, то теневые схемы будут жить вечно.
