Моє життя не просто пов'язане з Донбасом. Я корінний донеччанин. Я завжди жив в Донецьку і у нас так прийнято, що Донецьк тісно пов'язаний з вугільною промисловістю. Я народився в сім'ї робітників. Батько у мене був шахтарем. Моє майбутнє він бачив так: це повинна бути шахта і тільки гарна посада. Після школи я вступив до Донецького національного університету на гірничо-геологічний факультет. Ще під час навчання в інституті мене стали цікавити духовні речі - чи, може, пов'язати своє життя не з вугільною промисловістю, зі священицькою діяльністю.
Несколькими годами ранее
Я начал посещать церковь, я уже в церкви проявил себя как лидер, был молодежным руководителем в церкви. После окончания института я пошел работать на шахту, параллельно был пастором церкви. После гибели моего отца - у меня отец погиб на шахте, я его собственноручно вынес из-под завала.
Я решил, что нужно оставлять эту деятельность, решил, что нужно выбирать другое направление. К тому же это было ближе к сердцу.
Церковь была в Калининском районе и меня очень хорошо знали местные жители, достаточно уважением и авторитетом пользовался, потому что мы как церковь делали очень много разных благотворительных проектов. Мы работали на оздоровление общества. Есть Бог, который объединяет - чтобы общество, страна, семья были едины. И был сатана, у которого цель все развалить то, что есть хорошее.
И самый первый сепаратист, который был когда-либо во вселенной - дьявол или люцифер, который жил нормально с Богом, но потом в определенный момент он провел референдум там на небе, в котором участвовали треть ангелов. И каким образом он их убедил отказаться от власти всемогущего Бога и создал свою такую импровизированную структуру, похожую на ДНР.
2014
Если ты включал телевидение, ты видел, что это перевернутая ложь. Это перевернутая правда или изощренная ложь, я бы так назвал. Я смотрю, что она воспаляет умы людей, люди мотивируются не любовью, они готовы убивать, рвать тебя, они не могут объяснить причину, почему они готовы это сделать. Конфликт сам по себе - он не был в Донецке, он был искусственно создан.
Определенные вбросы о том, что есть бандеровцы, западная Украина, что насилуют русский язык… он был всегда. В тот момент, когда в Киеве происходил Майдан и Донецк также подхватил и был в Донецке был свой Евромайдан, который был достаточно, я считаю, на местном уровне сильным. В тот момент при поддержке местных олигархических структур, властью, начали происходить так называемые митинги, но они были как борьба с ветрянными мельницами.
Кто-то сознательно вбрасывал в информационное поле то, что вам нужно защищаться. На вас идут… Майдан, который был в Киеве, он сейчас придет к вам. И тогда большая часть людей была испугана: кто-то за деньги, правда, другая часть начали себя защищать от колдунов, которых не существовало. У меня до последнего теплилась надежда, что конфликт не перерастет в такую грубую военную фазу.
Мы пытались максимально донести до общества мирный посыл, что Бог призывает нас к единству. Так, у нас 25 февраля 2014 года организовался ежедневный молитвенный марафон в центре Донецка. Получается, на площади Ленина стоял лагерь сепаратистов со своими палатками, а ниже где-то метров около 400 возле Кальмиуса стояла наша молитвенная палатка, в жовто-блакитном исполнении, с украинским флагом и с баннерами с надписью “Здесь молятся за мир, любовь и целостность Украины”.
Молитвенный марафон еще продлился до того, как Стрелков вошел в город. Это был июнь 2014 года.
Я лично пережил 3 смены власти сепаратистов, находясь в Донецке. Я думаю, что в большей степени они даже сами не понимали, к чему это приведет. Своего рода игра - показывать, у кого мышцы сильнее.
Но вот когда стрелковцы вошли, когда уже явно вошли российские спецслужбы, откуда я это знаю, потому что из моей команды 14 человек побывало в плену и я в том числе. И некоторых допрашивали именно сотрудники ФСБ, которые этого не скрывали.
Даже включается Тихона, вопрос его будущего решался из Москвы в Москве, то есть приезжал человек из Москвы, который представился офицером ФСБ. Я попал в плен, когда сепаратистов представляла еще украинская часть общества, потому что там были из Днепра и Киева ребята, тогда еще была служба НКВД, которую возглавлял из Первомайска. парень где-то лет 35. То есть как бы были местные, сепаратисты.
Естественно, руководили всем этим не они, и наемники - чеченец, кавказец был, который вообще ничего не понимал, что происходит в Украине и вообще не знал, что есть такая страна не во всех тонкостях.
Потому что во время допроса мне задали вопрос. Одно из обвинений, которое было мне выдвинуто, что я стоял на одной сцене с Ляшко, он приезжал в Донецк на митинг, который у нас анонсировался как молитва за Украину. Я был на этом митинге, потому что там была молитва. И я тогда призвал всех, помню, как сейчас, на сцене, давайте станем на колени, помолимся молитвой Отче наш.
Оказывается, Ляшко в это время находился на сцене. У меня цель была как у священника помолиться перед Богом, чтобы все мы стали перед ним на колени. И когда они выдвинули это обвинение, что я стоял на сцене с Ляшко, то этот кавказец так в меня автоматом ткнул: “Ты стоял на одной сцене с Ляшко?”.
А потом оборачивается “А кто такой Ляшко?”. Когда нас там будут убивать или не убивать, что вы там решаете. Но не долго решали, что делать с нашим молитвенным марафоном.
Уже все проукраинские митинги и движения были разогнаны в Донецке. Мы были самыми последними, с кого сняли флаг Украины. И поэтому для них мы были странным форматом.
С одной стороны мы проявляем свою позицию, с другой - мы ничего плохого не делаем - стоим на коленях и молимся. Поэтому нас долго еще терпели и в определенный момент, когда в очередной раз снесли нашу молитвенную палатку, люди приехали где-то человек 5-6 вооруженных, с автоматами, все, что у нас там было, выбросили в Кальмиус.
Сказали, еще раз соберетесь - расстреляем. Мы все равно будем молиться, мы ничего плохого не делаем. И пошел в ОДА поговорить, говорю, встретиться хочу с начальником вашего ОДА. Мы выполняем роль госпиталя, даже не важно, вражеские мы, не вражеские - мы лечим всех. Меня там увидел мой друг.
Он пошел в службу НКВД и настучал, что пришел враг сюда, собирает людей, надо отсюда живым его не выпускать. Тогда меня взяли в оборот. У этих людей было все, чтобы добывать от человека информацию - плети, биты, молотки. Начали “колоть” тебя во всем: по социальным сетям проверять, кто ты, при этом они очень сильно избивали.
Повязали мне на шею плотную желто-блакитную стричку, подтянули меня на ней за шею. На запястья тоже две жовто-блакытни стричкы, которые нашли у меня в кармане. Там было написано “Молюсь за Украину”. По милости божией я целый день я там пробыл и все это время это было избиение. Били все. Пять-шесть человек, даже девчонки приходили и били просто для развлечения. Меня бы живым оттуда не выпустили - это однозначно. Когда меня били, я громко молился.
Я для себя в сердце решил, что не буду я вымаливать прощение, а молчать, когда тебя лупасят очень сложно.
А когда они не били, я им проповедовал. Говорю, Бог любит вас, он же создал вас по образу и подобию божьему, смотрите, в кого вы превратились? Вы же испоганили не во мне, а в себе образ божий. А когда девчонки били, я им тоже говорил: “Вы же будущая мать, что вы расскажете своим детям, когда вы их родите?”. В общем я показался для них каким-то таким сумасшедшим немножко пленником.
А когда они не били, я им проповедовал
Бьют - не выпрашиваєт, не орет - молится. Не бьют - проповедую за Бога. Вызвали этого начальника службы НКВД. Этот парень пришел, посмотрел на меня, он меня узнал, знал меня еще до этого, оказывается. Отвел меня в сторону, говорит, прости меня. И он выбежал в коридор, начал на всех кричать, ругаться.
Он заставил всех прощение у меня просить. Мне деньги вернули, автомобиль, с которого уже поснимали номера. Страх. Страшный страх был. Я остался в Донецке, продолжал молитвенный марафон. К тому времени мы уже занимались благотворительностью, мы эвакуировали людей из зоны боевых действий, принимали переселенцев или беженцев, точнее из Славянска. У меня много разных случаев...
Когда девушка беременная во время бомбежки выпрыгнула со второго этажа. У нее ребенок в утробе от прыжка сломал ножку. Она приехала в Донецк, он раньше времени родился, мы помогали ухаживать. Бомбили сильно очень больницу в Шахтерске. Те, кто мог идти или к кому могли приехать родственники, забрали. Там остались лежачие инвалиды, которые не могут ни подняться и родственники не могут приехать.
И нас вызванивали, мы приезжали, забирали людей. У меня была там очень мощная координация волонтерской сети по эвакуации людей. Я дончанин. И это мой город, это моя земля и я не понимал, почему я должен уходить из своего дома. Я скажу, что волонтерское движение - оно сыграло решающую роль в этом всем.
Без волонтеров позагибались бы и гражданские, и военные. Сейчас должны все эти волонтерские движения превратиться в общественные движения, в развитие территориальных общин. Сейчас волонтеров не нужно забыть.
Когда действительно сформируется у нас внутри Украины активное гражданское общество не терпил, которых можно нагнуть.
Когда гражданское общество будет проявлять не только в виде манифестов, лозунгов и противостояний разных, а свою гражданскую позицию будет проявлять, при этом брать ответственность за ту сферу жизнедеятельности, в которой ты живешь. Это белить свои подъезды, красить свои дома, помогать бабушкам переходить через дорогу.
То есть активное гражданское общество - это не общество протестующих и ругающих власть. Активное гражданское общество - это те, которые берут ответственность за свою жизнь, за свой город, за свою страну. Масса небезразличных людей, которые дорожат будущим своей страны. Я в это верю, я этим живу. Не верю, что страну изменит политик, президент.
Я верю, что страна изменится благодаря вот таким вот мелким группам людей, которые знаете, как в фильме “Война миров”, когда атаковали землю инопланетяне и их никак не могли победить - ни оружием, ни еще кем-то. И потом в конце концов они все начали умирать.
Фильм заканчивается тем, что автор дает понимание, что они, когда попробовали нашей пищи земной, когда вдохнули наш воздух... микроорганизмы, которые содержались в кислороде и во всем оказались губительными для их организма.
То, что убьет коррупцию и все остальное - это будет ни президент, ни премьер-министр, это будут какие-то гражданские общественные движения. Их будет много.
И в конце концов вот эта война на износ между олигархами, чиновниками и активно гражданским сообществом, она придет в фазу, когда гражданское сообщество начнет побеждать.
Новый герой Донбасса - этот тот, кто остался верить в этот Донбасс и делать для него все возможное, чтобы Донбасс возродился, чтобы он остался Украиной. Люди, которые в трудную минуту не сложили руки, не сдались, не стали отсиживаться где-то в стороне тогда, когда пришла действительно беда и эти люди были первые среди тех, кто пытался ее решить.
Для меня победа, когда идеи Майдана, провозглашенные и заявленные действительно станут ощутимыми и видимыми. Я вижу новый Донбасс - я не могу отделить Донбасс от Украины.
