Какое место занимает день обретения независимости в календаре обычного гражданина? Недавние исследования Центра Разумкова, наверное, должны опечалить ваятелей отечественной государственности. Лишь немногим более 15% считают эту дату великим праздником. Около 30% ублаготворенно воспринимают его как лишний выходной. Почти 46% относятся к нему так же, как и к прочим официальным торжествам. То есть с известной долей равнодушия и нарастающей долей раздражения.
Математически выверенные замеры социологов и собственные субъективные впечатления позволяют говорить о Дне Независимости как о "празднике, который всегда с собой". Меньшинство, для кого 24 августа — действительно веха в истории, предпочитают не выставлять напоказ патриотическую сентиментальность. То ли стесняются желчных циников, то ли опасаются агрессивных дураков. У большинства этот сине-желтый день календаря вызывает не больше эмоций, чем день работника отечественной пищевой промышленности либо международный день ликвидации рабства. Но всякий, сам того не ведая, носит впечатанное в душу невидимое клеймо, симпатическую татуировку "24.08". В память о дне, с которого начался процесс медленного обучения населения искусству быть независимым от собственного государства. Мечты о свободе страны, достаточно абстрактные, но совершенно искренние, не прошли испытания действительностью. Реальность вызвала к жизни государство, свободное от заботы о гражданах. И граждан, свободных от заботы о будущем государства. Каждый живет, как может, и выживает, как умеет. Государство пытается "развести" всех, и всякий надеется "кинуть" государство.
Водораздел, отмечаемый социологами в ответах респондентов на большинство стратегических вопросов, позволяет говорить об отсутствии единой, полноценной нации. Живущей соузными интересами и разделяющей общие ценности. Не то, чтобы равнодушие, а, скорее, отсутствие деятельного интереса общества к происходящему сегодня и ожидаемому завтра, свидетельствует о том же.
Отсутствие полноценного государства — следствие отсутствия нации. В новейшей истории Украины остро не хватало дерзости и гордости, ингредиентов, без которых немыслимо создание народа и созидание страны. Нет, не то чтобы мы
своей страной не гордимся, но это гордость носит ситуативный, декоративный, бытовой характер. Один иностранный политик, часто бывающий в Украине, в частной беседе назвал наш патриотизм "необязывающим". Воодушевленное обертывание сине-желтыми стягами после триумфа Кличко или выигрыша футбольной сборной уютно соседствует с равнодушием, сопровождающим очередной акт издевательства над национальным знаменем. Общество великодушно прощает и российского шута, публично называющего государственный флаг "трусами Ющенко", и американского сатира, позволяющего себе привселюдно мочиться на символ страны. Не ту страну назвали Гондурасом. Там осквернение флага стало поводом для начала войны с Сальвадором.
В свое время Адам Михник назвал "польский гонор" одной из главных причин успеха "Солидарности" и, одновременно, одной из основных движущих сил польских реформ. Под "гонором" он понимал, в первую очередь, готовность доказать, вопреки сомнениям, и желание сделать, вопреки обстоятельствам.
Истинный масштаб личности измеряется силой ее стремления оставить след в истории. Сила желания де Голля вернуть Франции величие позволила де-факто стране-коллаборанту стать де-юре страной-победительницей. Кажущаяся невыполнимость задачи только придавала ему азарта. Будоражащая дерзость бесстрашной личности пробуждала уснувшую гордость испуганной нации. "Натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна — женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать — таким она поддается скорее, чем тем, кто холодно берется за дело, — писал великий Макиавелли в бессмертном "Государе".
Согласно академическим теориям, масштаб стоящих перед страной задач способствует рождению либо пробуждению масштабных личностей. Появлению гениев, которые, по меткому выражению Фазиля Искандера, "выдают за коренное свойство народа такие черты, которые ему менее всего присущи, но более всего необходимы". Уверенность личности в успехе безнадежного дела заражает гордостью апатичных граждан. Народ, незаметно для себя способен прирастать до того несвойственными ему достоинствами
Размышления — лучшее лекарство от скуки, действие — лучшее лекарство от страха. Осмысленное действие, помноженное на желание оставить след в истории; дерзость, помноженная на разум — самые точные рецепты успеха. Веймарская республика, порожденная как схема осторожных начетчиков тихо рассыпалась как карточный домик. Нацизм, созданный дерзким фанатиком, гулко обрушился подобно дьявольской Вавилонской башне. Построенное на пепелище рейха государство — памятник тем, кто соединил расчет и отвагу. Эрхард мечтал доказать, что на руинах можно создать экономическое совершенство. Аденауэр мечтал вытереть из мировой памяти представление о немцах как о нации жестоких воителей, заменив его образом искусных созидателей. Две казавшиеся безнадежными мечты. Соединившиеся в одну. Соединившие дерзость и трезвость. Объединенные желанием вернуть казалось навеки утраченное величие Германии.
Фигуру, видящую целью превращение государства в семейный бизнес, ожидает судьба Трухильо. Удел персонажа, мечтающего сожрать все, что видит — "слава" Бокассы.
Можно только предполагать, отчего так быстро иссяк запас дерзости тех, кто стоял у истоков украинской независимости. Отчего амбициозная задача — написать новую историю нового государства оказалась непосильной для казавшихся достойными. Но их страх не потерять то, что есть, быстро и очевидно сломал желание построить то, о чем мечталось.
Государственное строительство слишком уж скоро превратилось в квазинауку, механистический процесс, лишенный души, нерва, полета, поэзии. На смену идеям пришли схемы, творцов и трибунов заменили пиарщики и маркетологи. Масштабные замыслы уступили место офисному креативу. Доминирующей идеологией стал цинизм, "просвещенное ложное сознание", по определению философа Петера Слотердайка.
Взращенные на таком комбикорме элиты способны на интриги, но не готовы к преобразованиям. Клонированные политики готовы отвоевать власть либо сохранить ее, но достижение величия не значится в их ежедневниках. А без этого непрекращающийся процесс строительства-обустройства государства лишен бациллы "очуднення", превращающей ремесло политиков в творчество народа. Переплавляющий мятежную дерзость одиночек в воинствующую гордость миллионов.
Печально, но факт — последним масштабным государственным деятелем в этой стране остается Леонид Кучма, стартовавший с вопроса, что ему строить. Он, с его противоречивыми замыслами и сомнительными методами, был последним, кто пытался что-то доказать. Себе, стране, миру.
Все прочие, увы, увязывали государственный интерес с личной выгодой слишком уж скоро и плотно. Хлипкие надежды не выдерживали близкого знакомства с колючей проволокой бизнес-реалий.
Ныне в протестном сообществе спор: что важнее, — сотворение четкого плана действий или формирование ордена надежных единомышленников. И то, и другое, очевидно, важно. Но и в том, и в другом, очевидно, нет острого недостатка. Никто не убедит меня в том, что в Украине дефицит мудрецов или патриотов. В дефиците — вера и бесстрашие, превращающие планы в образ действия, а убеждения — в образ жизни. Отсутствие страха перед великими задачами, дерзновение замысла, искренняя уверенность в успехе, заражающая окружающих и естественным образом создающая то, что дОлжно называться элитами.
Обретение этого — процесс иррациональный. И необратимый.
Надо просто дерзновенно поверить в то, что мы можем.
Я верю.
